[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2005 ИЯР 5765 – 6 (158)
Опасный полет
Восьмого мая Германия капитулировала. Но остались еще места, где гремела канонада и мы хоронили боевых друзей. В одном из таких мест была блокирована крупная немецкая Курляндская группировка. На что рассчитывали немцы?
Наше командование понимало: ликвидация заблокированной группировки потребует немалых усилий. И немалых потерь. Потому решено было предложить противнику капитулировать. Немецкий штаб, по данным разведки, располагался довольно далеко от передовых позиций. Возникла идея: направить в немецкий тыл самолет. Пилот его должен был передать наши предложения германскому командованию.
Кто полетит и на чем? Выбор пал на биплан По-2, одномоторный самолетик из фанеры и перкаля. Лететь приказали Евсею Исааковичу Смушкевичу. Он окончил Энгельсское летное училище в 1942 году. На фронте, на штурмовике Ил, совершил несколько десятков боевых вылетов. В 1943 году в самолет Смушкевича попал немецкий зенитный снаряд. Пилот с трудом дотянул до нашей территории. В этом бою он получил тяжелую черепно-мозговую травму.
После лечения Смушкевич вернулся на фронт; однако летать на тяжелых машинах ему запретили. И стал Евсей Исаакович офицером связи; быстро освоил неприхотливый «кукурузник». Вот ему и поручили доставить в немецкий штаб акт о капитуляции и текст, в котором советское командование гарантировало жизнь пленным офицерам и солдатам.
То был очень опасный рейс: По-2 летел над немецкими позициями и тылами на небольшой высоте. А броневой защиты у этого самолета нет, его можно сбить из любого пулемета и даже автомата.
Смушкевич мастерски провел свою машину и посадил ее на немецком аэродроме. Документы тотчас передали командующему группировкой, тот созвал совещание высших офицеров. Что говорилось на этом совещании, знают только его участники. Но решение было доведено до советского командования: немцы приняли оба документа. Так реально завершилась война. Евсей Смушкевич был награжден орденом Красного Знамени.
В 1946 году Смушкевич демобилизовался, приехал в родной Саратов. Окончил институт, стал инженером-строителем, дослужился до главного инженера проекта. А в 1996 году, в 74 года, эмигрировал в Израиль. Из писем Евсея я понял, что он жалеет об отъезде. Сын, внуки, друзья живут в Саратове. Не возьму в толк, как ему помочь...
В. Колесников, друг детства и фронтовой товарищ Е. Смушкевича,
Саратов
Манюся и Моня
Ее имя – Мария, а соседи звали ее Манюсей. Она работала пекарем в местной пекарне, а ее муж Моня был механиком. Манюся – очень красивая златокудрая блондинка с большими голубыми глазами, а Моня – жгучий брюнет. Когда их видели вместе, то редкий прохожий не заглядывался на эту пару.
У них было двое сыновей – восьми и десяти лет, два цветочка, красивые, как и их родители. Старший, Моисей – голубоглазый блондин, в Маню, а младший – брюнет, в Моню. Их семья жила в одном из окраинных районов Харькова в небольшом деревянном доме. Окна его смотрели на большую зеленую лужайку, вокруг которой стояли еще несколько таких же домов. Солнышко очень любило этот двор. Когда наступали сумерки, оно подолгу задерживалось на окнах домов и на детских площадках.
Днем там играли дети, и оттуда далеко окрест разносились их смех и радостные голоса.
Вечером детей уводили спать, а на смену им собирались многочисленные обитатели домов. Там жили украинцы, армяне, русские, евреи, цыгане. Они пели свои песни, рассказывали анекдоты и, конечно, хвастались мужскими победами. Вечером туда же обычно приходили два рыжих кота, которые возлежали под старым громадным дубом и с интересом смотрели на всё происходившее. Иногда им компанию составлял ежик.
Потом началась война. Днем перестали раздаваться веселые детские голоса, а вечером песни и мужской смех. Манюся получила похоронку первая. Она как-то сразу почернела, а внутри у нее всё окаменело. На руках остались два цветочка, две кудрявые головки, что связывало ее с жизнью и заставляло утром идти печь хлеб, а вечером спешить домой.
Город заняли фашисты. Манюсе «сделали» русский паспорт, а дети ее оставались евреями. Однажды, придя домой, она не нашла своих мальчиков. Соседи сказали, что их схватили, бросили в машину и увезли. Манюся побежала на другой конец города, где за бетонной стеной содержались заключенные. Она пыталась узнать хоть что-нибудь о своих детях, но в ответ слышала только злобную ругань на немецком языке.
Она по нескольку раз в день бегала вдоль этой стены, обнесенной колючей проволокой. Манюся пыталась протиснуть голову сквозь колючки, чтобы увидеть своих мальчиков. Она бежала вдоль стены, плакала, кричала, звала детей. Всё бесполезно.
Вскоре Манюся сказала соседям, что не может оставить своих детей одних, и добровольно ушла за колючую проволоку. Потом от очевидцев соседи узнали, что их сожгли в одной печи.
Война кончилась. Мало кто вернулся. Никто больше не собирался в этом дворе, не раздавались песни, не приходили туда рыжие коты и ежик, а старый дуб потерял свою кору и совсем засох.
С тех пор прошло много лет. Жители того дома рассказывали своим внукам про Манюсю и Моню, про их детей. В городе открылись новые парки и скверы, но их обитатели поют уже другие песни и рассказывают другие истории.
Это подлинная история, она произошла с родной сестрой моей бабушки.
Л. Мышкина,
Москва
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru