[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2000 СИВАН 5760 — 6 (98)
На руинах Холокоста евреЯм запрещалось петь на своем Языке
В 50—70-е годы в Риге хорошо знали адвоката Давида Гарбера. Известность принесла ему не только юриспруденция. Он был смелым правозащитником, активно боролся за сохранение еврейской культуры.
Я встретился с этим человеком в Тель-Авиве, где записал его рассказ.
Казалось, что после европейской Катастрофы советские евреи получат передышку. Хотя бы из чувства сострадания... Но сталинские каратели подхватили и понесли дальше фашистский факел ненависти к еврейскому народу. Повсеместные гонения на евреев начались практически сразу после окончания войны, с 1949 года, и превратились в хорошо продуманные и жестко исполняемые кампании, в результате которых был уничтожен цвет еврейской культуры, тысячи и тысячи евреев оказались в концлагерях. Кровожадное пламя, исходящее из Москвы, достигло и Латвии, где верноподданные коммунисты-сталинисты старались внести свою лепту в общекоммунистическое дело борьбы с «космополитами, агентами Джойнта и другими безродными врагами советской власти», с евреями.
В 1956 году после знаменитой речи Хрущева на съезде КПСС, у евреев блеснула надежда на возможность возрождения своей культуры. В Риге с несколькими концертами выступили профессиональные певцы М. Эпельбаум, А. Гузик, З. Шульман, Н. Лившиц. Небольшая любительская труппа из Даугавпилса привезла в Ригу спектакль по пьесе еврейского классика А. Гольдфадена «Ды кишефмахерн» («Ведьма»).
В мае 1957 года группа из четырех человек – Рогольский, Мирский, Хлавин и я — решила организовать в Риге самодеятельный еврейский хор и театральную труппу. Но существовал негласный запрет на еврейскую культуру, и мы не смогли найти клуба, готового дать нам пристанище, помещение довоенного еврейского театра было занято Домом партпросвещения. Мы стали ходить по инстанциям в надежде преодолеть тайный барьер.
Это был год оттепели, так что некоторые партийные и государственные чиновники нам сочувствовали. Руководитель клуба в доме 17 по ул. Блауманя получил указание разместить нас и помочь в организации еврейского театра и хора, который, естественно, будет играть и петь на идише. Мы повесили на дверях клуба объявление для желающих поступить в труппу еврейской самодеятельности. Записалось около 200 человек, были отобраны самые талантливые.
Первые репетиции проводились в июле 1957 года. Мы ютились в маленьком помещении, хотя заведующий клубом Лебедев делал все, чтобы облегчить нам нашу работу, но все помещения были заняты другими коллективами. Между тем многие из членов нашей труппы стали приносить с собой музыкальные инструменты, и мы решили организовать ансамбль народной музыки.
Когда в горкоме партии узнали о наших растущих культурных аппетитах, нас пригласили на беседу. Трех организаторов, включая меня, принял высокопоставленный партийный функционер Виктор Круминьш в присутствии двух своих помощников. Хозяин кабинета без обиняков сообщил нам, что партия не потерпит развития культуры на другом языке, кроме русского и латышского. Что касается еврейской культуры, то она может развиваться только в Биробиджане. Более того, по мнению культуртрегера Круминьша, еврейское искусство принесет больше вреда, чем пользы, ибо замедлит ассимиляцию еврейских детей. Наши ссылки на ленинскую национальную политику не возымели действия. В конце концов Круминьш разрешил выступления только хора, но категорически запретил организацию театрального коллектива и ансамбля народной музыки. Одновременно городской вождь культуры отдал секретный приказ заведующему клубом разогнать и хор. Следует отдать должное Лебедеву: он сделал все, чтобы обойти иезуитский приказ. Мы же решили не сдаваться.
Репетировали в клубах маленьких заводов, в обувной мастерской, иногда в холодных подвалах... Сто участников хора, люди разного возраста, мужчины и женщины, рабочие и представители интеллигенции, домохозяйки, разучивали и пели запрещенные еврейские песни. Встречались мы два раза в неделю. Дирижер Израиль Абрамкис, сын кантора, известный учитель музыки, не зная усталости, готовил наши выступления. Между собой они разговаривали на идише – языке, которому советская власть запретила обучать наших детей. После пяти месяцев упорного труда хор был готов предстать перед публикой. И. Лебедев мужественно оказывал нам поддержку. Наш первый концерт в зале Рижской консерватории состоялся 12 февраля 1958 года. Мы пригласили на него известных музыкантов, музыкальных критиков, явилось несколько партийных и государственных чиновников. Хор исполнил по четыре еврейских и нееврейских песен. Никакой рекламы о хоре не было, но зал был полон. Весь вечер не смолкали аплодисменты.
Посетившие концерт официальные лица вынуждены были признать существование еврейского хора, возникшего впервые в Риге на руинах Холокоста. Мы получили благословение властей и теперь могли открыто проводить свои репетиции. Вскоре, однако, власти спохватились, что дали нам слишком много воли и выдвинули следующие условия: программа концерта не должна включать более 50% еврейских песен; хор не должен называться еврейским, а носить имя клуба, к которому причислен; первая часть концерта и весь концерт не должны завершаться еврейской песней, дабы снизить энтузиазм публики; руководителем хора должен быть нееврей; программа каждого концерта должна утверждаться властями.
Можно себе представить наше настроение! Протестовать? Бесполезно!
Нам важно было при любых условиях сохранить хор как важнейший элемент национальной культуры. Нам удалось переехать из своего маленького помещения в открывающийся Дом культуры Московского района Риги. С апреля 1958 года по май 1962 года хор дал 38 концертов, каждый проходил в большом зале. Мы выезжали с концертами в Вильнюс и Даугавпилс, где встречали неизменно теплый прием зрителей. В наших концертах принимала участие известная еврейская певица Нехама Лившиц. Несколько раз нас записывали на радио. В репертуаре хора были «Песни гетто»: «Бабий яр» московского композитора Ревеки Боярской, «Баллада о восстании в варшавском гетто» молодого композитора рижанки Сары Фейгиной, ныне живущей в Израиле, «Партизанская песня» Хирша Глика, погибшего в годы Холокоста, известные народные песни. Для нас писали песни на идише композиторы Макс Голдин, Мендель Баш, Зиновий Компанеец, Сара Фейгина, румынский композитор Секулиек. Мы исполняли и классические произведения – «Аллилу-я» Генделя, вокальные произведения Моцарта, Чайковского, Шостаковича.
В то же время мы решили обратиться к властям за разрешением на создание театральной еврейской труппы. И такое разрешение было получено, но сопровождалось оно такими условиями: труппа не должна сотрудничать с хором, и принадлежать она должна к другому клубу, а точнее – к клубу работников торговли; каждая пьеса перед ее включением в репертуар должна представляться на утверждение властям в переводе на русский язык; в концертном зале должны быть оборудованы места с наушниками для синхронного перевода на русский и латышский языки.
Театральную труппу из 20 человек возглавил актер Иосиф Гарфункель, прежде игравший в еврейских театрах. Мы показали две пьесы по Шолом-Алейхему – «Менчн» («Народ») и «А доктэр». Обе могли быть представлены в один вечер. Инсценировку осуществил артист Хершмарк, музыку написала Сара Фейгина. Мендель Баш, будучи и режиссером, собрал небольшой оркестр из молодых музыкантов. В марте-апреле 1962 года труппа дала восемь спектаклей, прошли они с огромным успехом. Больше восьми раз спектакль показывать нам не разрешалось. Мы выбрали новую пьесу – о жизни великого еврейского ученого, философа Баруха Спинозы, написанную Хаймом Словесом, живущим во Франции. Пьеса, как от нас требовалось, была переведена на русский язык и утверждена для показа. Репетиции длились шесть месяцев. Труппа готовилась к премьере. Неожиданно в сентябре 1962 года Иосифа Гарфункеля вызвали в ЦК КПЛ, где его принял партчиновник высокого ранга, занимавшийся вопросами идеологии. Партийный идеолог сообщил Гарфункелю, что труппу необходимо распустить. Еврейский язык, старый, архаичный (имелись в виду как идиш, так и иврит), в Советском Союзе не нужен, евреи должны ассимилироваться, а не оглядываться на древнюю еврейскую культуру... Доказать что-либо было невозможно. Премьера, дату которой уже назначили, была отменена.
Нам оставалось только защищать свой последний рубеж – хор. Мендель Баш, который стал его дирижером, подготовил новую программу. В феврале 1963 года мы обратились к властям за разрешением на два концерта, еврейские песни в репертуаре составляли 60%. Чиновник из горотдела по культуре Тэже утвердил программу, концерты должны были пройти в большом зале Дворца культуры ВЭФ 9 и 11 марта. Однако за несколько дней до концерта Тэже пригласил к себе руководителей хора, чтобы сообщить им: концерты решено отменить, а согласно новым решениям ЦК КПЛ в области культуры, хор должен быть распущен. Его участники могут присоединиться к другим коллективам, работающим на русском и латышском языках.
75 участников хора написали коллективное письмо в ЦК КПЛ, городские партийные и советские органы. Принявший нашу делегацию главный идеолог ЦК КПЛ Андерсон произносил заезженные фразы о необходимости ассимиляции евреев, о том, что хор вызывает у евреев нездоровые чувства, и т.д. и т. п. – от всех его объяснений за версту несло махровым антисемитизмом. Мы написали в Москву, в ЦК КПСС, откуда наше письмо было направлено тому же Андерсону. Круг замкнулся. Хор закончил свое существование, а вместе с ним и вся легальная культурная жизнь латвийских евреев. Народ, который жил в Латвии на протяжении пяти веков и в годы Холокоста на территории этой страны потерял около 90 тысяч граждан, 90% из стотысячной довоенной еврейской общины, прошел теперь чистилище коммунистической культурной стерилизации. Воистину, непредсказуемы нацисты, рядящиеся в разные одежды в разное время. Быть может, дикий антисемитизм властей и стал одной из причин их скоропостижной гибели.
Следует назвать евреев, которые продолжали борьбу после официального закрытия хор. Зильберман, Хайт, Майстер, Маркон писали в ЦК КПСС, Косыгину, в газету «Правда», но никто не отозвался на голос отчаяния латвийских евреев. Будто и не было их на этой земле, пропитанной кровью еврейских женщин, детей, стариков, уничтоженных в Румбуле, Бикерниеку, других нацистских лагерях смерти. Фактически акция властей явилась фактом открытого надругательства над памятью жертв Холокоста – ведь в Латвии, кроме 90 тысяч латвийских евреев, погибли десятки тысяч евреев, привезенных сюда фашистами из Германии, Австрии, Бельгии, Нидерландов, Венгрии, Франции, Белоруссии, Украины, России...
Как-то в 1965 или 1966 году в Ригу с официальным визитом прибыл американский коммунист Пейсах Новик. Несколько членов бывшего хора рассказали ему нашу историю, и гость поначалу просто не хотел в нее поверить. На следующий день Пейсах Новик в сопровождении московского еврейского писателя Арона Вергелиса отправился в ЦК КПЛ, к тому же Андерсону. Естественно, тот в разговоре с американским коллегой использовал обычные антисемитские доводы. Американец был возмущен и обещал поднять этот вопрос в Москве...
Между тем появление и уничтожение еврейской труппы и хора сыграли важную роль в росте национального самосознания латвийских евреев, вызвали у них новый интерес к своей национальной культуре, способствовали преодолению страха, который посеяли в сердцах не только евреев сталинизм и его апологеты.
История уничтожения еврейской культуры в Латвии, на мой взгляд, должна отрезвить излишнюю ретивость некоторых нынешних горячих голов стремящихся запретить, ограничить, ликвидировать очаги культуры, образования национальных меньшинств, населяющих издревле эту страну. Запреты, принудительные меры, дискриминация – все это из архива сталинских методов строительства государства. Сильное внешне, оно оказалось карточным домиком, развалившимся в одно мгновение. Советской власти нужны были евреи, переставшие быть евреями. Создается впечатление, что современной Латвии нужны русские, переставшие быть русскими. Ничего хорошего из этой затеи не получится.
Евреи советской Латвии шли до конца. Их национальные чаяния переключились на иные сферы жизни. Им запретили думать о прошлом. Они стали больше и настойчивее интересоваться своим прошлым, своей историей в этой стране, в первую очередь – в годы геноцида. Евреи возводят памятники на могилах массовых расстрелов в Румбуле, других местах. Но это уже другая тема, другой этап жизни латвийских евреев.
Сегодня абсолютное большинство евреев, участников тех памятных событий, живут в Израиле. Вряд ли столь резкое «поредение» рядов еврейской диаспоры в Латвии современной пойдет на пользу будущему этой страны, судьба которой небезразлична тем, кто родился здесь, жил и работал, страдал и верил. Мозги, интеллект, многообразие уклада – вот основа благополучия и подъема любой страны.
Рассказ Давида Гарбера записал Леонид Коваль, писатель, президент Международного общества истории гетто и геноцида евреев
Юрмала, Латвия
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru