«Первый раз я оказался в Уганде в 1971 году…» — начинает свой рассказ полковник в отставке Моше Бецер. На стенах его рабочего кабинета — фотографии выпускников курсов подготовки к армии, которые он организовал 11 лет назад в кибуце Мааган‑Михаэль, чуть южнее Хайфы. До этого были 19 лет в строительном бизнесе, а еще раньше — 21 год службы в ЦАХАЛе, на этот период пришлись четыре войны, десятки спецопераций (на некоторые из них до сих пор наложен гриф секретности), создание и командование спецназом ВВС Израиля «Шальдаг». И подростки, будущие солдаты, и отставные генералы 70‑летнего Моше иначе как Муки не называют. Сорок лет назад, 4 июля 1976 года, тогда подполковник израильского спецназа Бецер штурмовал аэропорт в Уганде, в критический момент взяв на себя командование операцией по освобождению пассажиров захваченного самолета «Эр Франс». Всю неделю до этого он участвовал в планировании и подготовке легендарной операции «Энтеббе».

Африка

После тяжелого боевого ранения в иорданской Караме в 1968 году и долгих месяцев реабилитации Муки на время оказался на «гражданке». Полтора года проработал в «ШАБАК» охранником — сопровождал рейсы «Эль‑Аль». «Европа, Америка… Летали по миру, — вспоминает Бецер. — Тогда мне довелось побывать в Кении, и Африка меня поразила — природой, фауной… Я же сам деревенский, вырос в небольшом поселке Нахалаль в Изреэльской долине».

Вернувшись в Израиль, Муки попросил отправить его в длительную командировку в Африку. Так вместе с женой и маленьким сыном он оказался в Уганде — поехал на два года в составе израильской военной миссии обучать угандийских десантников. Тогдашний президент Уганды Иди Амин в 1960‑х годах успел даже послужить в израильском десанте, но в 1972‑м авторитарный лидер резко изменил свое отношение к Израилю и выдворил из страны всех израильтян. Вместо запланированных двух лет миссия Муки продлилась лишь четыре месяца.

Сложно было предположить, что через четыре года ему придется вернуться в Уганду, да еще и с оружием в руках.

Йони

С Йонатаном Нетаньяху, старшим братом нынешнего премьер‑министра Израиля, Муки Бецера связывали долгие годы дружбы. Вместе они служили в «Сайерет Маткаль», элитном спецподразделении Генштаба Армии обороны Израиля, вместе прошли не одну операцию. «Он бывал у меня в гостях в Нахалале, очень интересовался сельским хозяйством, — вспоминает Муки. — Сам‑то Йони был городской парень, учился в США, ему эта наша крестьянская жизнь была в диковинку».

В конце июня 1976‑го командир «Сайерет Маткаль» подполковник Йонатан Нетаньяху находился на Синае, руководил разведоперацией в буферной зоне на границе с Египтом. Подполковник Бецер командовал тогда подразделением резервистов «Сайерет Маткаль».

Рейс № 139

«В воскресенье 27 июня 1976 года я заступил на дежурство на командном пункте “Сайерет Маткаль” в Генштабе, — вспоминает Бецер. — В мои обязанности входило командование группой быстрого реагирования на случай захвата заложников. Мы как раз проводили рабочее совещание, когда в кабинет влетел молодой офицер: “Муки, в Афинах захватили самолет!” Через несколько минут я уже был на базе спецназа в аэропорту в Лоде».

Как стало известно, следовавший из Тель‑Авива в Париж рейс № 139 авиакомпании «Эр Франс» после промежуточной посадки в Афинах захватили террористы. На борту самолета было 248 пассажиров и 12 членов экипажа. В аэропорт имени Бен‑Гуриона немедленно прибыли министр обороны Израиля Шимон Перес и все армейское командование. «Все исходили из того, что захваченный самолет приземлится в Израиле, как это было четыре года назад с рейсом бельгийской авиакомпании “Сабена”, — поясняет Муки. — Однако после нескольких часов ожидания нам сообщили, что самолет “Эр Франс” посадили в ливийском Бенгази».

В Ливии французский самолет дозаправили, и еще через несколько часов «Airbus‑А300» взял курс на угандийский город Энтеббе. Правда, на борту было уже на одного заложника меньше. Гражданка Великобритании и Израиля Патрисия Хейман, поранив себя, сообщила, что у нее кровотечение на ранней стадии беременности. Не подозревая об израильском гражданстве Патрисии, террористы выпустили ее из самолета. Вскоре Хейман доставили в Лондон, где она рассказала израильскому агенту о том, что борт захватили двое немцев и двое арабов. Позднее стало известно, что за немецкими и арабскими боевиками стояли левая группировка «Революционные ячейки» и Народный фронт освобождения Палестины. Основным требованием террористов было освобождение из израильских и европейских тюрем 54 палестинцев.

Критерий провала

К лету 1976 года подполковник Муки Бецер принял участие как минимум в двух операциях по освобождению заложников — в школе города Маалот и в жилом доме в Бейт‑Шеане. И в том и в другом случае во время штурма захваченных зданий не удалось избежать жертв среди заложников. С позиции своего огромного опыта Муки академично объясняет, на какие риски готовы идти власти, какое количество жертв делает спецоперацию провальной и каков, напротив, критерий успеха:

Когда происходит захват заложников, будь то самолет, автобус, школа или квартира в жилом доме, первый вариант разрешения ситуации для властей — это сдаться, то есть выполнить условия террористов. Второй вариант — убедить террористов сдаться самим, предоставить им машину с сопровождением до самолета и дать улететь, куда они хотят. Но, как правило, террористы не собираются сдаваться, они ведь изначально готовы к смерти. И тогда остается третий вариант — штурм объекта, ликвидация террористов и освобождение заложников. Конечно, идеальный сценарий освобождения предполагает нейтрализацию всех террористов до того, как они приведут в действие взрывное устройство или откроют огонь по заложникам. Именно такой исход можно считать абсолютным успехом операции. Однако и в том случае, если из ста заложников, удерживаемых террористами, во время операции гибнут два‑три человека, операция все равно считается успешной. Да, каждая смерть — это ужасная трагедия. Но это цена, которую такое государство, как Израиль, вынуждено платить за то, чтобы не идти на уступки террористам.

С другой стороны, операцию, проведенную в Маалоте, иначе как провалом назвать нельзя. Если бы израильское правительство предположило, что во время штурма школы 22 школьника могут погибнуть, а еще 60 — получить ранения, никто бы не дал разрешения на операцию. Подождали бы еще день‑другой и нашли бы другое решение.

За несколько часов до рейда в аэропорту Энтеббе занимавший тогда пост премьер‑министра Ицхак Рабин написал заявление о своей отставке на случай, если операция по освобождению заложников закончится неудачей. Критерий неудачи Рабин обозначил сам: больше 30 пострадавших. «Никто ни до, ни после Рабина не делал подобных вещей. Рабин умел брать ответственность на себя», — говорит Бецер. Окончательно израильское правительство утвердило план операции, когда четыре транспортных самолета израильских ВВС уже были на пути в Уганду.

«Кто тогда знал, что такое Уганда?»

В любой военной операции эффект неожиданности играет важную роль. Но когда дело касается освобождения заложников, неожиданность — ключевое условие. Если вы еще на стадии планирования понимаете, что не сможете застать врасплох террористов, то ни о какой операции не может быть и речи. Поэтому при планировании штурма в Энтеббе перед нами стояла непростая задача — придумать, как незаметно приземлиться в угандийском аэропорту и, не обнаружив себя, добраться до старого терминала, где удерживались заложники.

Когда стало известно, что захваченный самолет приземлился в Уганде, находившиеся в штабе военные бросились искать это место на карте. «Кто знал тогда, что такое Уганда? — усмехается Муки. — Кто вообще слышал об Энтеббе? Даже произнести это слово никто не мог. Но я‑то был в Энтеббе! И я знал, что этот аэропорт строила израильская компания “Солел Боне” еще во времена дружбы с Амином, что несколько израильских офицеров провели в Уганде четыре года, что наши летчики посадили в Энтеббе не один самолет. Поэтому, когда на следующий день после захвата мне позвонил замначальника военной разведки Эхуд Барак и попросил приехать в штаб, я даже не удивился».

Помимо Муки Бецера и Эхуда Барака, в группу планирования секретной операции вошли командующий пехотными и десантными войсками ЦАХАЛа Дан Шомрон, заместитель начальника оперативного управления Генштаба Шай Тамари и начальник управления спецоперациями в пехотных и десантных войсках Хаим Орен.

Мы цеплялись за каждую деталь. Главный инженер «Солел Боне» предоставил нам все чертежи аэропорта в Энтеббе. Командовавший контингентом израильских ВВС в Уганде в конце 1960‑х — начале 1970‑х Йоси Салант привез множество фотоснимков территории аэропорта. Нам не хватало только разведданных, полученных в режиме реального времени. Нужно было понять, что происходит в Энтеббе — сколько там террористов, какое у них оружие, где именно находятся заложники.

Отчасти израильтянам помогло тщеславие угандийского президента. В аэропорт Энтеббе Иди Амин приглашал съемочные группы со всего мира — каждый вечер по телевизору транслировали кадры, на которых лидер африканской страны позировал на фоне здания терминала.

«В какой‑то момент мы поняли, что не хватает аэросъемки, — продолжает Бецер. — На помощь пришел “Моссад”. В соседней с Угандой Кении наш человек арендовал легкомоторный самолет и полетел в Энтеббе. Там он сообщил диспетчеру о поломке, навернул несколько кругов над аэропортом, сделал снимки и улетел. К нам эти снимки попали уже в самый последний момент, но насколько же они были важны!..»

Согласно разработанному плану, под покровом ночи в Энтеббе один за другим должны были приземлиться четыре транспортных самолета с израильскими военными. Сразу после посадки первого самолета в сторону старого терминала аэропорта, где и удерживались заложники, должна была выдвинуться группа спецназовцев из «Сайерет Маткаль». Быстрее всего расстояние в два километра можно было преодолеть на черном «мерседесе». «Любой угандийский солдат, заметив издалека такой автомобиль, замрет на месте», — объяснял товарищам Муки. Он хорошо помнил, что на черных «мерседесах» в Уганде перемещались в основном высокопоставленные офицеры или сам президент. Расчет был именно на это. Бецер предложил подготовить для операции черный автомобиль с угандийскими номерами; израильский спецназ должен был облачиться в форму угандийской армии.

«Без Рабина не было бы никакой операции»

На четвертый день террористы совершили роковую ошибку, и Бецер убежден, что только благодаря ей спасательная операция стала возможной. Боевики решили провести селекцию — поделили заложников на евреев (израильтян) и неевреев. Несколько террористов говорили на немецком, у некоторых заложников на запястье были выколоты номера узников концлагерей. Аналогии с Катастрофой не напрашивались — они были очевидны. В результате «отбора» в Энтеббе остались израильтяне и члены экипажа, французы, которые предпочли разделить судьбу пассажиров. Граждан других стран боевики отпустили.

«Эта селекция была нам на руку, — признается Муки. — Через день после освобождения части заложников наши агенты встретились с ними в Париже». Так израильтяне через освобожденных заложников заполучили важнейшую информацию о том, что происходит в терминале в Энтеббе. Среди прочего выяснилось, что Иди Амин вовсе не нейтральный персонаж в этой истории. Всему миру угандийский президент рассказывал, что выступает в роли посредника на переговорах: мол, вы, израильтяне, удовлетворите требования похитителей и освободите 54 палестинца, а террористы отпустят с миром заложников. Однако после разговора с освобожденными пассажирами стало ясно, что угнанный самолет в Уганде встречал не только Амин. В Энтеббе на борт поднялись еще шесть боевиков.

Шел пятый день захвата. Иди Амин вел переговоры с правительством Франции, в них участвовал и министр иностранных дел Израиля Игаль Алон. Находясь на расстоянии почти четырех тысяч километров от Израиля, где‑то в глубине африканского континента, террористы чувствовали себя недосягаемыми, неуязвимыми. «И тут мы поняли, что это наш шанс. Террористы не держат палец на спусковом крючке в ожидании штурма, они даже не вмешиваются в переговоры. У нас был очевидный козырь — фактор внезапности», — вспоминает Бецер. Окончательный план был представлен сначала Шимону Пересу, а затем Ицхаку Рабину, который смог убедить кабинет министров в том, что у операции высокие шансы на успех.

«Без Рабина не было бы никакой операции, только у него могло хватить смелости ее поддержать. Другой на его месте не решился бы и просто пошел бы на условия боевиков», — уверен Муки и сегодня.

Ждать неожиданного

В каждой военной операции есть судьбоносный момент, который может предопределить ее удачный исход либо, напротив, спутать все планы. Был такой момент и в Энтеббе.

Ждать нужно как раз неожиданного, — убежден Муки Бецер. — Это я понял еще молодым офицером после нескольких боевых операций. К примеру, в Бейруте мы должны были ликвидировать заместителя Ясира Арафата, Мухаммеда Юсефа Наджара, одного из организаторов теракта на Олимпиаде в Мюнхене. Все было продумано в мельчайших подробностях. Вот только охранник Наджара оказался не в доме, а в машине на улице, и, когда его убили выстрелом из пистолета с глушителем, пуля попала в автомобиль, произошло какое‑то замыкание и сработала сигнализация. Соседи — а дело было в элитном районе Бейрута — вызвали полицию, и нам пришлось вступить в бой с тремя нарядами ливанских полицейских, что в наши планы, конечно, не входило…

Йони (Йонатан Нетаньяху. — Ред.) прибыл в штаб на пятый день разработки операции. Его быстро ввели в курс дела, и мы уже вместе продолжили подготовку. Йони предстояло командовать группой спецназа, которая должна была прорваться к старому терминалу. Я, будучи его заместителем, возглавил подразделение, отвечавшее за штурм здания. Все действия были спланированы буквально по секундам. Главным нашим козырем, как я уже говорил, был эффект неожиданности, поэтому ни при каких обстоятельствах нельзя было открывать огонь до начала штурма, до того как мое подразделение начнет стрелять.

53 минуты

3 июля 1976 года, после семичасового перелета на малой высоте, позволившего миновать радары, израильские самолеты друг за другом начали заходить на посадку в аэропорту Энтеббе. Вначале все шло по плану. После приземления первого самолета черный «мерседес» с Нетаньяху, Бецером и еще семью бойцами в сопровождении двух «лендроверов» выдвинулся в сторону терминала. Муки помнит события того вечера до мелочей.

Одиннадцать часов вечера, тишина. Мы продвигались по территории аэропорта, впереди уже были видны огни терминала, где находились заложники. Вдруг впереди — два угандийских солдата, стоят беседуют. Потом один из них отходит в сторону… Когда наша машина поровнялась с другим, тот вскинул автомат и произнес: «Advance!» (английский — официальный язык в Уганде. — Ред). Я знал, что так они отдают честь, это обычная военная выучка в угандийской армии. Но Йони приказал водителю притормозить, хотя мы были уже в ста метрах от цели. «Йони, брось! Это у них порядок такой!» — сказал я. Но Йони уже принял решение. Два выстрела из пистолета с глушителем — солдат падает. А через пару секунд он приподнимается, и тогда один из наших бойцов стреляет в него уже из оружия без глушителя. В тот же момент из следовавшего за нами «лендровера» открывают огонь из автоматического оружия. Я понимаю, что это катастрофа. Мы засветились, сейчас террористы начнут убивать заложников! Мы с Йонатаном командуем водителю остановиться и выпрыгиваем из машины.

Согласно плану, у каждого подразделения «Сайерет Маткаль» в Энтеббе была своя задача, у каждого бойца — своя позиция. Но после того, как началась стрельба, все спуталось. Бецер, считая секунды, которые могли стоить жизни заложникам, под огнем угандийских военных рванул со своим подразделением к терминалу. За ним, вместо того чтобы занять свои позиции, побежали и остальные спецназовцы.

Ворвавшийся первым в здание аэропорта боец спецназа сразу уничтожает одного из террористов, но тот успевает открыть огонь и убивает заложницу Иду Борохович. Через несколько секунд в терминал прорываются Муки Бецер, Амнон Пелед и Амос Горен, ликвидировав еще двух боевиков. Четвертого террориста находят в зале, где удерживаются заложники. В перестрелке погибают еще двое пассажиров, Жан‑Жак Маймони и Песко Коэн.

Оставалось найти других террористов. И тут по связи мне сообщают, что все боевики уничтожены, операция выполнена. Я кричу по рации Йонатану: «Йони, операция выполнена!», но в ответ — тишина. «Йони, операция выполнена!» Опять тишина… Повторяю в третий раз. И тут Тамир Пардо — сейчас он глава «Моссад», а тогда был молодой офицер‑связист — докладывает по рации: «Йони ранен!» Я выбегаю на улицу и вижу, что Йони лежит на земле, а наш врач пытается оказать ему помощь».

Пуля, выпущенная с диспетчерской вышки, пробила Нетаньяху верхнюю часть груди и вышла через бедро, повредив внутренние органы. Муки Бецер сообщает по связи всем подразделениям спецназа, что принимает на себя командование операцией.

Во время эвакуации пассажиров ко мне подошел молодой человек и сказал, что его мать несколько дней назад отправили в местную больницу, — вспоминает Бецер. — Понятно, что мы не могли в тот момент послать наших солдат в соседний город, чтобы забрать женщину. Я был уверен, что позже мы сможем вернуть ее в Израиль.

Как выяснилось потом, спасти Дору Блох не было ни малейшего шанса. В день операции в Энтеббе Иди Амин был на международной конференции на Маврикии. Когда на следующее утро диктатор вернулся в страну, он был вне себя от ярости. По его приказу Дору Блох убили в больнице. Лишь через три года ее тело удалось вернуть в Израиль.

Вся операция продолжалась в общей сложности 53 минуты. После ликвидации террористов и подавления огневых точек угандийской армии самолет с освобожденными заложниками благополучно вылетел из Энтеббе. На земле БТРы под командованием Шауля Мофаза и Омера Бар‑Лева уничтожили диспетчерскую вышку и 11 угандийских самолетов «МиГ», чтобы избежать возможного преследования в воздухе.

Йонатан Нетаньяху умер на борту самолета, не приходя в сознание. Это была единственная потеря со стороны израильских военных. Тяжелое ранение получил также боец ЦАХАЛа Сорин Гершко — он остался парализованным на всю жизнь.

На вопрос, совершил ли Йонатан ошибку, выстрелив в угандийского солдата, Муки Бецер утвердительно кивает: «Он не предполагал, что будет столько шума, стрелял ведь через глушитель. Но, услышав стрельбу со всех сторон, Йони сам пришел в ужас. Именно поэтому он и побежал с нами, с моими бойцами, отвечавшими за проникновение в терминал. Он понимал, что времени на спасение заложников уже не оставалось. И вместо того чтобы занять свою огневую позицию в нескольких метрах от здания, он устремился за нами ко входу в терминал».

Только в Израиле это могут понять

В 1994 году Муки Бецер оказался в Уганде в третий раз. Израильские документалисты пригласили Бецера поехать со съемочной группой в Энтеббе, чтобы на месте событий вспомнить о спецоперации (одно из ее названий — «Операция Йонатан», в честь погибшего командира спецназа), которая к тому моменту уже была увековечена в кино и литературе. В стране давно сменился режим. После переворота в 1979 году диктатор Амин был вынужден бежать вначале в Ливию, а затем в Саудовскую Аравию.

В ходе съемок израильтяне встречались с тогдашним президентом Уганды Йовере Мусевини. «Амин для нашего народа был как Гитлер, — пересказывает Бецер слова угандийского лидера. — Он уничтожил более трехсот тысяч граждан нашей страны. Он сотрудничал с террористами, угнавшими самолет. Израильская армия провела справедливую и героическую операцию. Да, жаль, что погибли двадцать наших солдат, но вы все сделали правильно». Спустя 40 лет после тех событий к израильтянам в Уганде относятся с особым уважением. В этом году в мемориальной церемонии в Энтеббе примут участие президент страны и премьер‑министр Израиля Биньямин Нетаньяху.

Муки Бецер вспоминает, как через несколько лет после рейда разработчиков операции «Энтеббе» пригласили на встречу с представителями Министерства обороны США: «Пентагон тогда готовил операцию по освобождению заложников в американском посольстве в Тегеране, которая так и не была осуществлена. И американцы попросили руководство Израиля о помощи. Три дня мы отвечали на их вопросы, в мельчайших подробностях рассказывали о подготовке рейда. Американцы нас внимательно слушали, что‑то записывали, но никак не могли понять одного — как можно спланировать такую сложную военную операцию всего за два‑три дня? Только в Израиле это могут понять. Мы живем в состоянии постоянной боеготовности, и у нас просто нет иного выбора…»