Не одно поколение с удовольствием возвращалось к хронике жизни мальчика Дениски, истории его души, его радостей и разочарований, и уж точно не потому, что где-то это произведение включено в школьную программу. Для многих «Денискины рассказы» стали «подподушечной» книгой. Драгунский точно знал рецепт, как подобраться к читателю, угадал, как задеть за живое, затронуть сокровенные душевные струны.

Уставший от одиночества, Марлен в 1986 году тайно приехал в Красково, к семье. Сосед‑антисемит увидел его и вызвал милицию. Донос и приговор: четыре года тюрьмы строгого режима в Угличе. В третий срок из работ узника, чаще всего это были клочки оберточной бумаги, напрочь уходит абстракция, предоставив место реализму горькой неволи, ее примитивным атрибутам. Итак, в тюрьмах и ссылках Марлен Шпиндлер провел 15 лет. Но обиды, как ни странно, не испытывал.

Десять лет назад без малого Еврейский музей и центр толерантности устраивал выставку «Энди Уорхол. 10 знаменитых евреев ХХ века». Символом ушедшей эпохи был и сам Энди Уорхол. Апологет тиражного искусства, он играл по правилам общества потребления и при этом, нарушая правила, обыгрывал это общество в его же игре. Художник блестяще умел наслаждаться обыденностью и виртуозно работал с феноменом массовой культуры.

Брата писателя Льва Кассиля арестовали как участника контрреволюционной троцкистской вредительской организации и расстреляли в 1938 году... Лев Абрамович жил в диком страхе, с чувством вины. При каждом звонке в дверь вскакивал и начинал одеваться. Прямых гонений не последовало, но от должности ответственного редактора журнала «Мурзилка» Кассиля отстранили. При этом наградили орденом «Знак Почета».

В задачу настоящего проекта входило показать, как сбылись предсказания Франца Кафки, и примеров тому, как мы видим, преисбыточно. Но в своем отчаянии и предчувствии катастрофы он, конечно, не был первопроходцем... Роман «Замок», написанный в 1922 году, одно из мрачных предсказаний Кафки, описавшего тоталитарную систему, крепко стоящую на страхе и абсурде, способности человека принимать одновременно собственное унижение и превосходство над другими людьми...

Семья почти голодала. Друзья, завидев Соломона Бенедиктовича, переходили на противоположную сторону улицы, а тот все продолжал верить, что партия его защитит. Нависала угроза ареста. Ходили слухи о массовой депортации евреев из Москвы, и соответствующие списки уже подготовило домоуправление. После смерти Сталина все вздохнули с облегчением...

От нее вечно ждали и ждут celebrities, но оказалось, помимо «Vanity Fair» у американского фотографа Анни Лейбовиц есть другая жизнь. Ее она противопоставила глянцу. Путешествия, беременность, роды, война, болезнь, смерть; важные моменты и промежутки между ними. Ничего не упущено, никакие детали не показались слишком личными, чтобы не поднять камеру и не сделать снимок. Черно-белый, без ухищрений. Сегодня, 2 октября, Анни Лейбовиц празднует юбилей.

Его не увлекали пейзаж и репортаж, но манило человеческое лицо. Пройдя путь от провинциального контратиписта до легендарного мастера фотопортрета, он «сделал себя сам». 60 лет назад ушел из жизни фотограф Моисей Наппельбаум.

Конкурс показал спектр моделей того, как сегодня «работать с прошлым», какими нарративами передать травму, как создать эмоцию. Задача эта тем сложнее, чем больше появляется подобных мемориалов. Кажется, все, что можно, уже изобрели, и прошедшие в финал проекты так или иначе эксплуатируют существующие подходы.

«Фрики — те, кого я часто снимаю, — писала Арбус. — С ними я испытываю особые чувства — смесь стыда и благоговения. Дело в том, что многие из нас идут по жизни, пытаясь избежать травм и потрясений. Фрики рождаются с травмой. Они уже прошли это испытание. Они от рождения — аристократы».