[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2000 ТАМУЗ 5760 — 7 (99)

Ротенбургский раввин

Маркус Леман

Глава первая

Раввин и его община

Убогий вид имело еврейское гетто Ротенбурга. Грязь и нищета на его узких улочках. Высокие дома прижаты друг к другу и похожи на огромный ковчег с множеством окон и дверей. Со стороны могло показаться, что в таких домах могут жить кочевники, построившие себе здесь временный лагерь из ящиков и досок. Но если взглянуть внутрь этих жилищ, открылись бы комнаты чистые, ухоженные, обставленные со вкусом, а главное, достойная и счастливая жизнь их еврейских обитателей. Посторонний наблюдатель увидел бы перед собой сынов древнего народа, образование и культура которых выгодно отличает их от соседей за стенами гетто.

В таком, в общем ничем не примечательном доме в свое время поселился раввин Ротенбурга, гордость германского еврейства рабби Меир.

Это был один из немногих глав народа, сиявших как маяк во тьме ночи, чей свет Торы привлекал к себе сотни молодых людей со всех концов Германии. Из ешивы, которую рабби Меир основал рядом со своим домом, уже много лет доносились голоса изучающих Талмуд. Отсюда вышли ведущие ученые и раввина поколения, распространявшие Учение в общинах Германии и даже за ее пределами. Ежедневно сюда за советом рабби обращались евреи всего мира. Люди приезжали, чтобы задать ему вопросы по Талмуду, отчаявшись найти ответы на них самостоятельно. И рабби Меир отвечал каждому, разъяснял темные места из книг, откликался на все просьбы. Никто не уходил от него неудовлетворенным. Слово рабби было свято для людей, и все, что исходило из его уст, приобретало силу закона, распространявшегося далеко за стенами ротенбургского гетто.

Даже христиане Ротенбурга, пронесшие ненависть к евреям через века, с глубоким почтением относились к рабби Меиру. Граф Гогенберг, властитель Ротенбурга, время от времени приглашал его в свой замок, советовался с ним по самым серьезным проблемам, ценил его советы и всегда им следовал.

Иногда рабби Меира и графа Гогенберга можно было увидеть прогуливающимися в старинном парке графа, погруженными в серьезную беседу.

Графа считали другом, покровителем евреев. Действительно, он был одним из немногих рыцарей средневековой Германии, который защищал безвинно преследуемых людей, не позволял безумствующей толпе грабить еврейские жилища.

Но это вытекало не из чистого человеколюбия и чувства сострадания к гонимому народу. Германские вельможи жили тогда в безудержной распущенности, в постоянных кутежах, разгулах. В рыцарских замках днем и ночью устраивались оргии, обходившиеся в целые состояния. Туда доставлялись самые редкие, самые дорогие вина и фрукты. Эти оргии могли длиться месяцами. Естественно, что они разоряли хозяев замков, опустошали их карманы, некоторые попадали в трудное финансовое положение. В момент стесненности в средствах они всегда обращались к еврею. А тому – у него не было выбора – приходилось расставаться со своим малым состоянием, доставшимся ему трудом и потом. Высокомерный князь или граф даже не удосуживался поблагодарить его за помощь.

В обмен на глоток воздуха, который оставляли им для дыхания, евреи платили самую высокую цену. Тяжелые налоги изливались, как потоп, на жителей гетто. Евреи были для вельмож не чем иным, как золотой жилой, из которой они могли безнаказанно черпать себе средства, необходимые для того, чтобы вести привычный для них образ жизни. Вот почему они оказывали поддержку евреям, защищали их от христианских толп – не из любви, а от беспокойства за существование дойной коровы.

Таков, надо полагать, был в общем и граф Гогенберг.

Глава вторая

Дни катастрофы

Черные тучи заволокли небо Германии. Страна была разделена на княжества, между которыми то и дело возникали конфликты, переходившие в войны. Рыцари всегда дышали в атмосфере боев, война была единственной целью их жизни. И если отсутствовал враг со стороны, они воевали между собой.

Власть императора в стране была минимальной. Однако братоубийственные войны, разоряющие государство, несущие разруху, заставили его пробудиться к действию. Был издан ряд законов, направленных на усиление императорской власти. Князья же увидели в этих законах желание монарха вмешаться в их дела, ограничить их власть.

Обсудив в одном из рыцарских замков создавшееся положение, они решили игнорировать новые законы.

Император тотчас послал верные ему войска против восставших князей, началась гражданская война. Все немецкие города превратились в поле битвы, на котором братья противостояли братьям. Целые города были разрушены, сотни княжеств сожжены.

Жизнь евреев в условиях гражданской войны еще более осложнилась. Раскаленная толпа, которую в мирное время еще можно было обуздать какими-то законами, теперь сломала все преграды, еврейская кровь полилась потоками, как вода. Не только отсутствие какого-либо закона, который сдерживал бы беснующуюся толпу, было причиной этому – священники подзадоривали и подталкивали ее против евреев.

Евреев охватило глубокое отчаяние. Каждый день происходили погромы, толпа врывалась в гетто, жгла дома, трубные звуки перекрывали плач и крики евреев, заживо горящих. Где-то толпа под предводительством двух священников вытаскивали людей из домов и вели их на расправу, не проявляя милосердия даже к младенцам. Ко всему, что происходило, добавилось событие, которое усилило страшные погромы и резню. Священники объявили, что евреи пользуются христианской кровью для изготовления мацы.

Кровавый навет, как искра в бочке пороха, взорвал и без того раскаленную толпу, обезумевшие люди, как кровожадные звери, набросились на евреев. Погромщики прошли, как ураган, и оставили за собой горы пепла.

По улицам Германии гулял огонь. Князья сражались между собой, императорские солдаты – с восставшими рыцарями. А толпа, объятая инстинктом убийства, уничтожала лишенных всякой защиты евреев.

Ротенбург был одним из немногих городов, где евреи жили еще относительно спокойно. Граф Гогенберг, который был родственником императора и сохранял ему верность, собрал большие отряды в помощь ему. Стены Ротенбурга он окружил сильной охраной из верных императору солдат, отражавших каждую атаку рыцарей. Одновременно он заботился о том, чтобы в городе царил полный и жесткий порядок, не прощал даже мелких нарушений. Благодаря этому евреи Ротенбурга жили в безопасности. Однако они с болью в сердце следили за тем, что происходило в других общинах Германии. В Ротенбург стекались чуть живые евреи, сумевшие выбраться из ада.

Потрясенный, с глазами выдающими глубокую печаль, слушал рабби Меир рассказы пленных, в его душе поднимался гнев, вызванный страданиями униженного еврейского народа. Целыми днями он шагал в своей комнате взад и вперед, весь содрогаясь, останавливался около арон а-кодеша, тяжело вздыхал и восклицал:

– Г-сподь небесный, отец милостивый, как долго будешь Ты молча взирать на горе Твоего избранного народа?!

Пришла ужасная весть, что в праздник Швуэс погромщики напали на общину в Эльзасе, вывели всех евреев на улицу и жестоко с ними расправились. Рабби Меир собрал в синагоге прихожан Ротенбурга и объявил пост на следующий день. Дрожащим голосом, не в силах сдержать слезы, он произнес:

– Каждый еврей должен прийти в бейс а-мидраш молиться за наших братьев. Кара Б-жья обрушилась на наш народ. Приходите к нам завтра и разорвите небо вашим плачем и молитвами, может, защитит Он Свой народ, может смилостивится!

Когда измученный, печальный рабби Меир вернулся домой, он застал там своего молодого ученика, который был к нему очень привязан.

– Я пришел сказать тебе, что вчера вечером по дороге домой из бейс а-мидраша встретил одного из слуг графа, и он просил передать тебе, чтобы ты завтра в полдень явился в замок, – объяснил он свой приход. – Графу надо поговорить с тобой о важном деле.

Всю ночь рабби Меир не спал. Он понимал, что на этот раз он приглашен к графу не для беседы или дискуссии на какую-нибудь научную тему. В этом сообщении просматривалась тень угрозы, и это пугало рабби.

Утром он встал разбитый физически и духовно.

В гетто царило тихое отчаяние. Все лавки были закрыты. Население, взрослые и дети, собралось у большого бейс а-мидраш, никто не уклонился. Рабби Меир пришел со своим слугой реб Моше и учеником Ошером. Установилась полная тишина. Лицо раввина выражало всю тяжесть минуты. Он подошел к арон а-кодешу и задыхающимся голосом произнес:

– Молитва к Моше.

Как шум толпы, шум преследуемого стада, взывающего о помощи, под сводами бейс а-мидраш зазвучал мрачный напев молящихся, постепенно переходивший в угрожающий вой. Нельзя было разобрать ни фраз, ни слов, слышался лишь слезный призыв к небесам.

Глава третья

Презренный выкрест

Наступил полдень. Группами выходили евреи из бейс а-мидраша, переговариваясь между собой о погромах и мучениях, обрушившихся на еврейский народ, и тяжело вздыхая.

Ошер вышел вместе со всеми и быстрым шагом пошел к дому рабби Меира. Он вспомнил, что в этот час рабби должен отправиться в замок к графу, и хотел успеть застать учителя, чтобы пожелать ему удачи, вернуться домой с миром.

И вдруг он застыл на месте, в глазах его застыл ужас, как если бы в него ударила молния. Дрожь прошла по всему его телу. На углу, у дома рабби, стоял высокий и стройный молодой человек с холодным, леденящим кровь взглядом. Ошер узнал его, это был Кнеппе, бывший ученик и друг рабби Меира, который отрекся от своей веры, предал Б-га и свой народ. Он крестился в одном из монастырей Франкфурта и с тех пор начал притеснять своих бывших братьев по вере, причинять им всевозможные неприятности. Не проходило недели, чтобы он не придумал нового обвинения против евреев. Если он появлялся в каком-нибудь городе, все понимали, что предстоят еврейские погромы. Только в Ротенбурге его до сих пор не видели. Можно было подумать, что он избегает этот город. Здесь рассказывали многочисленные неприглядные истории об этом выкресте. Еврейские пленники, добравшиеся до Ротенбурга из разных разрушенных общин, вспоминали его имя с отвращением. Даже кровавый навет, который священники возвели на евреев, был изобретен Кнеппе.

Увидев презренного выкреста возле дома рабби Меира, Ошер весьма обеспокоился. Он был одним из немногих в Ротенбурге, кто знал секрет неожиданного поведения Кнеппе и причину его ненависти к евреям. Причина этого была связана с дочерью рабби Меира.

Скромная, милая голубка, добрая и нежная, она была у рабби единственной дочерью, единственным утешением. Много лет назад во Франкфурте погибли ужасной смертью три его сына.

На эту девушку в свое время, будучи евреем, учеником рабби Меира, позарился Кнеппе. Он послал сватов к рабби, но получил отказ. Учителю не нравилось легкомысленное, вызывающее поведение ученика, свидетельствующее, по его мнению, о слабости характера.

Как только Кнеппе понял, что никогда не сможет жениться на Саре, его охватило отчаяние. Тогда-то он принял решение креститься и поклялся отомстить рабби Меиру, а заодно и всем евреям.

Вот почему так испугался Ошер, когда увидел Кнеппе. Сердце подсказывало ему худшее, своим видом выкрест напоминал ему хищника в засаде. «Это недобрый знак, – говорил он себе. – Кто знает, какая беда грозит гетто». И особая тревога наполнила его за судьбу Сары. Какие темные замыслы зреют в нем в отношении девушки? Необходимо поскорее предупредить рабби, чтобы он усилил охрану Сары. Этот злодей ни перед чем не остановится. Он способен отнять ее силой, увезти далеко и жениться на ней против ее воли. Сможет ли кто-нибудь ее защитить? Разве она не всего лишь еврейская девушка, что за ценность она представляет, в эту пору, когда толпа устраивает избиения евреев и на глазах у священников насмехается над бездыханными телами?

В доме рабби Меира Ошер встретил уважаемых людей общины, пришедших подбодрить рабби и проводить его до замка графа. Ошер не стал рассказывать ему, что видел на улице Кнеппе, отложил до более подходящего момента, когда рабби Меир будет один. Но в душе решил быть на страже, чтобы негодяй не смог добраться до Сары. Он проводил рабби горячим благословением

и отправился в бейс а-мидраш. На этот раз он уже не видел Кнеппе на улице. «Исчез презренный выкрест, – подумал Ошер, – однако, если он попытается, упаси Б-г, протянуть нечестивую руку к Саре...»

В бейс а-мидраше стояла тишина. Ученики, которые обычно наполняли его своими голосами, усталые от поста, уже разошлись по домам. Ошер достал из книжного шкафа книгу Мегилас Эйха, святую песню, которую пел пророк Иермияу на развалинах Первого Храма. Плачущим голосом он принялся читать строфы о разрушении Храма и о тяжком жребии народа. Но он недолго оставался в бейс а-мидраше, вернулся к дому рабби. Его сердце успокоилось лишь после того, как при осмотре улицы он не увидел предателя Кнеппе. Но надо быть на страже.

Кнеппе            Сара                  Ошер

Глава четвертая

В ловушке

В замке графа рабби Меира и его сопровождающих встретил слуга, который удалил всех, кроме рабби, в боковую комнату. Скоро слуга покинул зал, и рабби Меир остался один. Он вознес горячую сердечную молитву Г-споду, чтобы уберег Он его душу от всякой опасности и не лишал его Своей милости. После этого он почувствовал успокоение, так как поверил, что Б-г поможет ему во всякой беде, что бы ни случилось. Распрямившись и придав лицу уверенное выражение, он спокойным шагом направился к двери. Совершенно неожиданно она распахнулась, и на пороге появился презренный вероотступник Кнеппе. Рабби Меир замер, удивленный и сбитый с толку. По его телу прошел озноб, выкрест стоял и нагло смотрел на праведника. Приблизившись, он с ласковой насмешкой спросил:

– Ну что, рабби, ты совсем меня не узнаешь? Наверняка не надеялся увидеть меня здесь, да?

Рабби Меир с презрением посмотрел на него и ответил:

– Почему бы мне не узнать тебя, грешника Кнеппе? Разве не был ты моим учеником и не ел за моим столом? Я поддерживал тебя в надежде, что ты станешь хорошим человеком. Но небо мне свидетель, тогда я не знал, какую змею грею на своей груди.

Ненависть во взгляде Кнеппе возросла. Рабби Меир продолжал:

– Однако я наказан небесами, поставили они мне кровного врага – тебя. Следящего за каждым моим шагом и сживающего меня со света. Но видит Б-г, никогда не делал я тебе зла, ни я и никто из моих соплеменников. А вот ты всегда стремишься отомстить нам без всякой причины. Всевышний осудит тебя за все твои дурные дела.

Эти речи смертельно ранили выкреста, разожгли в нем неистовую злобу.

– Но до того как осудит меня ваш Б-г, я покажу еще и тебе, и твоим собратьям мою силу. Имя мое будут вспоминать во всех ваших поколениях с ужасом и ненавистью. Кровью и огнем врежусь я в ваши сердца. Вот тогда ты узнаешь и поймешь, перед кем осмелился произносить такие речи, на чью голову опрокинул проклятья!

Рабби Меир взглянул на него и сказал:

– Я никого не боюсь, кроме Б-га на небесах, награждающего и наказующего. И тебя не убоюсь, предатель, никогда! Знаю я, что ты вынашиваешь темные замыслы в отношении меня, но я надеюсь на моего Г-спода. Он расстроит все твои козни и спасет меня от беды. Твой конец будет горьким и унизительным, как всех, кто предает свою веру, свой народ!

Вся кровь Кнеппе бросилась ему в лицо, оно запылало, как огонь. Из его рта полился поток проклятий и ругательств на рабби Меира и на святую веру. Но рабби уже не обращал на него внимания, он направился к двери покоев графа.

Граф пошел навстречу гостю, усадил его рядом с собой и с приветливым, дружеским видом начал беседу:

– Уважаемый рабби Меир! С тех пор как у меня появилась возможность узнать тебя, я убедился, что ты человек мудрый и ученый, желаешь добра народам. Твои идеи в государственных вопросах и различных науках всегда так убедительны и гениально ясны. Почему я все это говорю тебе? Потому, что сейчас император набирает огромную армию, чтобы обуздать восставших. Когда война закончится его победой, он щедрой рукой воздаст всем, кто хранил ему верность и помогал ему в тяжелое время. Большинство христианского населения сумело это понять и выступило в защиту своего императора. А вот вы, евреи, оказались равнодушными к этой войне, не пришли на помощь императору в его великой борьбе с врагами. Вы не проливаете крови на военной службе, ваших сыновей не видно среди воинов, преданных императору. Однако я знаю, что ваши души страдают, вы не умеете сражаться с мечом в руках, но вы можете помочь императору другим путем. Война требует больших денег, а казна государства оскудела и вот-вот совершенно иссякнет. Докажите монарху свою преданность, помогите ему вашим золотом и серебром. Докажите, что вы достойны благодарности императора.

Рабби Меир, огорченный, несколько минут молчал, потом заговорил:

– Ваша светлость! Вы хорошо знаете,

все, что было в наших силах, мы сделали. Все тяжелые налоги, возложенные на нас, даже огромный подушный, мы целиком уплатили, до последнего пфеннига, несмотря на то, что среди нас много нищих. Мы не хотели, чтобы о нас говорили, будто мы уклоняемся от выполнения своих обязанностей. И налог на войну мы выплачиваем уже десять лет. Видит Б-г, этот налог мы выплачиваем из последних резервов, и это уже выше наших сил. Но мы знаем, что обязаны помогать императору в его войне против врагов. Нельзя говорить, что мы равнодушны к этому. Я понимаю важность требований Вашей светлости и готов собрать членов нашей общины, чтобы убедить их в необходимости поддержать императора дополнительными средствами.

На лице графа появилось недовольное выражение. Судя по всему, речи рабби Меира его не удовлетворили. Он снова обратился к своему собеседнику, изображая улыбку на своем лице:

– Я вижу, что уважаемый рабби не понял, о чем идет речь. Мне не хотелось бы требовать чего-либо от евреев Ротенбурга. Действительно, существующие налоги очень тяжелы для них, и я не заинтересован полностью разорить еврейское население своего города. Мое требование совершенно другое. Я хочу, чтобы ты обратился с призывом поддержать деньгами нашего императора к твоим братьям за границами Германии. Один из моих советников сказал мне, что ты пользуешься уважением евреев всего света. Несомненно, к тебе прислушиваются и будут рады исполнить твои просьбы. Я уверен, что твоя деятельность по сбору пожертвований у богатых евреев за границей окажется успешной.

Рабби Меир сидел как громом пораженный. Он легко догадался, что в этом деде замешан выкрест Кнеппе. Вот кто забросил сеть, чтобы втянуть его в беду, из которой он не сможет выбраться. Но рабби не дал отчаянию овладеть собой, он попытался убедить графа изменить свое решение:

– Ваша светлость! Простите меня, я осмелюсь возразить Вашей светлости. Известно, что ваша власть основана на мудрости и справедливости, что вы милостивы ко всем своим подданным. Народ это ценит и делает все, чтобы выполнить вашу волю. Прошу вас выслушать мое объяснение, и вы убедитесь в том, что на этот раз мы не в силах это сделать.

С тех пор как мы изгнаны с нашей земли, нет у нас ни царя, ни пророка, слово которого было бы свято и обязывало бы всех евреев в мире. Есть духовные вожди, но их слово обязывает только в области веры, духовности. Они учители народа, а не правители. И я удостоился того, что меня считают учителем, ко мне обращаются со всех концов мира с разными вопросами, но это вопросы из области духовного. Надо мной просто стали бы смеяться, если бы я попытался приказывать им в мирских делах. Поэтому, всемилостивейший граф, я не уверен, что роль, которую вы мне отвели, может быть исполнена.

Умные речи рабби Меира вызвали у графа разве что противоположную реакцию. Глаза его налились кровью. Он застучал кулаком по столу и закричал не своим голосом:

– Я с тобой не обсуждаю, что я сделаю, а чего не сделаю! И мне все равно, прав я, по твоему мнению, или нет! Я позвал тебя, чтобы передать императорский приказ! Отвожу тебе два месяца! За это время ты обязан внести в императорскую казну двадцать тысяч серебряных марок, а через три месяца – столько же! И ни одним пфеннигом меньше! Меня не интересует, каким образом ты добудешь эти деньги. Это твое дело. И я еще раз предупреждаю, чтобы ты не вздумал уклониться от этого приказа. Не рассчитывай, что это как-нибудь обойдется. Ты ответишь жизнью. Полагаю, мне не надо тебе объяснять, как горек жребий того, кто пробудит гнев его императорского величества. Прислушайся к моему совету и не опаздывай ко дню, который я тебе назначил. Уверен, что ты сможешь собрать необходимую сумму. Евреи тебя почитают, и им нетрудно будет собрать любую сумму, чтобы откупить тебя от тюрьмы. Сейчас ты можешь вернуться домой. Однако берегись и не пытайся скрыться от меня. Твой дом окружен сыщиками, которые будут за тобой следить.

Продолжение следует

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru