[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2000  ШВАТ 5760 — 1 (93)

ИЗ БЕЗДНЫ

Маркус Леман

Продолжение. Начало в № 10(90) — 12(92).

13

Вернемся в прошлое, в тот роковой день, когда Минна напрасно ждала возвращения мужа домой.

День близился к концу. Эдвард Линденштейн шел по улицам городка Б., наполненного теплым солнечным светом ранней весны. Сердце его разрывалось от мучительных дум. "Должен ли я оставаться здесь, под насмешками города, которым правил как некоронованный князь? Оставаться нищим, хуже того, — презираемым всеми банкротом, предметом издевок!" В голове Эдварда созревал дикий план. Он отворачивался от него, содрогаясь, но по мере обдумывания ситуации ужас, охвативший его поначалу, уменьшался. Привыкнув к плану, Эдвард полностью примирился с ним. "Я должен покинуть этот город, нет — страну, вообще уехать из Европы. В далеком краю, где меня никто не знает, я найду убежище от позора и преследования кредиторов. Постараюсь найти место, где никто меня не найдет".

Эдвард тяжело вздохнул: он вздыхал по близким ему людям, которых покидает, по отцу, Минне, верной и любящей его жене, Альфреду, друзьям — в сущности, по всем, кто был ему дорог и предан. "Ничего не поделаешь, — думал он с горечью. — Иного выхода у меня нет".

Эдвард не отважился пойти домой, справедливо опасаясь, что эти люди, их вид поколеблют принятое им решение. Он проверил, на месте ли захваченные им из банка деньги, немалая сумма, и стал ждать полуночи, когда прибудет поезд, который увезет его как можно дальше.

Уже совсем стемнело, вокруг не было признаков движения, даже трава и листья не шевелились. Эдварду казалось, что вся природа застыла перед тем как отпраздновать вместе с народом Израиля чудесный Исход из Египта. Он стоял на маленьком мосту, когда почувствовал, что не один в этом безмолвии. На фоне перил моста виднелся силуэт: кто-то склонился над перилами, пристально глядя на воду. Эдвард осторожно приблизился. Человек, заметивший его присутствие, очнулся и воскликнул:

— О, Эдвард Линденштейн!

— А вы — Элиас Липман. Но что вы здесь делаете? Вы ведь живете в Берлине.

— Да, я живу в Берлине, но приехал сюда искать помощи. Даже собирался обратиться к вам.

Эдвард горько засмеялся:

— Ко мне? Чем же я могу помочь вам?

— Я вам все расскажу. Один мой знакомый заверил меня, что можно легко сделать деньги, хитроумно играя в карты. Вскоре мой хозяин поручил мне вложить тысячу золотых в Берлинский банк. Я, безумный, рискнул играть всей суммой. Видел, что денег становится все меньше, но не мог взять себя в руки. Это была лихорадочная жажда, которую нельзя было ничем утолить. Я с трудом понял, что произошло, когда от тысячи не осталось ни гроша. И теперь, если я не добуду денег, меня ждут позор и тюрьма. Здесь живет мой богатый дядя, но я понимаю, что у меня нет шансов на его расположение.

Эдвард внимательно слушал, рассказ Липмана пробудил в нем новые идеи. Как он может уехать с собственными документами? По паспорту его, конечно, узнают и немедленно сообщат о нем в Б. Само Небо посылает ему возможность скрыться.

— Скажите, Липман, документы у вас с собой?

— Да, у меня с собой паспорт и удостоверение личности.

— Хорошо. Я оплачу ваш долг, если вы отдадите их мне. Видите ли, мне предстоит важная поездка, и абсолютно необходимо, чтобы никто не знал, кто я.

Липман согласился очень охотно, поспешно отдал Эдварду бумажник, а тот вручил ему в своем именном бумажнике тысячу золотых. Они обменялись также плащами и разошлись. На вокзале почти никого не было. Эдвард купил билет и съежился где-то в углу, завернувшись в плащ Липмана, в ожидании поезда. Вокзальные часы пробили двенадцать,  и паровозный свисток возвестил о приходе поезда, Эдвард сел в вагон и не вставал до Парижа. Оттуда он быстро направился в Гавр, где взял место на судно "Джульетта", идущее к мысу Доброй Надежды. Вскоре берега Франции остались позади, Эдвард видел их, как в тумане, глаза его заволокли слезы, и сердце кричало: "Стой!" Но корабль неудержимо шел вперед.

14

 Много дней Эдвард видел только пустынное небо над собой и вздымающиеся волны вокруг. Он не переставал думать о преступлении, которое совершил: не только бросил отца, жену и сына, но и присвоил деньги, принадлежавшие не ему, а кредиторам. Обыкновенный вор, бесчестный банкрот!

Угрызения совести привели Эдварда в состояние горячки. Перед его блестящими от жара глазами плясали видения позорного будущего — долговую тюрьму. В бреду он видел, как его ведут в оковах по улицам Б. в арестантской одежде, видел своих родных, опозоренных, больных, голодных, истощенных нестерпимыми лишениями, которые навлек на них он. Он был так плох, что моряки с "Джульетты" готовы были выбросить его за борт, если бы не запрет капитана:

— Пока его сердце бьется, мы не вправе считать его трупом.

Слова капитана скоро оправдались: у Эдварда появились признаки выздоровления, постепенно восстанавливались его силы, жизнь возвращалась к нему. Тогда и пришла к нему новая решимость — исправить то, что он натворил, хотя еще не представлял себе, как искупить тяжкий грех. В уме его рождалось послание родным. "Я сообщу им, где нахожусь, постараюсь объяснить свое положение, и они, может быть, поймут, что мне действительно надо было бежать".

Он сидел на палубе, погруженный в свои мысли, и вдруг обнаружил, что на судне царит возбуждение. Моряки метались с подзорными трубами, пытаясь разглядеть вдали какую-то точку. Наконец раздался радостный крик:

— Земля! Черное пятно — должно быть, земля!

Радость оказалась преждевременной. Приблизившись к "Джульетте", черное пятно внезапно ожило.

— Это пираты! — закричал капитан. — В ружье! Будем драться до последнего!

Честные моряки с "Джульетты" дрались отважно, многие погибли, но пиратов было больше, и они победили.

— Бросьте мертвых французов в море, остальных заприте в трюме! — приказал Бремке, капитан пиратов.

Чтобы убитые быстрее потонули, к ним привязали тяжелые гири.

Эдвард, раненный штыком, лежал на палубе почти без чувств. Склонившиеся над ним пираты услышали слабый шепот и с удивлением смогли понять, что говорит он по-немецки.

— Капитан, здесь немец! Он ранен.

— Перевяжите ему раны, и доставьте его ко мне!

Пираты не спешили передавать Эдварда капитану: раненый еще много дней метался в жару, горячка трепала его беззащитное тело.

Придя наконец в себя, он приподнялся на локте, огляделся, увидел, что его окружает, и подумал: "Где я?"

Все было странно и незнакомо. Однако ему недолго пришлось оставаться в неведении (что было куда легче перенести, чем правду). В лачугу, где он лежал, вошел пират.

— Наш капитан хочет тебя видеть.

Капитан Бремке действительно хотел видеть богатого немца, чьи финансы обогатили его на четырнадцать тысяч червонцев. Он сам был немцем, исключенным из университета за недостойное поведение. Потом Бремке торговал различными сомнительными товарами, решил, что пиратство намного более выгодное ремесло и на своей шхуне "Морской Орел" занялся им. В команде он предпочитал иметь соотечественников.

— Капитан, вот немец.

— Хорошо.

Повернувшись к Эдварду, он сказал:

— Я понимаю, что вы деловой человек и не упустите хорошую возможность. Предлагаю вам стать моим компаньоном, участвовать во всех моих пиратских плаваниях, и вы сделаете себе состояние.

— Никогда! — воскликнул Эдвард. — Никогда я не дойду до такой подлости, нападать на честных людей и грабить их. Лучше смерть, чем такое существование. Вы отняли у меня все, почему бы не взять и жизнь?

— Будьте уверены, вашу жизнь мы не возьмем и не потому, что нас удерживает глупое чувство милосердия. Я убежден, что вы окажетесь полезны нам в качестве чистильщика сапог, моего слуги, камердинера. И запомните, ленивой службы мы не терпим, за побоями дело не станет.

Таким образом, вчерашний гордый, влиятельный магнат Эдвард Линденштейн стал рабом, вынужденным терпеть унижения, выполнять самую грязную работу, довольствоваться сухой черной коркой на ужин. Нет больше роскошной жизни, которую он вел в Б. Нет безоблачных дней, нет изобилия, когда в еде и питье не было недостатка. Нет камердинеров, обслуживавших его. Все это он пустил на ветер, ступив на палубу "Джульетты"...

15

Задыхавшийся Эдвард лежал на берегу, он снова просчитался. Нет, он не мог заставить себя сделать роковой шаг! Эта была не первая его попытка покончить со всеми своими страданиями, уйти из жизни. Но всякий раз, когда наступал подходящий момент, решимость исчезала, рассыпалась, он впадал в апатию и отлеживался на берегу в беспомощности, пока не овладевал собой. Никто не обращал внимания на его обмороки, пиратам не было дела до того, болен или умирает их пленник.

Если физические силы на время покидали Эдварда, то ум его более чем возмещал эту утрату, становясь вдвое активнее. Память открывала все шлюзы, возвращала его прошлое бурлящим потоком жизни. Какой огромный океан лежал между этим островком и его прежней жизнью! Когда все желания удовлетворялись, когда его окружала почти королевская роскошь! Как далеко это все от положения презренного раба пиратской орды, с садизмом наслаждавшейся муками беспомощных пленников!

В озабоченном мозгу Эдварда рождались новые мысли: "Ты  заслужил эту судьбу! Как горд ты был и как умен! Как погряз в болоте греха! Как уклонялся от праведного пути! Это лишь справедливая кара. Ты пожинаешь то, что посеял собственными руками. Да, когда ты покинул своих близких, убежал с крадеными деньгами, ты написал эту страницу в книге твоей жизни!”

Судьба Эдварда была поистине жестокой. Прими он предложение капитана Бремке, страдания его окончились бы  немедленно. Но от одной мысли об этом он содрогался всем телом.

Прежний Эдвард без уколов совести согласился бы и на более гнусные дела. Откуда же это внезапное отвращение к злу? Долгими ночами он лежал без сна, думая о своей жизни, видел ее без прикрас, честными и смиренными глазами. У него появилась новая идея, которая помогла ему объяснить превратности судьбы, остающиеся загадками для смертных. Должно быть, он осознал Б-жественное предназначение, которое ведет человека к намеченной цели.

Человек живет не для того, чтобы удовлетворять свои желания, — его жизнь должна быть полной смысла, соединять прошлое с настоящим в единую нить, которую ткет сам Г-сподь. И мысль, что Б-г есть Всемогущий Творец и Создатель мира, укреплялась в сознании Эдварда, а с ней росла и вера в безграничную милость Б-га, в Его готовность простить каждого, кто искренне раскаялся.

Обретенная вера в Б-га стала для Эдварда источником энергии, помогающей ему выдержать ежедневные мучения. Он перестал ощущать удары и насмешки, которыми осыпали его пираты, научился смотреть на них с презрением, превосходством, происходившим из его крепкой веры. "Я в вашей власти, — думал он после очередного дня изнурительной работы. — Но Б-г спасет меня, освободит из жестокого плена".

Мысли Эдварда обратились к Небу, он стал искать утешение в молитвах и просьбах простить ему все грехи, совершенные им в течение легкомысленной жизни, и слезы тревоги наполняли его глаза. Размышляя над своими грехами, юношеским мятежом против Б-га, жестокостью по отношению к милой благочестивой жене и трусливым бегством из города, он не только плакал, он выл, всхлипывал, как ребенок. Это было святое горе, в котором душа находила выражение, все теснее соединяясь с Б-гом. Из горя возникала длинная и жаркая молитва. "Б-же, прости мне все грехи! — молился он днем и ночью. — Помоги снова увидеть дорогие лица отца, жены и сына. Какое значение это имеет — буду я жить в пустой роскоши или нищете! Клянусь, никому не будет позволено освободить меня от этой клятвы. Отныне я посвящаю свою жизнь Тебе и полной преданности — Твоей Торе. Отныне Твое слово — приказ для меня, и я всегда буду смиренно служить Тебе. Да, Отец небесный, я клянусь во всем этом всей душой”.

Эдвард с горечью вспоминал о другой клятве, от которой когда-то освободился... Он твердо знал, что эта клятва будет нерушимой.

Таковы были ночи Эдварда — полные раскаяния и печали. Ночи, которые дали ему силу и волю отвергнуть богатство, примириться с бедностью и страданиями, служить Г-споду смиренно и с любовью.

16

Оставшись на мосту после ухода Эдварда, Элиас Липман не верил своему счастью. Он отправился на поиски места для ночлега. Ему удалось найти уютный отель, но сон бежал от него. Тяжелые мысли мучили усталый мозг, его терзали сновидения: "У тебя появился шанс вернуть деньги хозяину, встретить его с чистой совестью". Затем верх брала новая мысль: "Если б ты тщательно следовал советам твоего друга-француза, ничего бы не потерял. Да, ты можешь вернуться к хозяину. Ну и что ты выиграешь? Будешь жить, как и жил, в нужде, рабстве, оставаться слугой. Ты же создан для богатства, для роскоши!"

Первая мысль настаивала: "Несколько секунд назад ты был в отчаянии, и твои страдания исчезли. Это, конечно, подарок, посланный тебе Небом, ты можешь снова стать честным человеком, стереть со своего имени пятно позора и преступления!"

И тут же не смену ей приходит противоположная мысль: "О, как ужасна бедность. Мириться с ней — малодушие! Может быть, счастье улыбнется мне, если я сделаю новую попытку. На этот раз я буду играть с умом, не отклоняясь от указаний француза. Зачем лишать себя удовольствий, наслаждений богача, если меня ждет изобилие?"

С последней мыслью к нему явился сон, а с ним и сновидения. Ему снилась жизнь, которая может открыться для него: конюшни, полные статных скакунов, изысканные экипажи, роскошные особняки, ливрейные лакеи и другие признаки богатства.

Его грезы прервал вошедший коридорный, был уже почти полдень. Наскоро пообедав, он поспешил в Э. попытать счастья в знаменитом игорном доме. Играл осторожно, с ясной головой, строго придерживаясь советов француза. За 12 часов он выиграл 65 долларов. Но силы его истощились. Он слишком долго сидел в одной позе, не расслабляясь, устал от напряжения.

Утром Элиас почувствовал себя полным свежих сил, энергия вернулась к нему. Конечно, 65 долларов — сумма крошечная, но он был доволен. Сегодняшняя игра на червонцы увеличит его доход... Однако система француза годилась лишь для банкнот и больших сумм, которыми Элиас не располагал. Он понял это в ходе игры, но был так увлечен, что забыл о происходящем, и к вечеру стал беднее на двести долларов.

"Не играй больше, потеряешь все деньги, — говорил рассудок. — Не дури! Попробуй отыграть хотя бы потерянное!" Как всегда, в спорных случаях у него побеждал плохой советчик. И Элиас отправился в игорный дом в надежде вернуть свои две сотни. Играл хитро, но по мере того как потери увеличивались, хладнокровие оставляло его. Нетерпение и азарт усиливались. Он швырял на стол деньги, понимая, что обречен, и через несколько часов оказался без гроша.

У него был еще выход: дядя, очень богатый дядя, можно прибегнуть к его помощи.

В поезде, по дороге к дяде, Элиас спокойно размышлял. Лучше умереть, чем так жить. Совершенные им проступки терзали его мозг. К вечеру он вышел из поезда в городке Б., с которым у него были связаны прекрасные воспоминания. Здесь, когда он увязал в трясине отчаяния и несчастья, чудесная рука спасла его! Не колеблясь, Элиас инстинктивно направился к мосту, где судьба недавно была столь милостива к нему.

Вечерний весенний воздух был напоен запахом цветов, растущих вдоль дороги, природа радовалась покою. Вокруг не было ни души. Слышался только плеск воды в реке.

Шальная мысль мелькнула в голове Элиаса, полностью овладела им, подчинив  своему приказу.

Один прыжок — и он в воде. Мирные волны сомкнулись над ним.

Два рыбака обнаружили тело, и его, Элиаса Липмана, погребли в усыпальнице семьи Линденштейн. Неудивительно, что полиция, разыскивающая Липмана, его не нашла. По ее документам Эдвард Линденштейн числился утопленником, а Элиас Липман — объявленным по просьбе его хозяина в розыск за воровство.

Продолжение следует

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru