[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2000 ШВАТ 5760 — 2 (94)
Наталия Сац — одна из двух мне знакомых
Борис Ефимов
Они были тезками и однофамилицами, разными были только их отчества. Одна была Наталия Александровна Сац, другая — Наталия Ильинична Сац. Но было нечто, различавшее их в гораздо большей степени,—их судьбы. У Наталии Александровны, актрисы Малого театра (ее сценический псевдоним — Розенель), супруги народного комиссара просвещения Анатолия Васильевича Луначарского, судьба была спокойная, благополучная, светская, у Наталии Ильиничны — судьба беспокойная, тревожная, непредсказуемо драматическая.
Весь жизненный путь Наталии Ильиничны Сац — это неисчислимые, неожиданные и непостижимые повороты обстоятельств, когда взлеты внезапно сменяются катастрофами, удачи — бедами, семейное счастье — тюремным заключением. Чтобы получить некоторое представление о немыслимых переломах в судьбе Наталии Ильиничны, достаточно сопоставить ее, отбывающую свой срок за колючей проволокой одного из лагерей Гулага, и ее же спустя почти четыре десятилетия, пишущую мне дружескую записку на своем личном бланке, на котором написано:
Директор — главный режиссер Московского детского музыкального театра
Герой Социалистического Труда
Народная артистка СССР
Лауреат Ленинской премии
Государственной премии СССР
премии Совета Министров СССР
премии Ленинского комсомола
Президент Советского центра АССИТЕЖ
Профессор
Позволю себе, кстати, привести текст этой записки:
"Дорогой Боренька! Искренно уважаемый, изумительно одаренный, изумительно добрый и любимый Боренька Ефимов!
Поздравляю Вас с Вашим молодым десятилетием. Быть в 90 лет таким жизнерадостным, жизнеустойчивым, подлинным Героем Труда, как Вы, это, действительно, геройство. Конечно, думаю, как был бы рад поздравить Вас первым наш дорогой, незабываемый Мишенька, но в наших сердцах и мыслях он навсегда с нами. Еще раз горячо Вас обнимаю, целую, люблю.
Моя дочь и сыновья горячо присоединяются к этому поздравлению. Мы все Вас любим. Обнимаю, целую. Нат.Сац 1990 ноябрь".
Явная симпатия, которой проникнута эта короткая записка, представляется мне "производной" от глубоких чувств уважения и благодарности к моему брату Михаилу Кольцову. Наталия Сац как бы перенесла на меня нежность и любовь к "дорогому, незабываемому Мишеньке" Она, надо сказать, была ему многим обязана в критический момент своей творческой биографии. Это случилось, когда руководимый ею еще совсем молодой Детский театр изгоняли из занимаемого им помещения. Наталия Сац в отчаянии металась в поисках защиты, но нигде ее не находила. Вот как она сама вспоминает об этом:
«... Прошла несколько шагов по направлению к Страстной площади и машинально прочитала: Редакция газеты "Правда" ... Я никого там не знала...Я даже остановилась на ступеньке и вдруг услышала сзади два голоса.
— Он все поймет, — говорил задорный женский голос.
— А может, не стоит беспокоить? — возражал голос женщины постарше.
— Как это не стоит? — настаивал первый голос. — На то и "Правда", чтобы помогать бороться за правду. Михаил Кольцов поймет. Все поймет. ... А вон и он сам, видишь?
... Я подняла голову. На площадке верхнего этажа стоял молодой мужчина в больших роговых очках... Неужели это и есть Михаил Кольцов? Сколько раз слышала около нашего газетного киоска: "Сегодня опоздали. "Правды" не достанете: фельетон Михаила Кольцова — газету в момент расхватали"...
Нашла комнату с дощечкой на дверях "Кольцов М.Е.". Вошла не сразу. Он знаменитость, а я неизвестно кто... Все же взялась за ручку двери и открыла ее.
— Простите, я ненадолго, — оставаясь в дверях, пролепетала я.
Он улыбнулся.
— Проходите, садитесь. Если не ошибаюсь, вы Наташа Сац?
Я остолбенела от неожиданности...
— Разве...Откуда...вы меня знаете?
— А я журналист. Как кто что новое задумал, я тут как тут — обязан знать. А отстал от жизни, уже не журналист. — Он засмеялся очень весело и добавил, когда я села. — Ну, как с театром для будущих коммунят, получается или не очень?
Легко и просто можно было с ним разговаривать! Ярко и глубоко умел он воспринимать собеседника!»
Далее Наталия Сац подробно и не без юмора рассказывает о своей беседе с Кольцовым, которая закончилась чрезвычайно обрадовавшими и вселившими в нее надежду его словами: "Разрушить это дело им не удастся".
Однако после встречи с Кольцовым прошло некоторое время, показавшееся ей бесконечным, а угроза выселения по-прежнему висела над Детским театром. И кто-то ей доверительно сообщил, что это дело решенное. В сильной тревоге она стала звонить Кольцову, но оказалось,что он в командировке. А надо было что-то немедленно предпринимать.
«И вот как-то рано утром я пошла к высшему начальству, пошла без чая, без надежд, даже не посмотрев утренние газеты.
Ждать приема пришлось гораздо меньше, чем предполагала. Всесильный начальник встретил меня ... с поздравлениями. Да! Он пожал мне руку, приветливо улыбнулся и сказал:
— Читал, читал. Рад успехам Детского театра. Такой фельетон в "Правде" — это уже этап в жизни детского театра. Сам Михаил Кольцов пишет — не шутка.
Ничего не понимая, я потянулась к "Правде", которая лежала на его столе. Все закрутилось перед глазами, когда увидела огромный, чуть не во всю страницу, фельетон и прочла: Михаил Кольцов. "Дети смеются". Буквы скакали перед глазами...»
Вся эта эпопея с Детским театром имела последствием дружеские и близкие отношения между Кольцовым и Сац. Они охотно встречались, и мне запомнился, между прочим, такой забавный эпизод. Однажды у меня раздался телефонный звонок:
— Боря, — это был голос брата, — слушай, я тут у Наташеньки. Мы хотим потанцевать, но у нас нет музыки. К тебе такая просьба: поставь на патефон хорошую пластинку, лучше всего "Валенсию", и приложи к патефону телефонную трубку.
Этот эпизод вспоминает и сама Наталия Ильинична в своих"Новеллах".
"...и мы, держась за телефонный провод, минуты три танцевали, после чего он с удвоенными силами уехал работать над фельетоном, а я смеюсь и сейчас при одном воспоминании..."
Когда пришли страшные времена сталинского террора, беда почти одновременно обрушилась и на Кольцова, и на Сац. Она была репрессирована, так сказать, "автоматически", поскольку был арестован ее муж, народный комиссар хлебозаготовок И.Вейцер. После первой ночи, проведенной в камере на Лубянке, Наталия Ильинична стала совершенно седой.
Однако тяжелые годы тюрьмы и ссылки не сломили сильного, волевого характера этой женщины. Она "выдюжила". И вышла на свободу, полная энергии, целеустремления, больших творческих замыслов. Конечно же, вернувшись в Москву, Наталья Ильинична с энтузиазмом обратилась к своему любимому делу — детскому театру.
Один из своих замыслов, поистине грандиозный, она с успехом воплотила в жизнь. Это — великолепное здание, построенное по ее проекту, под ее повседневным наблюдением, при поддержке руководства столицы, которое не устояло перед ее темпераментным напором. Здание Музыкального детского театра она увенчала огромной скульптурой Синей птицы. Это было символом не только музыкальной окрыленности, но и данью памяти о неувядаемой мелодии, написанной ее отцом композитором Ильей Александровичем Сацом для знаменитого спектакля "Синяя птица", по сей день не уходящего со сцены МХАТа.
В последующие годы мы встречались, хотя и не слишком часто, на различных мероприятиях и вечерах в ЦДРИ, ЦДЛ, Доме актера. И уж обязательно на годовщинах рождения Кольцова, где она неизменно выступала ярко, интересно, эмоционально. Она не забывала при этом сказать разные добрые слова и по моему адресу, а однажды, к изумлению публики, опустилась передо мной на колени. Я, между прочим, не растерялся и тут же бухнулся на колени перед ней, что вызвало веселое оживление и аплодисменты в зале.
Мне хочется закончить свои воспоминания об этой удивительной, поистине легендарной женщине дарственной мне надписью на ее книге о своем отце: "Боренька! Вы дивный, чудесный человек, и я Вас о-очень люблю. Наташа".
... Оглядываясь в прошлое, перебирая в памяти знакомые мне события и факты биографии Наталии Сац, прежде всего фанатическую преданность главному делу ее многострадальной жизни — детскому театру, я не могу подумать без досады о том, что после ухода из жизни Наталии Ильиничны ее любимое дело — Московский музыкальный детский театр за сравнительно короткое время пришел в весьма огорчительный упадок.
Кстати сказать, то же самое произошло после смерти Сергея Образцова с созданным им великолепным Театром кукол. А каким стал МХАТ без Станиславского и Немировича-Данченко? Или театр им. Вахтангова после Рубена Симонова? Примеры можно умножить... Неужели имеет место такая печальная закономерность? Не хочется в это верить.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru