[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2007 ТАМУЗ 5767 – 7 (183)
Список Шрайбера
Юлия Качалкина
Американский еврей – особенный. Он, в отличие от своих собратьев, проживающих во всех частях света, сознательно сделал свою национальность профессией и сам стал частью культуры. Причем не только американской. Американский еврей сделал себя темой. Кинематографа, литературы, шоу-бизнеса, масс-медиа в целом. Трудно сказать, кто ее открыл, зато легко перечислить тех, кто ею активно пользовался: Стивен Спилберг и Вуди Аллен. Кому-то они покажутся полными противоположностями (первый – условно говоря, плебей, второй – тоже условно, аристократ, но фильмы обоих с одинаковым удовольствием смотрят и аристократы, и плебеи).
Лив Шрайбер – американский еврей, режиссер, которого третьим к Спилбергу и Аллену поставить сложно, но в числе «третьих» он может быть вполне.
Его последняя работа – экранизация романа Джонатана Сафрана Фоера «Полная иллюминация» (фильм в оригинале назывался так же, как книга, – «Everything is illuminated» – но в русском переводе названия разные) большого успеха в прокате не имела. Несмотря на то что на главную роль – роль Сафрана Фоера – пригласили Элайджу Вуда, известного в основном благодаря трилогии Питера Джексона «Властелин колец», где он сыграл хоббита Фродо, в России «И все осветилось» вообще не прокатывали, доступен он только на пиратских копиях. В то время как роман Сафрана Фоера, переведенный, кстати, сыном Аркадия Арканова (на чем издательство, выпустившее книгу, построило ее рекламную кампанию), благополучно вышел и… большого успеха «в прокате» также не имел.
То есть судьба фильма Шрайбера определилась еще до того, как этот фильм украли наши видеопираты. И даже до того, как Шрайбер его снял. Не случайно он назначил сценаристом картины самого Сафрана Фоера и ему же доверил одну из ролей (ему самого себя сыграть все-таки не дал!): чем меньше посторонних будет вмешиваться в этот странный проект, тем лучше, – справедливо рассудил Шрайбер. А Фоер явно не посторонний.
Проект действительно странный. И у Спилберга, и у Аллена, сделавших больше всех для типизации американского еврея, были фильмы-рефлексии. Режиссеры отдавали дань собственному происхождению и отвечали на вызов политкорректности. У Спилберга был «Список Шиндлера» и «Мюнхен», у Аллена – «Мелкие мошенники». Парадокс в том, что именно эти фильмы и у того и другого не шедевры. В них документальность, верность факту и настроению – ему, возможно, более, чем факту, – довлела над творческой свободой. Не переврать, но изменить, расставив нужные акценты.
«Добро пожаловать в Одессу, мистер Фоер!»
Ведь, с одной стороны, тема фашизма обязывает к серьезности и требует жанра драмы (никак не комедии, столь милой сердцам Спилберга и Аллена). С другой – многократное переживание одной и той же трагедии на один и тот же лад, поставленное на кинематографический и литературный поток, превращает трагедию в фарс, а того, кто ею занимается, – в спекулянта.
Невозможно и никто разумный не захочет поспорить, например, с утверждением о том, что фашизм – это плохо. Но простота и безликость этого утверждения, употребляемого к месту и не к месту, хуже попытки его опровергнуть.
Шрайбер решил отказаться от традиции, заложенной Алленом и Спилбергом, и не снимать «драму по национальному вопросу». А создал жанровый гибрид, в котором комедия смешалась с исторической эпопеей, а видео- и музыкальный ряд вызвал в памяти Эмира Кустурицу. Нашлось в «И все осветилось» место и для пародии – на все ту же трилогию Джексона «Властелин колец»: в одном из эпизодов герою Вуда предлагают взять на память дотоле зарытое в землю кольцо и стать его хранителем. Хорошо хоть палец, как во «Властелине», не откусывают.
Сюжет у Шрайбера даже проще, чем у Фоера: молодой Джонатан Сафран Фоер, американский еврей без особого рода занятий, после смерти деда и бабушки едет в Одессу, чтобы найти женщину, в 1942 году спасшую его деда от фашистов. В Одессе его гидами становятся двое местных «мелких мошенников» (прямо по Аллену!) – внук и дед по фамилии Перчофф. Чудная у них не только фамилия, но и способ заработка: это семейство на своем видавшем виды автомобиле (вариант «антилопы гну») возят иностранцев по Одессе и, кажется, вообще по всей Украине. Ничему не удивляясь и ни о чем с ними не споря. Клиент всегда прав.
«Кустурица отдыхает».
Иностранец Фоер, правда, немало удивляет внука и деда: мало того, что он знает слово «жид» и обижается на него – жидом Фоера называют предприимчивые одесситы, думая, что он не понимает на чужом языке (а говорят они традиционно на суржике, смеси украинского и русского). Он вдобавок ко всему прочему не ест мяса (это в общепитовской-то привокзальной столовой! Сплошной издевательский каприз, а не вегетарианство!), не снимает свой черный, безупречно сшитый по фигуре костюм и все, что привлекает его внимание, кладет в специально припасенные для этой цели полиэтиленовые пакетики. Вроде тех, в которые упаковывают покупателям сережки, кольца и бусы арбатские лоточницы.
Манию коллекционирования всего, имеющего отношение к предкам (Фоер и вставную челюсть бабушки кладет в пакетик, пришпиливая его к стенке над письменным столом), порождает преувеличенное почтение к прошлому. Осознанная потребность сохранить его для полноты настоящего. Сохранить память о тех, кто был тобой до тебя. Но это чувство ущербно, если людей и обстоятельства их жизни подменяют вещи: вставная челюсть возьмет и рассыплется в пыль. Но с другой стороны… И челюсть, и пыль, оставшаяся от нее, – зачастую единственные свидетельства чьей-то большой и не соизмеримой с ними жизни.
Внук и дед Перчоффы в конце концов привозят Фоера в Трахимброд – местечко, где жила женщина, спасшая деда Джонатана. Там, в подсолнечниковом поле, до сих пор живет ее старшая сестра – тоже безумный коллекционер вещей, когда-то принадлежавших полутора тысячам евреев, обитателям Трахимброда, расстрелянным в 1942-м. Ее мания более объяснима: за этими вещами теоретически может когда-нибудь прийти потомок тех, кому они принадлежали. И тогда восстановится цепь времен.
У картины Шрайбера счастливый голливудский конец: потомки приходят, цепь восстанавливается, прошлое «освещает» (в этом смысл названия фильма и книги) настоящее и будущее. Но вот какая штука: подставьте вместо расстрела фашистами эпидемию чумы в качестве причины смерти трахимбродцев, и… ничего не изменится. Точно так же поедет из Америки Джонатан Сафран Фоер разыскивать на Украине женщину, спасшую его деда от неминуемой смерти (например, она дала ему волшебное снадобье). Сделайте Сафрана Фоера и всю его семью… афроамериканцами, да хоть китайцами, и… ничего не изменится. Точно так же поедет из Америки…
Я, конечно, утрирую. Дело, видимо, не в жанре – будет о фашизме снята комедия, драма, или мелодрама, или все вместе, неважно. Дело в том, что американский еврей в процессе освобождения и раскрепощения незаметно потерял самое главное – свою национальность. А с нею и весь комплекс достоинств, недостатков и проч., и проч. Он стал гражданином мира, но при этом мир потерял его из виду. У него так много граждан.
«Ничто не встанет между нами, даже твои очки!»
Вот диалог из фильма Шрайбера, на который сначала не обращаешь внимания:
Сафран Фоер (глядя на панельную хрущовку из окна автомобиля по пути в Трахимброд). Что это такое?
Дед Перчофф. Советские времена.
Сафран Фоер. А что произошло?
Внук Перчофф. Независимость.
Да, произошла независимость. Всех от всех, и от самих себя в том числе. Когда что-то изменится в лучшую сторону и произойдет «зависимость», думаю, не знает никто. А пока мы храним вставные челюсти наших дедушек и бабушек, пугая ими младших братьев и сестер:
– Что это такое?
– Зубы кошмарных инопланетян!
– А что с ними произошло?
– Независимость.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru