[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2007 СИВАН 5767 – 6 (182)
О трех типах евреев в синагоге
Джеймс Кугел
Мы продолжаем публикацию глав из книги профессора Гарвардского и Бар-Иланского университетов Джеймса Кугела «Как быть евреем». Заместитель директора небольшого банка в центре Москвы Давид Джинджихашвили беседует в своем офисе с молодым поэтом Юрием Леваковым.
Д. Д. Хочешь узнать еще об одной проблеме русского еврея? Ведь еврейский образ жизни совершенно особый. В иудаизме познаешь Б-га через желание послужить Ему, через то, что наши мудрецы называют авойда ше ба-лев («служение, которое в сердце»), то есть через молитву. Невозможно представить себе что-то более сокровенное и личное, чем молитва; вместе с тем молитва – это действие общинное и никоим образом не спонтанное. Люди собираются вместе в точно назначенное время, в субботу и по будням, чтобы вместе молиться Б-гу. И даже если твоя цель – узнать Б-га, то начинать это делать надо вместе с другими, и не вдвоем-втроем, а с целой группой евреев. Только с ними ты научишься соблюдать Шабос и произносить молитвы. Конечно, я могу научить тебя словам. Но тебе нужно найти целую группу людей, а в России это не всегда легко. Тебя не должны смущать некоторые из тех людей, которых ты встретишь в синагоге.
Ю. Л. Что вы имеете в виду?
Д. Д. Пойми меня правильно: у этих людей доброе сердце. Но у некоторых из них отсутствует – как бы это сказать? – понимание того, что такое синагога и что там происходит. Вообще говоря, в российской синагоге можно встретить три типа людей.
Ю. Л. Это какие же?
Д. Д. С первым сталкиваешься не слишком часто, поскольку к нему относятся евреи, которые ходят в синагогу один-два раза в год – на Рош а-Шона, Йом Кипур или по специальным случаям – на свадьбу, бар-мицву. Такой тип можно назвать «наблюдателем».
Ю. Л. «Наблюдатель»?.. Но разве не все, кто присутствует на свадьбе или бар-мицве, наблюдатели? Не считая, конечно, непосредственных участников – жениха, невесты...
Д. Д. Нет, я говорю о «наблюдении» не в физическом смысле, а об отношении человека. Он – «наблюдатель» в синагоге, поскольку сам реально не вовлечен в происходящее. Его отношение к службе мало чем отличается от поведения зрителей в театре. Даже самый святой и торжественный день года, День Покаяния, теряет для него свой смысл. Не знаю уж, как это получается, но «наблюдатель» не понимает главного – евреи собираются вместе в День Покаяния, чтобы предстать перед Б-гом и просить прощения, а потом начинать новый год, так сказать, с чистого листа. Проповедь раввина он слушает, словно заядлый театрал: радостно приветствует других «зрителей» после долгой разлуки, обменивается любезностями и начинает подавать реплики в духе видавшего виды знатока: «Сегодня он в ударе, не правда ли?», «Гораздо лучше, чем в прошлом году, не находите?» Ну и скандалы хочется обсудить последние…
Ю. Л. Все это мне отчасти знакомо. Конечно, с такими людьми говорить не о чем. Расскажите о двух других типах.
Д. Д. Второй тип совершенно отличен от первого. Если к первому относятся преимущественно люди среднего возраста и молодежь, то второй состоит из людей пожилых. Такой тип можно было бы определить как «скорбящий»: обычно это человек, недавно потерявший близкого родственника – одного из родителей, брата или сестру. Он регулярно ходит в синагогу, чтобы прочитать по покойному кадиш. Но он «скорбящий» и в более общем смысле. Синагога для него – потерянный мир, мир отцов и дедов, который не имеет отношения к его собственной жизни. Пойми меня правильно: я не хочу сказать ничего плохого об этом человеке. Он страдал во времена Сталина и Хрущева, да и позже, изо всех сил пытаясь сохранить тот маленький огонек иудаизма, который чувствовал в себе. Он герой, настоящий герой! Но обстоятельства, в которых он жил, мешали ему получить нормальное еврейское образование и омрачали его жизнь. Синагога виделась ему не столько местом молитвы и предстояния перед Б-гом, сколько местом, где можно было погоревать с товарищами по несчастью, другими евреями. Поэтому он может представить тебе синагогу в ложном свете – этого я и опасаюсь. Даже просто разговаривая с тобой, он может дать тебе неверное представление об иудаизме: ведь ты, по его мнению, принадлежишь к другому миру.
Ю. Л. Понятно…
Д. Д. Еще раз оговорюсь: ты должен правильно меня понимать. А мне хочется просто подготовить тебя к тому, что ты увидишь.
Ю. Л. Я понимаю. Каков же третий тип?
Д. Д. Третий тип людей, которых ты встретишь, совершенно непохож на два предыдущих. Обычно они выглядят молодо и, в отличие от других, вполне знакомы с еврейскими традициями.
Ю. Л. Звучит неплохо. Ну а с ними какая проблема?
Д. Д. Проблема? Да нет никаких проблем. Просто для этого типа людей синагога в той же малой степени является местом молитвы, как и для двух других. Они рассматривают синагогу главным образом как «место вербовки» – набора потенциальных солдат в своего рода армию. Конечно же, этот человек будет заинтересован в тебе, ему захочется тебя «завербовать», поэтому я назвал его «вербовщиком».
Ю. Л. Я не вижу здесь ничего плохого. Разве это в некотором смысле не то, что я собираюсь сделать – «присоединиться» к иудаизму?
Д. Д. Да, конечно, и «вербовщик» может быть отчасти полезен тебе. Но в конечном-то счете иудаизм – это не армия, и я боюсь, что он тоже может исказить для тебя картину иудаизма. Например, будь на то его воля, в синагоге все бы одинаково одевались, носили что-то вроде униформы. А знаешь, что такое униформа? Она преследует две цели. Во-первых, делает тебя частью группы – и спустя какое-то время твое «я» в ней растворяется. Ты будешь желать того, чего желает группа, думать так, как думает группа. Это необходимо для настоящей армии: только тогда она сможет действовать эффективно. Однако вряд ли это приемлемо для жизни обычных людей – и уж особенно не годится для иудаизма. Во-вторых, униформа делает всякого, кто ее не носит, одним из «них» (в противоположность «нам»), и это тоже препятствует свободной мысли. Ведь все, что «они» делают, говорят, думают, автоматически подпадает под подозрение, поскольку «они» не удостоены членства в группе. В общем, ты уже понял: «вербовщик» будет относиться к тебе как к потенциальному солдату – человеку, которого он может убедить присоединиться к его армии.
Ю. Л. Понятно.
Д. Д. Мне не хотелось бы тебя разочаровывать. Наоборот, я рассказываю тебе все это, чтобы ты понял: где-то в других странах ты еще мог бы сразу разглядеть настоящую синагогу и такого сорта люди встречались бы тебе нечасто. В любом случае они не делали бы погоды. Но сегодняшняя ситуация в России очень уж специфическая…
Ю. Л. Однако я-то живу в сегодняшней России – куда же мне податься?
Д. Д. Ты походишь туда-сюда и обязательно найдешь что-то подходящее. Вообще-то ведь русские евреи – довольно необычная публика. После перестройки они достигли очень многого за короткое время – я имею в виду не каждого по отдельности, а всю общину. Проявили гениальные организационные способности! В России сейчас зарегистрировано около 600 еврейских организаций – вдумайся в эту цифру! Смотри, как любавичские хасиды создают общины и синагоги по всей стране… С другой стороны, в этом процессе что-то теряется, по крайней мере, в некоторых общинах. Ты сам объяснишь это лучше меня. Иногда мне кажется, что простейших вещей, которые ты легко обнаружишь в самом невзрачном миньяне где-нибудь в восточных странах или в Израиле, здесь днем с огнем не сыщешь – ни в Европе, ни в России… Так что тебе нелегко будет найти свою группу.
Но все-таки сегодняшние российские синагоги могут тебе кое-что дать; просто надо взять в них все лучшее. Даже если ты не найдешь там группы для совместной молитвы, ты с кем-нибудь познакомишься – хотя бы с тем же раввином, – у кого сможешь чему-то научиться и продвинуться в своих поисках. Проблема в том, что тебе предстоит долгий путь, а время ограничено. Как говорят наши мудрецы, умный человек – это тот, кто учится у всех.
Ю. Л. Простите, но я не очень понимаю, почему вы говорите о других учителях. Я надеялся, что вы могли бы преподать мне, так сказать, ускоренный курс – может быть, научить не всему, но, по крайней мере, задать направление.
Д. Д. Разумеется, я мог бы еще что-то рассказать тебе, чтобы потом ты уже самостоятельно изучал иудаизм. Но чтобы знать, что такое суббота – или шабос, как мы говорим по-еврейски, – ты должен сам прочувствовать ее и увидеть глазами еврейской семьи, соблюдающей субботу. Что касается молитв – конечно, следует подучить иврит, чтобы произносить молитвы по-еврейски, но ведь надо также понять, как их читают и поют, их мелодику, а подобные вещи можно узнать только в синагоге. И я уже говорил тебе, в любом случае надо время от времени молиться целой группой. То же самое относится и к еврейским текстам: учеба в нашем смысле отличается от обучения в университете – это ведь религиозная практика, которая не направлена на достижение какой-либо цели, а ценна сама по себе. И в идеальном случае это достигается только совместными усилиями. Поэтому так важно найти подходящую группу.
Ю. Л. Но вы нарисовали не самую радостную картину. Сначала рассказали, какая публика у нас в синагоге…
Д. Д. Некоторые из них – да, но только некоторые…
Ю. Л. Потом вы начали настаивать, что они-то как раз смогут существенно помочь в изучении иудаизма.
Д. Д. Я хотел, чтобы ты понял: такие общины – совсем не то, вернее, не совсем то, чем должна быть синагога. Но думаю, если ты захочешь поискать, то непременно найдешь людей, а потом и группу, которая тебе подойдет.
Ю. Л. Судя по всему, это непросто…
Д. Д. Уверен, что это непросто. И поверь мне, я не забыл, к чему ты стремишься в конечном счете – даже если тебе кажется, что я говорю об отвлеченных вещах. Но это еврейский путь, и ты должен пройти его, как это делали другие. И он не так долог, как может показаться. Через несколько месяцев ты войдешь в курс дела, а через год будешь чувствовать себя как дома. Но сейчас ты должен найти свою группу, свою первую группу.
Ю. Л. Если честно, я не уверен, что мне хочется подыскивать себе группу, как вы выразились. Может, я провел не так уж много времени в синагогах, но ваш рассказ только подтверждает мои впечатления. Я ведь пришел к вам вопреки всему тому, что видел. Вы единственный известный мне человек, который мне кажется – ненавижу это определение – «верующим» (в категориях иудаизма) и одновременно тем, кто желает обсуждать веру на рациональном уровне. Видите ли, мне совершенно не хочется стать объектом миссионерства со стороны местного раввина или даже членом учебной группы. Главное для меня – понять, что такое «видеть мир глазами еврея», как вы выразились, – то есть видеть вещи такими, какими видите их вы. Мне просто нужно понять, что значит верить в Б-га. По большому счету, я этого не понимаю.
Д. Д. Разумеется. Но я уже сказал тебе, что я не лучший учитель. Хотелось бы объяснить тебе все в твоей системе понятий, но я не знаю как. Твоя нынешняя ситуация очень точно описана в книге Теилим: «Предпочитаю я стоять у порога дома Б-га моего, чем жить в шатрах беззакония». Поначалу фраза кажется бессмысленной: если есть выбор между «домом Б-га» и «шатрами беззакония», кто же не предпочтет первое? Но суть в том, что «стояние у порога» – это далеко не то же, что «жизнь в шатрах», размеренный образ жизни. Псалмопевец подчеркивает: несмотря ни на что, я предпочитаю полукочевое существование, обивание порога – если это порог дома Б-жьего – чем жизнь, пусть даже роскошную, в «шатрах беззакония». Стояние у порога Б-жьего дома – это и есть то, о чем ты меня просишь. Человек не находится ни внутри, ни вне дома, но способен заглянуть внутрь и рассказать об увиденном тому, кто пребывает вовне, рассказать на его собственном языке о том, чего он не может увидеть. Наверное, кто-то на это способен, но не я. Думаю, единственное возможное решение – это вместе войти в двери дома и, шаг за шагом, разобраться, что там внутри.
Ю. Л. Но что означает «войти в двери дома»?
Авторизованный перевод с английского
Юрия Табака
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru