[ << Содержание ] [ Архив ]       ЛЕХАИМ МАРТ 2003 АДАР 5763 – 3(131)

 

СОН МЕНАШЕ

Исаак Башевис-Зингер

Менаше бьш сиротой. Жил он со своим дядей Менд-лом, стекольщиком, до того бедным, что не было у него сил прокормить и одеть даже собственных детей. Менаше уже закончил обучение в хедере и после осенних праздников собрался поступать в ученики к переплетчику.

С раннего детства он бьш любознательным ребенком. Только научился говорить, как принялся задавать вопросы. Далеко ли до неба? Где пуп земли? А за краем света что? Почему люди рождаются? Почему умирают?

День выдался жаркий, душный. Городок накрыло золотистое марево. Солнце казалось маленьким, как луна, и желтым, как медь. Собаки слонялись, поджав хвосты. Голуби расселись посреди базарной площади. Козы, попрятавшиеся в тени соломенных крыш, жевали жвачку и трясли бородами.

Менаше поругался со своей теткой Двошей и ушел из дому, даже не пообедав. Ему уже почти стукнуло двенадцать. Бьш он черноглазый, лицо вытянутое, щеки запали. Ходил босой, в рваной куртайке. Единственное его имущество составляла затрепанная книжка, прочитанная наверно раз сто. Называлась она «Один в дремучем лесу». Городок, где он жил, тоже опоясывали густые леса, которые, по слухам, тянулись до самого

Люблина. Как раз поспела черника, а кое-где, если повезет, можно было отыскать и земляничную полянку. Менаше прошел через пастбища и пшеничные поля. Сорвал колосок и с голодухи пожевал зерно. На лугах разлеглись коровы; их так разморило от жары, что лень даже было мух хвостом отгонять. Две лошади стояли, положив головы на гривы друг другу, и думали свои лошадиные думы. Среди поля, засеянного гречихой, мальчик с удивлением заметил ворону, примостившуюся на рваной шляпе пугала.

Менаше добрался до леса, где было попрохладнее. Там высились прямые, словно мачты, сосны, в коричневатых их ветвях посверкивал золотом солнечный свет, пробивавшийся сквозь хвою. Слышно было, как кукует кукушка, выбивает дробь дятел, хрипло и зловеще кричит какая-то невидимая птица.

Менаше осторожно ступал по мягкому ковру из мха. Потом перешел мелкий ручеек, весело журчавший по камням. Тишину нарушали только птичьи голоса и далекое эхо.

Он все дальше углублялся в чашу. Обычно он метил свой путь камешками, но на сей раз делать этого не стал. Ему было тоскливо, болела голова, подгибались колени. «Уж не заболел ли я, — думал он, — может, и вовсе умру. И тогда наконец повстречаюсь с папой и мамой». Дойдя до зарослей черники, он

присел и, срывая ягоду за ягодой, принялся закидывать их в рот. Но ягоды голод не утоляли. Среди кустиков черники росли цветы с дурманящим запахом. Сам того не заметив, Менаше улегся наземь. И заснул. Но во сне брел дальше и дальше.

Деревья становились все выше, запахи все сильнее, огромные птицы перелетали с ветки на ветку. Солнце уже садилось. Лес поредел, и вскоре он оказался посреди равнины, над которой раскинулось широкое вечереющее небо. И тут в свете сумерек перед ним предстал замок. Мальчик в жизни не видывал ничего более прекрасного. Над серебряной крышей вздымалась хрустальная башня. Бесчисленные окна замка были высоки, почти как он сам. Менаше подошел к ближайшему окошку и заглянул внутрь. Напротив, на стене,

висел его собственный портрет. Причем художник изобразил его в роскошных одеждах; у него таких отродясь не водилось. Огромная зала была пуста.

«Почему в замке никого нет? — с недоумением подумал он. — И почему на стене мой портрет?» Мальчик на картине смотрел как живой, похоже, он с нетерпением ждал чьего-то прихода. И тут двери распахнулись, в зал вошла целая толпа мужчин и женщин. Все в белом атласе, на женщинах — сверкающие драгоценности. В руках все держали молитвенники в тисненых золотом переплетах. Менаше смотрел на них, широко раскрыв глаза. Он узнал отца и мать, обоих своих дедушек, обеих бабушек и других родственников. Узнал — и рванулся было к ним, хотел обнять, поцеловать, но стекло не пускало. Он расплакался. Его дед по отцовской линии, писец То-биас, заметил его и направился к окну. Борода у старика была такая же белая, как и его одеяние. Выглядел он одновременно и старым, и молодым.

— Отчего ты плачешь? — спросил он.

Несмотря на стекло Менаше отчетливо его слышал.

— Ты — дедушка Тобиас?

— Да, дитя мое. Я — твой дедушка.

— А кому принадлежит этот замок?

— Всем нам.

— И мне тоже?

— Разумеется. Всей семье.

— Впусти меня внутрь, дедуля, — попросил Менаше. — Я хочу поговорить с папой и мамой.

Дедушка поглядел на него с нежностью:

— Настанет день, когда ты поселишься здесь вместе с нами, но время это пока не пришло.

— А долго мне ждать?

— Это — тайна. Должно пройти еще много-много лет.

— Дедуля, я не хочу столько ждать. Я проголодался, хочу пить, устал. Пожалуйста, впусти меня. Я так скучаю по папе с мамой и по тебе с бабушкой. Не хочу я быть сиротой.

— Дорогой мой мальчик! Нам все известно. Мы думаем о тебе, мы любим тебя. И тоже ждем, когда наконец окажемся вместе, но тебе надо набраться терпения. Прежде чем ты поселишься здесь, тебе предстоит пройти долгий путь.

— Прошу тебя, пусти меня в замок хоть на несколько минуточек!

Дедушка Тобиас отошел от окна и посовещался с другими родственниками. А вернувшись, сказал:

— Входи, но только ненадолго. Мы покажем тебе замок и кое-что из наших сокровищ, но потом ты должен будешь уйти.

Дверь отворилась, и Менаше шагнул внутрь. Стоило ему переступить порог, как голод и усталость куда-то исчезли. Он обнял родителей, они прижали его к груди и расцеловали. Однако ни слова ему не сказали. В теле его появилась удивительная легкость. Он словно плыл по воздуху, и близкие плыли рядом. Дедушка распахивал одну дверь за другой, и удивление Менаше все росло.

В одной из комнат была собрана мальчиковая одежда — штаны, куртки, рубашки, пальто. Менаше догадался, что это — одежда, которую он носил с самого детства. Он узнал даже свои ботинки, носки, свои шапки и ночные рубашки.

Открылась вторая дверь, и он увидел все свои игрушки: оловянных солдатиков, которых купил ему отец; клоуна-марионетку, привезенного мамой из Люблина; свистки и губные гармошки; плюшевого медведя, которого дедушка подарил внуку на Пурим. И деревянную лошадку — ее подарила бабушка Шпринца в день, когда ему исполнилось шесть лет. На столе лежали тетрадки той поры, когда он учился писать, лежали карандаши и Библия. Библия была открыта на первой странице со знакомой гравюрой: Моше держит скрижали с заповедями, рядом стоит Аарон в священнических одеждах, а по бокам — шестикрылые серафимы. На месте, где должно значиться имя владельца, он прочел свое имя.

Тут открылась третья дверь — и Менаше вообще задохнулся от изумления. Комната была полна мыльных пузырей. Они не лопались, как обычно бывает, а парили в воздухе, переливаясь всеми цветами радуги. В некоторых отражались замки, сады, реки, ветряные мельницы и разные другие вещи. Менаше понял: это те пузыри, что выдул он из своей любимой трубочки. Теперь они словно жили собственной жизнью.

Открылась четвертая дверь. Менаше вошел в комнату, где не было ни единого человека; однако же она полнилась веселой болтовней, пением и смехом. Менаше услышал свой собственный голос и те песни, что пел, когда жил в родительском доме. Услышал он и голоса своих товарищей по играм, некоторых из них он уже успел позабыть.

Пятая дверь вела в большой зал. Там собрались герои историй, которые родители рассказывали ему на ночь, а еще — персонажи книжки «Один в дремучем лесу». Все они были там: Давид-воин с эфиопской принцессой, которую спас из плена; разбойник Бандурек, грабивший богачей и помогавший беднякам; Великан неслыханного роста с единственным глазом посреди лба, в правой руке он держал ель в качестве посоха, а в левой — змею; карлик Питцелес с бородой до земли — он был шутом при грозном царе Меродахе; двухголовый чародей Мельхиседек, который своим колдовством завлекал невинных девушек в греховные города Содом и Гоморру.

Менаше едва успел всех их рассмотреть, как отворилась шестая дверь. Здесь происходило что-то совсем невообразимое. Стены комнаты кружились, словно карусель. Одно за другим мелькали видения. Золотой конь на глазах превратился в голубую бабочку, роза, сияющая, как солнце, стала сосудом, из которого являлись на свет огненно-красные кузнечики, лиловые фавны и серебристые летучие мыши. На сверкающем троне, к которому вело семь ступеней, сидел царь Соломон; он чем-то напоминал Менаше. На голове его блистала золотом корона, а у ног стояла коленопреклоненная царица Савская. Павлин, распустив хвост, что-то говорил царю Соломону на иврите. Священники-левиты играли на лирах. Великаны размахивали в воздухе мечами, а рабы-эфиопы, сидя верхом на львах, обносили всех кубками с вином и подносами с гранатами. Несколько мгновений Менаше не мог уразуметь, что все это значит. Потом догадался, что видит собственные сны.

За седьмой дверью он обнаружил людей, зверей и много такого, что было ему незнакомо и непонятно. Тут все выглядело менее четко, чем в предыдущих комнатах. Фигуры казались прозрачными, их обволакивала легкая дымка. Возле порога стояла девочка — ровесница Менаше. У нее были длинные золотистые косы. Хоть Менаше и не разглядел ее как следует, она ему сразу понравилась. И он впервые обернулся к дедушке:

— Что это? — спросил он. И дедушка ответил:

— Это — твое будущее. То, что тебе предстоит.

— Где я? — спросил Менаше.

— Ты в замке, у которого много названий. Мы любим называть его местом, где ничто не исчезает. Тут еще много разных других чудес, но тебе пора уйти.

Менаше хотелось остаться в этом странном месте навечно — вместе с родителями, с другими родственниками. Он с мольбой взглянул на дедушку Тобиаса, но тот непреклонно покачал головой. Родители Менаше, казалось, хотели одновременно и чтоб он остался, и чтоб немедленно ушел. Они по-прежнему молчали, но делали какие-то знаки, и Менаше вдруг понял, что ему грозит смертельная опасность. Должно быть, это было запретное место. Родители молча помахали ему на прощанье, и лицо его запылало и покрылось влагой от их поцелуев. В тот же миг все исчезло — и замок, и родители, и дедушки с бабушками, и остальное.

Менаше вздрогнул от холода и проснулся. В лесу стояла ночь. Выпала роса. Высоко над кронами сосен сияла полная луна и мерцали звезды. Менаше увидел над собой лицо незнакомой девочки. Босая, в залатанной юбке; длинные косы отливают в свете луны золотом. Она трясла его и приговаривала:

— Вставай, ну вставай же! Уже поздно, нельзя ночью оставаться в лесу.

Менаше сел.

— Ты кто?

— Я собирала ягоды и наткнулась на тебя. Вот и стала тебя будить.

— Как тебя зовут?

— Ханеле. Мы переехали в этот город неделю назад.

Лицо ее показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, где встречал ее раньше. Потом внезапно вспомнил. Это девочка из седьмой комнаты. Он видел ее перед тем, как проснулся.

— Ты лежал, будто мертвый. Я увидела тебя и испугалась. Тебе что-то снилось? Лицо у тебя было совсем бледное, а губы шевелились.

— Да, мне снился сон. - О чем?

— О замке.

— А что это был за замок?

Менаше не ответил, но девочка не стала повторять свой вопрос. Она протянула ему руку и помогла подняться. И они вместе отправились домой. Никогда прежде луна не светила так ярко, а звезды не были так близки. Они шли, и за ними тянулись их тени. Стрекотали мириады сверчков. Лягушки квакали человеческими голосами.

Менаше знал, что дядя будет сердиться на него за долгую отлучку. Тетя отругает за то, что убежал без обеда. Но все это было неважно. Во сне он посетил таинственный мир. И нашел друга. Они с Ханеле уже договорились идти завтра вместе по ягоды.

Из-за кустов, из-под шляпок грибов вылезли маленькие человечки в красных курточках, золотых шапочках и зеленых сапожках. Они принялись водить хоровод и пели песню, которая слышна лишь тем, кто знает, что все живет вечно и ничто не исчезает во мгле времен.

Перевод с английского В. Пророковой

 

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru