[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2006 КИСЛЕВ 5767 – 12 (176)
Еврей как мужЧина
Борис Литвинов
Современный мужчина еврейской национальности
Роман. М.: «Вагриус», 2003. – 752 с.
Когда Марка Твена спросили, может ли он не писать, великий юморист, как известно, ответил: «Разумеется, нет! На что я тогда буду жить?» Да, не следует недооценивать деньги как творческий фактор. Однако это, оказывается, верно не только в житейском смысле, но и в идейном. Писатель Борис Литвинов превзошел Марка Твена. Его роман посвящен богатству как источнику авторской фантазии и высокого вдохновения.
Богатые, понятное дело, тоже плачут. Название убогого сериала, давно уже позабытого, выражает ту простую мысль, что даже самые богатые – не всегда самые счастливые. Герой Бориса Литвинова претендует именно на то, чтобы воплотить этот тезис в жизнь, хотя, похоже, автор романа уверен в обратном. У его героя есть все: self-made-man, прошедший путь от российского эмигранта до американского бизнесмена; герой-любовник, за которым охотятся женщины столь прекрасные, что и сказать нельзя; благочестивый иудей, что отражено в регулярных визитах в синагогу и гастрономических предпочтениях... Международные договоры, рэкет, шантаж с использованием скрытой видеотехники, судебный процесс с отбыванием нескольких дней в тюрьме (разумеется, туда к нему, преодолев все преграды, проникает очередная возлюбленная), автокатастрофа с гибелью жены и дочери, любовь на другом континенте при подозрении, что любимая женщина – на самом деле его дочь. Не та, конечно, которая погибла, а еще одна – от давней и почти забытой связи. Впрочем, и она погибает. Но то главное, к чему тяготеет искусство – заставить зрителя (читателя) поверить в выдуманного героя и сопереживать ему – автору данной книги явно не удалось. Герой, шаблонный супермен и джентльмен с нелепыми претензиями, не вызывает не то что сочувствия или симпатии, или наоборот, ненависти и омерзения. Он вообще никаких чувств не вызывает. Живые детали, благодаря которым рождаются правдивые и убедительные образы, отсутствуют напрочь. Рассуждения героя (кстати, его имя Самсон) о еврейской многострадальности и еврейском величии словно переписаны из популярных брошюр. Схематизм и убожество внутреннего мира Самсона Нея, как впрочем, и его окружения, компенсируются, разве что, детальным описанием изысканных ресторанных блюд да буйством авторской фантазии в эротических сценах, занимающих солидную часть книги:
– А-а-а-о-о-о-у-у-у… ой, котик мо-о-ой!
У-у-уй, зо-о-о-о-ло-то-о-ой!..
Ну, ну, ну-у-у!..
О-о-о! Вкусно-о-о!..
Не-е-е мо-о-огу!..
Са-а-амси-и-ик, а-а-а!.. –
подвывала жена.
Нет, это не конец текста, это только конец цитаты. Я расположил ее строфой, чтобы подчеркнуть «поэтичность» авторского слога...
Писательские комплексы были всегда, иначе с чего бы вдруг человеку тратить свою жизнь на то, чтобы превращать горы чистой бумаги в горы исписанной. Люди стремятся выразить в слове то, что их мучает, радует, пытаются привнести в окружающую какофонию какое-то подобие симфонической упорядоченности. И если сквозь повествование прорывается авторская зависть к персонажу – решительному «человеку действия», или ироничному, все познавшему мудрецу, или лихому мачо, то это даже по-своему как-то трогательно. Но когда автор просто упивается описанием «красивой жизни», это просто смешно, хотя и не весело.
Михаил Липкин
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru