[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2001 АДАР 5761 — 3 (107)
Дорогая редакция журнала «Лехаим»!
В середине губительной войны, когда еще мало кто знал об истреблении немецкими фашистами евреев, в их защиту раздался мощный голос Павло Тычины. Это было поэтическое послание еврейскому народу от первого тогда поэта Украины. Голос очень авторитетный, Москва ценила преданность ей «второго Шевченко», широко известного в стране и мире.
Павло Тычина.
Да, он был «щирым украинцем», из сельских священников. Кто бы мог подумать, что именно его голос так мужественно прогремит в 1942 году из Саратова! Он знал о Холокосте и не мог молчать.
Я сберег эти стихи и для тех, кто не понимает украинского языка, перевел их на русский. Очень многие у меня этот перевод переписывали. А в 1960 году я даже послал свой перевод Тычине. Стихи эти и сегодня актуальны, хотелось, чтоб их прочли многие. Вот мой перевод.
Еврейскому народу
Народ еврейский! Славный! Утешать
Тебя я не хочу. Но пусть дойдет до
слуха:
В тот час, когда евреям умирать
Пришлося от фашистского обуха,
Хочу я силу, силу воспевать –
Всю силу твоего вечно живого духа.
Давно родилась сила та – когда
Неразделенным был ты, полносилым.
И кровь в тебе бурлила молода!
Раскрылся путь ковром цветистым
милым...
Но вот подкрался враг, пришла беда –
Ты голубем забился сизокрылым.
Ах голубь, голубь! Образ он души
Когда-то был твоей... Но нет,
не сохранился
Таким, когда сады и спорыши
Твои топтали. Ты не покорился
Врагу, а кинул клич «Круши!» –
И образ голубя на сокола сменился.
И в средние века неоднократно ты
Боролся. Ни цари, ни рыцари шальные
С тобой не справились – ведь как
мужался ты,
Когда звучали голоса стальные:
И Ибн-Габирола из темноты
И Эзры и Галеви, молодые.
А в девятнадцатый суровый век –
О, сколько от царей ты настрадался!
«Еврей? – смеялись. – Разве человек
он?»... Путь тернистый расстилался
и, как казалось, ты погиб навек...
Но тут Шолом-Алейхем засмеялся!..
Тот смех, как неразгрызенный орех,
Катился на царей, катился
небосводом,
Грозя с земли навек смести их всех.
Распространился он и овладел
народом –
Ударили цари тревогу. Но уж тех
Нельзя убить, кто жизнь отдал
народам.
Все в жизни нашей бурно расцвело
Лишь с Октябрем. Ты вечно славься
Свободы час, когда тирана зло
Поражено! Еврей тогда назвался
Бойцом. За волю сколько их легло! –
Меж них и Ошер Шварцман
красовался...
Прекрасен он и вечен. И слова
Его нам: «Югенд, югенд» – так
необходимы!
О, молодость еврейства! Ты нова,
И все пути твои отныне нерушимы.
Душа опять по-новому жива.
О Правде голос твой – набат
неумолимый.
Но глянь на Запад – все пути
Ведут евреев в когти людоеда –
И страшно их он мучит. Где найти,
Слова для отвращения? Победа,
Не сомневаемся, наступит.
Не гнети
Проклятый. Отомстим за беды!
Да, правда победит! Она уже встает
И там, где греки и хорваты, рать
Кует свой гнев. Уже поет
Труба отмщенья. Сколько, сколько
ждать?
Иль пусть, быть может, душегуб их
всех убьет?
Пора повстанцам путь свой
начинать.
И вот идут повстанцы, средь лесов,
полей,
То появляются, то снова исчезают...
Кипи, кипи, наш гнев, грозою
пламеней
За гетто дикое в Европе! Знают
Пускай фашисты – есть расплата.
Бей!
На целом свете грозы нарастают!..
И мы под переблесками зарниц
Под гром тех гроз народных –
тяжесть груза
С евреев снимем. Хватит ниц
Лежать им. Хватит мук. Медуза
Фашистская, дрожи! Вот от границ
Вся мощь поднимется Советского
Союза.
Мы слышим из Европы плач:
Рахиль
Детей своих оплакивает – мать
Горюет, убивается. Пусть гниль
Фашистская до смерти трепетать
От этих будет слез. А быль
О черных днях не даст фашизму
встать.
Народ еврейский! Славный! Утешать
Тебя я не хочу. Но пусть дойдет до
слуха:
В тот час, когда евреям умирать
Пришлося от фашистского обуха –
Хочу я силу, силу воспевать –
Всю силу твоего вечно живого духа.
Я с детства полюбил стихи Тычины, с юности помню его первый сборник «Солнечные кларнеты»: я упивался музыкой его строк, их свежестью. И всю жизнь, увидев летнее поле, лес, реку, повторяю про себя прекрасные стихи, напеваю их.
Птах – рiка – зелена вика –
Ритми соняшника.
День бiжить, дзвенить – смiється,
Перегулюється!
Миниатюры-шедевры приходят на память, когда я, например, вспоминаю о фронтовой зиме. Вот фрагмент (в моем переводе):
Как упал же он с коня
Да к белым снегам,
Слава! Слава! – докатилось
И легло к ногам.
Еще руку приложил
К сердцу своему:
Рад еще бы раз увидеть
Такую же зиму...
Перед глазами картина Петрова-Водкина «Смерть комиссара», и я вспоминаю о своем дяде, юноше Иоселе, воевавшем с погромщиками и убитом бандитами в годы гражданской войны.
Тычина был хорошо знаком с историей и культурой еврейского народа, даже изучал идиш. Поэтому так хороши его переводы еврейских поэтов – Давида Гофштейна и других.
Когда началась борьба с «безродными космополитами», он занимал высокий пост в Верховной Раде Украины и знал многие секреты. Бывший заместитель директора Дома писателей в Киеве рассказал, как в начале 1953 года Тычина предупредил его о готовящемся массовом выселении всех евреев в Сибирь. Просил передать по цепочке, чтоб приготовили срочно теплую одежду и обувь. Он рисковал, зная, что и за ним, наверно, следят.
Спасибо тебе, Павло! Мы тебя помним.
Борис Дехтяр,
Нижний Новгород
Дорогая редакция журнала «Лехаим»!
Позвольте выразить свое восхищение делом ума и рук ваших. Журнал «Лехаим» прекрасно отражает огромный многогранный вклад представителей еврейского народа в сокровищницу мировой культуры, науки и искусства, во все отрасли человеческой деятельности, а рубрика «Памятные даты» содержит неожиданные сюрпризы и приятные открытия для читателя, в большинстве случаев не подозревающего о том, что известные всему миру имена великих личностей принадлежат нашим соплеменникам. При этом обида за судьбу еврейского народа и во многом за свою личную вытесняется чувством гордости за достижения и заслуги великих сынов нашего народа.
Мне бы тоже хотелось поделиться воспоминаниями – о моем отце, прожившем недолгую жизнь, но сумевшем внести свой вклад в дело, которым занимался, о Фридмане Пинкусе Абрамовиче, создавшем семечковую халву.
На берегу Днестра у стен старинной крепости на окраинах бессарабского городка Сороки стайки босоногих ребятишек, разделившись на группки, воевали друг с другом. Среди тех мальчишек был и будущий мой отец, родившийся в Сороках в 1894 году и оказавшийся в четырехлетнем возрасте круглым сиротой. Кроме Пини в семье было еще трое детей: его старшая сестра Маня, младшие Анюта и брат Гриша, которых, как котят, разобрали дальние родичи и чужие люди (соседи). Малыши учились им прислуживать и смотреть за их детьми. Несмотря на разделенные судьбы все они впоследствии старались не терять друг друга из вида, поддерживали связь.
В 1904-м, когда Пине Фридману исполнилось десять лет, он уже работал месильщиком халвичной массы на одной из фабрик Одессы, справляясь с тяжелым для мальчишки изнурительным физическим трудом.
П.А. Фридман. 1949 год.
Работая в дальнейшем на различных предприятиях, он в совершенстве изучил и познал тонкости технологии производства халвы и целого ряда других кондитерских изделий. Вскоре он даже сумел организовать собственное производство халвы и шоколада, собирая оборудование из фрагментов различных механизмов, которые удавалось найти на свалках. Халва, которую выпускал отец, вскоре завоевала широкий рынок на юге Украины, около его предприятия собирался гужевой и автомобильный транспорт – подводы, машины. Эта халва была самой разнообразной: тахинная, с тмином, ванильная, каштановая, арахисовая, и отличалась особыми вкусовыми качествами. Она выпускалась настолько тонкой консистенции, что буквально таяла во рту, как мороженое.
В пору, когда с ввозом сырья для производства халвы на Украине были длительные перебои, мой отец впервые решил применить ядро подсолнечной семечки, начав выпуск нового сорта, как оказалось, не только в местной, но и в мировой практике. Эта халва пользовалась большим спросом, ибо сочетала хорошие вкусовые качества с низкой ценой.
Поскольку отец не имел никакого образования и ничего не знал о защите приоритетных авторских прав, то его изобретение так и осталось не зарегистрированным государственным патентным ведомством. Однако ассорти из различных сортов халвы, выполненные в оригинальной расфасовке (в виде тубов, в цилиндрической станиолевой упаковке и др.), были представлены министру пищевой промышленности СССР А.И. Микояну, одобрившему эти образцы.
В 1922 году отец женился на девушке-сироте – Лейкихман Голде Борисовне, единственным «приданым» которой были ее два младших брата. Моя мать стала отцу незаменимым помощником во всех его делах. Однако счастье их было недолгим: спустя тринадцать лет она умерла, оставив отцу двоих детей – меня и младшую сестру Беллу. К чести отца надо сказать, что все последующие годы до самой смерти он стремился сохранить нашу семью и дать нам с сестрой полноценное образование. Познав с раннего детства горькую судьбу сироты, он всячески стремился оградить нас от бед, жертвуя собственным покоем и личным счастьем.
За свою жизнь отец несколько раз был «раскулачен», полностью разорен, нас даже выселяли из квартир. Однако всякий раз он с нуля возрождал свое производство, собирая новое оборудование своими руками, — все делал сам.
Во время Великой Отечественной войны отец организовал в Алма-Ате производство специальных витаминных концентратов для армии и подводного флота. А после войны создал халвичное производство на заводе им. Ворошилова в Одессе, наладил ряд производств в Молдавии. Он всегда был общительным и отзывчивым человеком и оказывал посильную помощь всем, кто к нему обращался.
Тяготы жизни, с раннего детства преследовавшие его, а также многолетняя борьба за восстановление собственного производства, систематически подтачивали здоровье: он так и не смог дожить до пенсионного возраста, не обременил государство выплатой соответствующего пособия. Умер отец в 1952 году в возрасте 58 лет от инфаркта миокарда – сердце на этот раз не выдержало.
Время течет неумолимо унося живых свидетелей – современников дел моего отца, и поэтому мне бы хотелось, чтобы заслуги его не остались и в дальнейшем безымянными. Ведь он прожил напряженную жизнь, принес людям пользу, внес посильный вклад и в копилку своих соплеменников.
Не так давно я узнал, что в журнале «Химия и жизнь» появились воспоминания об истории халвы, а в них и свидетельства об авторской роли в создании сорта из семечек (или подсолнечной халвы) Фридмана Пинкуса Абрамовича, написанные одним из последних «могикан» – современников моего отца, господином И.М. Горшковым из Ивано-Франковска. Это еще раз мне напомнило о сыновнем долге – рассказать о мало кому известной заслуге отца.
Борис Фридман,
г. Уфа
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru