Cуть еврейских праздников. Оправдано ли творение?
«Грозные дни»
«Грозные дни» выделяются на фоне всех еврейских праздников тем, что в их значении непросто разобраться. Кажется, что в самом определении этих дней содержится внутреннее противоречие. С одной стороны, это праздничное время; с другой — они сопровождаются ощущением страха перед небесным приговором, раскаянием и даже постом.
Надо отметить, что, сколь бы странным ни казалось выражение «грозные дни», оно помогает лучше понять их сущность. Слово «грозный» здесь (нора, это же значение оно имеет в Писании и в большинстве иных случаев своего использования на разных стадиях развития иврита) обозначает не «вызывающий страх или ужас», а «возвышенный». «Грозные дни» — это не страшный период, а возвышенная, великая пора. Мы не испытываем чувства близости, достигаемого в радости других праздников, но ощущаем, что столкнулись лицом к лицу с чем‑то высоким, славным, величественным.
День суда над человеком
Особое значение Рош ѓа‑Шана выражается в первую очередь в том, что это «День памяти» . Значение этой «памяти» объяснено еще в древнем пиюте , включенном в молитву, где говорится : «Память о первом дне». Под первым днем имеется в виду не начало Сотворения мира, а день создания человека. Разумеется, это отличие существенно не с точки зрения разницы в датах, но для понимания значения этого дня. Рош ѓа‑Шана связано в первую очередь именно с творением человека, и поэтому он находится в фокусе этого дня. Наступление нового года не указывает на завершение одного из природных циклов, оно приурочено именно к созданию человека.
День Рош ѓа‑Шана не связан ни с тем или иным событием еврейской истории, ни со сменой времен в сельскохозяйственном календаре; он не имеет отношения и ни к одной из особых дат годового астрономического цикла (таких, как равноденствие и т. п.). Его назначение — быть «памятью о первом дне», и таким образом он становится днем человека.
На основе идеи Дня памяти развивается и концепция Дня суда. Прошел год. Мы вновь возвращаемся к первому дню, ко дню творения человека. Вновь встает вопрос: а создавать ли человека? Целесообразно ли его бытие? Оправдало ли себя существование человечества, как на протяжении последнего года, так и в течение всех поколений, начиная от Адама и до наших дней? Подведение итогов сводится не только к подсчету исполненных заповедей и совершенных грехов; в этот день вершится суд над всей нашей жизнью, и от его решения зависит само бытие человека в мире.
Косный человек подвергается испытанию, представ перед объективной и вечной истиной, которая возвышена и отделена от этого мира. Это предстояние и делает День суда грозным.
Возврат к творению
Однако сама память и слова «это день начала Творения» имеют и более сокровенный смысл. В основе этого внутреннего подхода к Рош ѓа‑Шана (а также к другим праздникам и особым дням еврейского календаря) лежит значение понятия «праздник» и природа времени как такового. В иудаизме большинство праздничных и особых дней — это «дни памяти»: особые дни, установленные в честь того или иного события, случившегося в прошлом. Суббота — в первую очередь «память деяний Творения»; три праздника, в которые происходило паломничество, являются в основе своей памятью об исходе; подобны этому и особые дни, установленные впоследствии.
Однако назначение праздников не сводится к тому, чтобы быть днями памяти, вызывающими субъективное отражение события, некогда происшедшего в объективной реальности. Даже языковые особенности Писания позволяют заключить, что праздник — это не только день памяти, но и возвращение (не случайно на иврите слово «праздник», хаг, связано также со значением «оборот», «круг»). Праздник — это повторение, возвращающее к жизни событие, в честь которого он был установлен. В определенном смысле можно сказать, что события прошлого действительно совершаются вновь и вновь.
Согласно принятой в иудаизме концепции времени, прошлое и происшедшие некогда события не уходят в небытие, вместе со временем, но продолжают существовать в настоящем. Особое место, которое занимает в иудаизме история, связано с тем, что речь идет не о прошлых событиях, а о феноменах, которые продолжают восприниматься и оказывать влияние во все времена.
Эта концепция, которая в той или иной форме находит свое выражение почти во всех еврейских источниках, еще более углубляется и развивается в некоторых более поздних течениях, происходящих от эзотерического учения в иудаизме. Согласно этим представлениям (которые восходят к далекой древности), время — не непрерывная лента, в которой прошлое находится где‑то позади. Время атомистично и представляет собой последовательность отдельных отрезков, каждый из которых творится заново, независимо от других. Прошлое — это модель, которая каждый миг воссоздается заново в настоящем.
В соответствии с этой концепцией, которая в определенной степени отрицает простые общепринятые представления о непрерывности истории, явления повторяются, прошлое служит основой для настоящего. Ушедшее возвращается, и события прошлого совершаются вновь в самые разные времена и периоды. В соответствии с этим подходом суть праздника состоит в том, что он вновь погружает нас в атмосферу возродившегося события.
Этот подход имеет особое значение для нашего восприятия Рош ѓа‑Шана как события, которое повторяется в начале каждого года, обновленного творения человека. Таким образом, в центре понятия «День суда» лежит не вычисление баланса заслуг и прегрешений, но вопрос о самом бытии человека и об оправданности его творения. День суда являет собой повторение тех давних дискуссий ангелов, о которых рассказывает агада : «Когда Господь собрался сотворить Адама, ангелы разделились на разные группки. Одни говорили: “Пусть не творит”, а другие: “Пусть сотворит…”» .
Что есть человек,
что Ты помнишь его?
В определенном смысле День суда заново ставит важнейший принципиальный вопрос — один из первых вопросов религиозной веры как таковой: как объяснить и «оправдать» наличие отношений между вечным и бесконечным Абсолютом и Его творением, чье существование мимолетно и ограниченно, будь то отдельная личность или весь род человеческий?
Эта проблема связана с целым комплексом вопросов: о значении молитвы, характере откровения и другим. Ее не слишком часто выдвигают, но всякий раз, когда это происходит, она формулируется во всей своей остроте. Хотя иудаизм как вера выходит за пределы дихотомии, лежащей в основе данной проблемы, мы не раз сталкиваемся с последней в источниках, посвященных общим вопросам, как в мидраше, который приводится во вступлении к утренней молитве: «Что сказать нам Тебе, Б‑г наш и отцов наших? Ведь пред Тобою бессильны богатыри, прославленные мужи словно и не появлялись на свет, мудрецы подобны невеждам, а разумные как будто лишены рассудка. Ибо множество их деяний тщетно, и жизнь их суетна пред Тобой. И человек ничем не лучше животного, ибо все суета».
Этот вопрос неявно, но от этого не менее остро, встает из года в год в Рош ѓа‑Шана, когда на первый план вновь выходят темы положения и миссии человека. «Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» .
Оправдание — связь
Ответ на поставленный нами вопрос содержится в дополнительной молитве Рош ѓа‑Шана — в особой, праздничной вставке, состоящей из трех частей: утверждение Его царства — память — глас шофара. Уже само по себе признание человечеством бытия Творца и желание отдельной личности вступить в отношения с Бесконечным, быть эмоционально связанным с Ним наделяет человека его особым статусом и придает людскому роду значимость. Принятие на себя бремени Небесного Царства указывает на высший закон внутри нас, на то, что душа человека не скована путами косной материи. Поэтому ответом иудея на вопрос о ценности человека является провозглашение Царства Творца — первая часть особой молитвы Рош ѓа‑Шана.
Вторая часть молитвы («память») — словно ответ на первую. Творец будто вспоминает, что на бескрайних просторах мироздания затеряны не только сгустки материи, существование которых само по себе не может быть оправдано, но и человек, достойный сотворения ради него всего мира, обращения вниз с бескрайних высот. Отныне мир и человек имеют право обратиться к воспоминаниям, ибо они получили возможность выйти за пределы материи, которой они скованы. Таков механизм оправдания — не теодицеи, а антроподицеи.
Выводом является третья часть молитвы («глас шофара»), в которой описывается Откровение — ось, соединяющая два исторических полюса: дарование Торы на горе Синай и явление мессии, наступление эсхатологической эпохи. Установление связи и отношений, возможность ответа и являются решением проблемы Судного дня.
Происхождение букв и чисел согласно «Сефер Йецира»
Что было раньше: курица, яйцо или Б‑жественный закон, регламентирующий их использование?
