[<<Содержание] [Архив]       ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2002 СИВАН 5762 — 6 (122)

 «ПЕПЕЛ ХОЛОКОСТА БЬЕТСЯ О МОЕ СЕРДЦЕ»

Алла Гербер — на редкость разносторонняя личность: непримиримый борец с национализмом, президент Всероссийского фонда «Холокост», общественный и политический деятель (депутат Государственной Думы V созыва), публицист, писатель... Безусловно, наиглавнейшей темой ее жизни стала тема Холокоста. Перефразируя слова героя Шарля Костера Тиля Уленшпигеля, воскликнувшего: «Пепел Клааса бьется о мое сердце», – Алла Ефремовна могла бы сказать: «Пепел Холокоста бьется о мое сердце».

В этом году у Аллы Ефремовны замечательный юбилей. Редакция «Лехаима» от души поздравляет ее и предоставляет слово на страницах журнала.

Максим Горький говорил: «Всем лучшим в себе я обязан книгам», – а я скажу, что всем лучшим в себе обязана дорогим моим папе и маме. Я получила от них в наследство стойкий темперамент и благодарность Творцу за то, что просто живу на свете.

Папа, бывало, говорил: «Не знаю, как насчет подвига, но я убежден, что в жизни всегда есть место празднику», – и дома у нас часто накрывался белой скатертью стол, приходили родные. Так было и по субботам, и в Пейсах, и в Рош а-Шона... Очень религиозной была бабушка, евреем до мозга костей был папа. Получивший хасидское воспитание, он всегда мечтал уехать в Израиль. Но мама не была в то время готова к такому шагу. Она, хоть и выросла в религиозной семье, в отличие от папы в значительной мере ассимилировалась, но к соблюдению религиозных традиций, конечно, относилась с уважением.

Мамины интересы в основном были связаны с консерваторией, в которой она училась, с философским кружком Асмуса в Киеве, который посещали Пастернак, Нейгауз, многие замечательные актеры. Это была особая, высочайшая по духу богема.

Папа, выпускник Киевского политехнического института, обладал прекрасным голосом, благодаря чему они с мамой и сблизились в свое время – она ему аккомпанировала. В конце концов оба «доигрались» – стали мужем и женой.

В 1949 году, когда развернулась широкомасштабная борьба с космополитизмом, в переводе с большевистского — государственные антисемитские погромы, папу забрали по делу «инженеров-вредителей». «Настучали» на него управдом и сосед по квартире – тогда многие способны были на подлость из-за жилплощади. Но даже для времен тотального беззакония это дело оказалось настолько абсурдным, что его закрыли, и гэбэшники переключили свой пыл на дело «врачей-вредителей», спущенное им сверху: должен же кто-нибудь работать в лагерях, да и страх в народе надо было поддерживать - знай всесильного отца и его систему!.. Поистине Сталин со товарищи старались подменить собой Г-спода Б-га с Его воинством.

Для заключенных всегда находились «великие стройки коммунизма». Папу «переквалифицировали» на участника «антисоветского сионистского заговора», который возглавляли – я видела дело собственными глазами – Соломон Михоэлс и Лион Фейхтвангер!.. Очевидно, выдающийся писатель здесь фигурировал за его непримиримую антифашистскую позицию.

С арестом отца пришло повзросление. В детскую душу ворвались страшные истины из мира взрослых и очень чужих людей. Еще до ареста отца дома говорили о преследовании по национальному признаку наших хороших знакомых. Я как губка впитывала эти разговоры, хотя родители при мне не слишком вдавались в подробности. Но жили мы в одной комнате, и я многое слышала за своей ширмочкой. И о многом думала. Правда, была еще слишком маленькой, чтобы как следует постичь, что такое антисемитизм.

Помню, как во дворе меня впервые назвали еврейкой. Не жидовкой, а именно еврейкой. Казалось бы, ну что особенного? Я и сама знала, что еврейка. Но прозвучало это с такой уничижительной интонацией, будто моя национальность – это вина, тяжкий грех. Услышав такое, я расплакалась, прибежала домой. А папа весело и озорно подбросил меня к потолку и сказал: «Быть еврейкой так же прекрасно, как быть грузинкой, русской или татаркой». С тех пор я горжусь своей национальностью, как мой отец.

Если от бытового антисемитизма можно было отстраниться благодаря убежденности, что оскорбляющие тебя подонки не стоят твоей обиды, то от государственного антисемитизма отгородиться было невозможно. Почти не скрываемая дискриминация евреев при поступлении в учебные заведения и трудоустройстве – в отличие от гитлеровской Германии не провозглашаемая, но не многим менее действенная, – тяжелым катком прошлась по многим судьбам. А когда грянули официальные еврейские погромы под вывеской борьбы с «безродными космополитами», когда разразилось «дело врачей», я была уже достаточно взрослым человеком, чтобы видеть корни этих пронацистских кампаний.

Пришло и мне время поступать в вуз – я выбрала МГУ, факультет журналистики. Секретарша, принимавшая документы, заглянув в мой паспорт, закричала: «Даже не думайте, что вас примут!» – «Почему?» – «Потому что вы – еврейка», – церемониться надобности не было...

Не так давно вышла в свет книга Симона Визенталя «Подсолнух». К отечественному изданию я написала большое послесловие, в котором откровенно рассказала, что такое быть евреем в нашей стране. Это была большая исповедь...

В России веяло перестройкой, шел 1989 год. Я стала не только убежденным, но и действующим антифашистом. К этому времени мне в подробностях было известно, как погибла в оккупации моя одесская бабушка, как в гетто закончили свои дни мои тети и двоюродные братишки. Такая же судьба постигла киевских родственников...

И вот писательский клуб «Апрель», в который входила и я, проводил вечер в ЦДЛ – о том вечере, я думаю, многие наслышаны: туда ворвалась огромная шайка маргиналов во главе с их лидером Смирновым-Осташвили. А писатели вместо того, чтобы выставить хулиганов, закричали: «Это провокация!» – и выбежали из зала. Опомнившись, многие вскоре вернулись. Между тем, семьдесят внешне похожих на приматов особей распоясались: «Убирайтесь отсюда! Этот Дом принадлежит русским писателям-патриотам!..» А мне лично сказали: «А тебя, жидовка, мы зарежем в собственной постели пятого мая!» (то есть в День печати).

«Надо подать в суд!» – возмущались «апрелевцы» помоложе. «Это безнадежно», – отвечали им более опытные и умудренные жизнью. Тем не менее, возглавляемая мной инициативная группа довела дело до суда, который состоялся в апреле 1990 года.

Процесс проходил в горсуде. Зал разделился на две половины: с одной стороны сидели неофашисты, сторонники Осташвили, в основном в черных рубашках, с другой – мы. Стыдно вспоминать, но из наших пришло значительно меньше. Каждое выступление против обвиняемого, их лидера, чернорубашечники встречали угрожающим гулом. В тесный зал, куда не пускали посторонних, они проходили беспрепятственно. В наш адрес раздавались крики: «Убирайтесь в свой Израиль! Россия – для русских!».

И все-таки процесс над националистом завершился обвинительным приговором – беспрецедентный дотоле случай. Юрий Щекочихин рассказал о нем по центральному телевидению, писатель Яков Костюковский и я раздавали интервью, а Владимир Познанский, работавший на радиостанции «Юность», подготовил подробный репортаж из зала суда. Кстати, алия 1990 – 1992 годов была самой многочисленной, и с тем процессом это было связано напрямую.

К сожалению, государственные структуры не сделали тогда правильных выводов и более чем лояльно продолжали относиться к неофашистам. То же и по сей день. Такие «мелочи», как, например, коллективное посещение чернорубашечниками концерта в консерватории, посвященного известному композитору и не менее известному апологету нацизма Рихарду Вагнеру, никого сегодня особенно не шокирует. И музыканты «не заметили», что концерт превращается в нечто, не имеющее ничего общего с искусством, и с невозмутимым видом отыграли весь репертуар. Сходят негодяям с рук и куда более значительные вещи. Что это, недальновидность властей?..

Кстати, в том, что Смирнов-Осташвили оказался за решеткой, заслуга в первую очередь судьи Муратова и обвинителя Макарова – процесс они провели блестяще, за что Муратов был немедленно уволен и до сих пор (!) не восстановлен в должности судьи (он член коллегии адвокатов).

В тот момент в условиях вновь активизирующегося антисемитизма, как очевидно, была необходима организация, противостоящая ему и постоянно напоминающая о том, что представляет собой фашизм на воле. Так появилась идея создания Фонда «Холокост». Она принадлежит Михаилу Гефтеру и Илье Альтману, они и предложили мне как активному антифашисту возглавить этот фонд. Мы собирались для обсуждения своих задач и проблем то у Михаила Яковлевича, то у меня, архивные материалы хранили по разным углам, пока, наконец, не обрели свое помещение. Очень помогло в этом мое депутатство в Госдуме и антифашистские слушания. Между прочим, тогда в День Катастрофы мне удалось поднять в парламенте зал. Никто не решился не встать в отличие от минувшего года – в какую сторону идет процесс, комментировать не надо.

Итак, помещение мы получили, но было оно в руинном состоянии. Помог «Джойнт», причем очень быстро. В результате при наличии всего нескольких комнат (кроме нас, в здании размещаются нееврейские организации) у нас есть свой конференц-зал, хорошая библиотека, класс для преподавания знаний о Холокосте, где учатся слушатели не только еврейских, но и русских учебных заведений, оборудованные кабинеты, компьютеры.

Самое важное, я считаю, в деятельности Фонда «Холокост» то, что мы сумели разбудить общественное мнение. Многие узнали, наконец, о Катастрофе и какие ужасы с ней связаны. Помогли этому регулярно проводимые вечера памяти евреев-жертв нацизма и сталинского режима, которые широко освещаются средствами массовой информации, и наша школа – уже в течение двух лет в Бресте проходят ее занятия. Начинаются они всегда в день нападения нацистов на Советский Союз – 22 июня. В прошлом году, когда с начала Великой Отечественной войны исполнилось 60 лет, первый урок состоялся в Брестской крепости в четыре утра – как известно, в это время передовые части армии Гитлера перешли границу СССР. Слушателями нашей школы были учителя из России, Украины и Белоруссии. Сейчас эти люди поехали в Израиль и пополнят свои знания уже в международной школе. Занятия пройдут в музее Яд Вашем.

27 января нынешнего года, в День освобождения Освенцима и 90-летия со дня рождения генерал-лейтенанта, Героя Советского Союза Василия Петренко, освобождавшего этот концлагерь (в февральском номере «Лехаима» за 2001 год опубликовано с ним интервью. – В.Н.), мы подвели итоги уже третьего нашего конкурса, в котором приняли участие 250 школьников со всей России. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить Еврейское агентство в России, выделившее нам средства.

Одно из самых грандиозных достижений и наша большая удача – это прекрасно изданная с помощью венского магистрата и спонсорской помощи Л.Б. Невзлина тиражом 25 тысяч экземпляров книга «История Холокоста на территории СССР», к написанию которой и я приложила руку. И нашему фонду удалось добиться, чтобы на этом издании стоял гриф «учебное пособие для средней общеобразовательной школы». К сожалению, добиться, чтобы Холокост упоминался хотя бы отдельной строкой в учебнике истории, нам все еще не удается, как не удается и ввести факультативные занятия в общеобразовательных школах по изучению Холокоста, как это принято в цивилизованных странах.

Кстати, недавно в Стокгольме состоялась конференция по Холокосту

(в то время эту страну посетил российский президент). Выступившая на конференции Валентина Матвиенко сказала замечательные слова, что нельзя забывать об этой трагедии, ее нужно повсеместно изучать.

У меня есть давняя мечта – создать общедоступный музей с официальной вывеской «Музей Холокоста», и чтобы люди, идущие по улице, прочитав вывеску, могли беспрепятственно войти и узнать главное об этой черной странице истории человечества. К сожалению, эта инициатива застряла в многочисленных кабинетах, которые я исходила за много лет. Но нашу идею подхватил Владимир Гусинский и создал музей в синагоге, к сожалению, в неприспособленном для этого помещении. Хорошо, конечно, что есть хотя бы такой музей. В его становлении принимал участие и наш фонд.

Однако мы задумывали дело совершенно иначе: это должен быть музей не только памяти, но и предупреждения новой опасности фашизма. Очень надеюсь, что в конце концов наш замысел осуществится, тем более для этого есть все основания. Жизнь подарила мне много хороших, интересных друзей. Надеюсь, благодаря их помощи и содействию все получится.

Как-то в США меня спросили, богатый ли я человек, и я назвала себя миллионером. На миллионершу, конечно, я не очень-то была похожа, и во взглядах деликатных собеседников промелькнуло едва уловимое недоверие. Я пояснила: «Мой капитал – мои друзья». Этот духовный капитал, подобно материальному, переживает кризисы и банкротство и, конечно же, имеет ценный и даже бесценный прирост.

Чем я еще богата? У меня есть замечательный сын, очень талантливый, и прекрасный внук. А кроме главного дела моей жизни, у меня есть еще одна большая страсть – это кинокритика: я была и остаюсь верным приверженцем своей профессии. Сейчас возвращаюсь к написанию книги об Инне Чуриковой. Писать в последнее время удавалось мало, но надо стараться как можно больше успевать, чтобы жизнь не казалась ни мгновеньем, ни затянувшимся стоп-кадром.

Записал Владимир Нетроцкий

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru