Кадиш

Эли Визель. Еврей надежды

МИХАИЛ ЭДЕЛЬШТЕЙН 5 июля 2016
Поделиться

В Бостоне на 88‑м году умер писатель и общественный деятель Эли Визель.

Человеческое сознание устроено так, что ему легче иметь дело не с абстрактными понятиями, а с конкретными образами, не с большими числами, а с единицами. Один погибший ребенок вместо сотен тысяч беженцев. Один солдат вместо всех павших на войне. Один человек вместо шести миллионов жертв Холокоста.

Таким человеком и был Эли Визель. После успеха написанного в середине 1950‑х годов романа «Ночь», одной из первых попыток осмыслить Катастрофу средствами европейской философии и европейской литературы, он стал для всего мира персонификацией этой трагедии. Выходец из хасидской семьи, подростком депортированный из Венгрии в Биркенау, прошедший Освенцим и Бухенвальд, потерявший в лагерях родителей и сестру, Визель посвятил жизнь сохранению памяти о Холокосте. Он писал книги, читал лекции, рассказывал, убеждал, проповедовал. Он обличал не только палачей, но и молчавший мир, равнодушных свидетелей Катастрофы, всех не знавших, отворачивавшихся, проходивших мимо. Его знаменитая формула «евреи молчания» относится в равной мере к вынужденным молчать советским евреям и к евреям свободного мира, ничего не делающим для облегчения участи своих братьев за железным занавесом.

И все же главное в наследии Визеля — не обличение и даже не свидетельство, а, как ни парадоксально, внятный гуманистический посыл. За ночью, как в визелевской трилогии, следуют рассвет и день. На самом дне сожженной души есть неуничтожимый остаток человечности. Можно пройти через лагеря уничтожения и найти в себе силы бороться за права никарагуанских индейцев, голодающих Эфиопии, пострадавших от военной диктатуры в Аргентине, жертв этнических чисток в Боснии. Собственно, и Нобелевская премия мира в 1986 году была присуждена Визелю именно за то, что «личный опыт тотального унижения и полного презрения к человечеству, которое было показано в лагерях смерти Гитлера», он положил в основу своего послания о недопустимости любого насилия, дискриминации, равнодушия, пренебрежения правами человека.

Визель‑прозаик, по сути, о том же. Ученик французских экзистенциалистов (не потому ли Визель — гражданин США и еврей по самоощущению — художественную прозу писал в основном по‑французски?), он говорит о людях без свойств, беженцах, апатридах, анонимах. Но и этим героям, лишенным веры, родины, имени, стоящим на грани несуществования, он оставляет надежду на перемену участи: любовь, доверие, человеческое участие.

Надежду внушала даже его внешность. «Трудно поверить, что он прошел через такие страдания», — писали люди после встречи с красивым и моложавым Визелем. Билл Гейтс вспоминает его как человека, который оставался «оптимистом в самые трудные дни» и учил других «видеть красоту человечества». О «надежде и оптимизме» говорит в связи с Визелем премьер‑министр Израиля Биньямин Нетаньяху — кстати, несколько лет назад уговаривавший Визеля стать президентом страны.

Еще один важный урок Визеля — в органическом сочетании уважения к «общечеловеческим» ценностям и верности еврейской традиции. Он собирал хасидские предания — и живо интересовался всем происходившим в самых дальних уголках земного шара, размышлял над загадками Библии и Талмуда — и боролся за права всех обездоленных, не сомневался в уникальности Холокоста — и пользовался своим влиянием, чтобы добиться вмешательства стран Запада в любую ситуацию, чреватую геноцидом и массовыми убийствами. Сочетание, в общем‑то, вполне естественное, но, увы, редко встречающееся.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Эли Визель, собиратель Времени

В тот момент я в очередной раз понял, какой это уникальный человек. Ведь время проходит, все забывается, люди собирают материальные предметы, чтобы сохранить какую‑то память о прошлом, — а Эли решил собирать непосредственно время! И не просто время, а те моменты, когда раскрываются самые искренние чувства, проявляется самая высокая духовность.

Залман, или Безумие Б‑га

Бедный герой, бедный мечтатель. Неужели вы на самом деле верили, что ваш жест перевернет землю? У человечества другие заботы. Вы полагались на интеллигенцию? Она любит идеи — не людей. На ваших братьев‑евреев? Мысленно видели их марширующими по улицам Парижа, Лондона, Нью‑Йорка и Иерусалима, кричащими, что вы тут не одни? У ваших евреев свои заботы. Жизнь продолжается. И те, кто не страдает, отказывается слышать о страданиях — особенно еврейских страданиях.

Выступление в синагоге Марьиной рощи в 1997 году

На нас обрушивались за то, что мы капиталисты, или за то, что мы коммунисты. За то, что мы космополиты или, напротив, не космополиты. Все плохое приписывали евреям. Если бы мы на самом деле были столь сильны, как они утверждают, было бы замечательно. Но они на самом деле очень сильно преувеличивают, до смешного. И Сталин, и Гитлер были совершенно уверены, что евреи правят миром. Однажды мне пришлось поспорить с христианским писателем, который также в это верил. «Дай Б‑г, чтобы это действительно было так», — сказал я ему.