[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2005 ЭЛУЛ 5765 – 10 (162)
Лицо, или Когда вопрос – это ответ…
Симон Джекобсон
Кто подобен мудрецу
и кто разумеет значение вещей?
Мудрость человека просветляет лик его
и смягчает суровость лица его.
Коэлес, 8:1
Лицо человека – одна из величайших тайн.
Лицо может всё рассказать или всё скрыть. Может ли что-то быть чудеснее доброго лица, мягкой улыбки и лучистых глаз?
Есть ли что-то огорчительнее сердитых взглядов? Невыносимее непристойных взглядов? Что может отпугивать больше, чем хмурое лицо? Беспокоить больше, чем испуганное лицо?
Взгляд может быть застенчивым и гордым, лицо может быть живым и мертвенно-бледным. Смущение и застенчивость, гордость и стыд, радость и боль – всё многообразие видимого и невидимого жизненного опыта заключено в выражении лица.
Желая узнать реакцию человека, мы в первую очередь глядим ему в лицо. Наверное, потому, что первое, что видят новорожденные, – это лица отцов и матерей.
Лицо рассказывает. Лицо и есть рассказ. Много рассказов – целые тома. Лицо – окно в тайны человеческой натуры. В нем всё явлено и в то же время скрыто.
Сможем ли мы когда-нибудь познать всю глубину чувств, скрытых за улыбкой или гримасой отвращения?
Может быть, свет на тайну прольет еврейское слово для обозначения лица? «Паним» одновременно означает и «лицо», и «внутреннее, внутри». Странно. Ведь лицо – это нечто внешнее. Говорят: «лицевая сторона». И в самом деле, выражение лица способно обманывать, скрывать то, что творится внутри. Можно улыбаться, а в глубине души оставаться печальным.
И всё же еврейский язык определяет истинную природу лица: даже если лицо позволяет нам порой скрывать наши чувства, оно отражает внутренний мир человека. Те, кто чуток к «паним» человека, прочтут и то, что скрыто в его лице.
Таинственное всё-таки утверждение: каждый из нас был создан по образу Б-жьему. Что это значит? Не является ли словосочетание «образ Б-жий» оксюмороном? Ведь Б-жественное не может предстать в «образе». Б-г сказал Моше: «ибо не <дано> человеку видеть Меня и остаться в живых». И вторая заповедь запрещает творить «изображение» Б-га. Создав человека, не преступил ли Б-г собственную заповедь?
Мистик ответит: создавая человека, Б-г явил Собственное «Я» во внешнем образе, именуемом «человеческим существом». В то время как Б-жественная сущность не может быть явлена ни в каком образе, мера Б-жественной энергии принимает форму «небесного человека» («одом а-элёйн»), по «образу» и «подобию» которого создан каждый из нас. Пророческое видение Иехезкела так и начинается: «Над образом этого престола – образ, подобный человеку, на нем сверху».
В предбытии (то есть вне времени) не существовало «внутреннего» и «внешнего». Всё было заключено во всеобъемлющей и всепроникающей Б-жественной энергии. То, что ныне «вовне», тогда было «изнутри». Великий цимцум опрокинул внешнее вовнутрь, а внутреннее – вовне, сотворив двойственность, в которой мы переживаем «внешний» опыт, словно отделенный от «внутренней» души.
Но, сотворив человека, Б-г открыл его сокровенное во внешнем проявлении. По сути дела, человеческое существо – это «ходячее откровение» Б-га.
Человеку дана свободная воля, чтобы сделать выбор: раскрыть в себе Б-жественный образ или же позволить доминировать внешнему одеянию.
***
В одном мидраше рассказывается о том, какие необыкновенные изменения может претерпевать лицо…
По свидетельству мидраша, Моше задал Б-гу величайший вопрос: «Как можно очиститься от нечистоты смерти?»
Б-г не ответил.
«В этот момент лицо Моше пожелтело <побледнело>».
И только потом, продолжает мидраш, когда дошла очередь до закона о рыжей телице, Б-г сказал Моше: «Когда Я дал тебе закон о нечистоте, ты спросил Меня, как может этот человек <которого коснулась смерть> стать чистым? Я не ответил тогда. Теперь Я дам тебе ответ». И дал Моше мицву об очищении от нечистоты смерти, когда надо смешать пепел рыжей телицы с очистительной водой и окропить мертвое тело.
Что это за ответ? И если это верный ответ, то почему Б-г не ответил сразу?
По сути дела, отрывок из мидраша толкует стих из книги Коэлес: «Кто подобен мудрецу и кто разумеет значение вещей? Мудрость человека просветляет лик его и смягчает суровость лица его».
В этом стихе царь Соломон говорит о тайне жизни и смерти и о том, как люди постигают ее. Все мы мудрецы, когда «дела идут хорошо». Мир, в котором мы пребываем, настолько многослоен, что на поверхности его не видно того, что происходит внутри. На внешнем, поверхностном уровне нам кажется, что мы всё контролируем и знаем «значение вещей».
Но это происходит до поры до времени, пока что-то не нарушает наш комфорт, пробуждая нас от грез. Внезапно мы осознаём глубочайшую правду вопроса: «Кто подобен мудрецу и кто разумеет значение вещей?»
Вопрос этот не отрицает мудрости, которая есть у человека. Ведь «мудрость человека просветляет лик его». И всё же переживание опыта смерти – когда душа отделяется от тела, когда покойный оставляет семью и друзей, чтобы отправиться в мир иной, – дает еще большую мудрость и «смягчает суровость лица его».
Моше, «коллективная душа», вобравшая в себя опыт всех человеческих душ, сам претерпел такую метаморфозу.
Моше был мудр. И на лице его отражалась мудрость. Он вынужден был даже закрывать свое лицо, потому что люди не могли выдержать исходившего от него сияния.
Но в тот миг Моше стал еще мудрее. Он понял, что величайшая мудрость заключена в безмолвии. Эта тихая истина открылась ему, когда он задал величайший из вопросов: «Как нам быть со смертью?»
Мы проживаем жизнь, полагая, что наши поступки исполнены смыслом. Мы думаем: та цена, которую мы платим за добродетельную жизнь, те жертвы, которые принесли наши родители и предки, – всё это дорогого стоит. Ведь каждое доброе дело, каждое человеческое усилие остается в вечности.
Однако смерть бросает вызов всем нашим представлениям о собственной значимости. Смерть говорит нам, что никто ее не избежит. Само слово «смерть» означает «конец», «завершение». Думаешь, что вечеринка никогда не закончится, – а тут хлоп… заканчивается, нравится тебе это или нет!
Моше был великим человеком, величайшим из всех. Величие его просияло – как и всякое величие – не в «добрые времена», а во времена трудные. В египетских муках, в трагедии золотого тельца, в самые черные моменты жизни он не опускал беспомощно рук. Он глядел мраку в лицо и боролся, чего бы ему это ни стоило.
Но вот перед Моше встал вопрос о смерти. Он не боялся взглянуть ей в лицо, но был достаточно мудр, чтобы понимать: иные средства (или вообще никакие) нужны для обращения к «темной стороне» жизни. Смерть для Моше – вопрос не теоретический, не умозрительный. Он принимает ее близко к сердцу и кричит: «Что может очистить нечистоту смерти?» Как можно исцелиться от смерти? Как смерти не разрушить основания нашей веры?
Первый шаг – это мужественно задать вопрос и ощутить боль. Потому и изменился у Моше цвет лица (кстати, в другом месте мидраша просто сказано: «лицо Моше изменилось»).
То же самое лицо, сиявшее, когда Моше сошел со скрижалями Завета, теперь изменилось: он взглянул смерти в глаза.
Потом Б-г научил Моше верному ответу – безмолвию. Ничто, кроме безмолвия, не может выразить всю глубину разрыва между жизнью и смертью. Это возвращает нас к безмолвию самого цимцума. До цимцума сущее «звенело» бесконечным светом («эйн соф») и его «наслаждениями». Но внезапно сошло безмолвие: Б-г удалил сознательное понимание Б-жественной энергии, позволив нам обрести индивидуальное самосознание.
Представьте себе: Величайший Учитель, непрестанно открывающий нам бесконечные запасы знаний и мудрости, вдруг замолкает…
Такое безмолвие должно быть оглушающим – громче всякого звука в нашем мире. Энергия сжатия потока бесконечно сильнее энергии, затраченной на его высвобождение.
Безмолвие наступает в миг смерти. И оно наступило, когда Б-г не ответил Моше на вопрос об очищении от смерти. Отсутствие ответа – это величайший ответ.
Потом, по прошествии времени, Б-г снова обратился к Моше: уже после того, как оба пребывали в безмолвии, в благоговении перед тайной, они могли говорить.
Б-г поведал Моше о тайне циклического повторения жизни и смерти. Он поведал о цикличности самой жизни, о цикличности смерти и того, что за смертью. Всё в сущем – даже безмолвие и цимцум – это лишь часть цикла.
Тайна цикла – в едином континууме энергии. Всякая форма энергии требует движения. Энергия не может воспроизводиться в вакууме. Ей необходимы противоположные полюса, порождающие напряжение, а потом разрешение. Противоположности притягательны.
Возьмем жизненную энергию, питающую наше тело. Сердечная деятельность есть результат двух движений: сжатия и расширения. Наше дыхание – это вдохи и выдохи. Напряжение, потом разрешение, потом новый цикл, потом еще и еще.
Тайна в том, что соединяются вода и пепел (огонь), как того требует мицва о рыжей телице. Огонь – это напряжение, а вода – разрешение. Вместе они составляют источник жизни.
Мы живы, когда в нас здоровым образом сочетаются покой и беспокойство. Жажда чего-то большего, что потом становится твоей органической частью. Слишком большое напряжение (подобно тревожному состоянию) или слишком сильное разрешение (нечто вроде «животного блаженства») выливаются в гиперактивность или застой.
Но после всего сказанного и сделанного остается безмолвие. И безмолвие продолжает пронизывать беседу, о чем ясно свидетельствует последующий диалог. Услышав Б-жьи слова о рыжей телице, воде и пепле, Моше ошеломлен: «И что, так можно достичь чистоты?» Б-г отвечает: «Это сверхразумный закон; это Моя заповедь, и ни одно живое существо не в силах понять ее».
Любой разговор помогает нам медленно двигаться вперед, но ничто не поможет… превратиться в Б-га. Невозможно умом постичь «сердце тьмы», сущность цимцума. Это Б-жьи предписания. Их нельзя постигнуть привычными нам средствами, да и никакими иными – нельзя.
Тишина. Благоговение. Покой. Это дары.
В мидраше не говорится о том, обрело ли лицо Моше свой первоначальный цвет, продолжало ли по-прежнему светиться. Можно предположить, что это так (об этом идет речь в одном комментарии). Но я верю, что, даже обретя прежний цвет, его лицо навсегда уже стало другим.
Ибо величайший ответ – это сам вопрос.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru