[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 1999 ТЕВЕС 5760 — 12 (92)
История одного архитектурного проекта
Борис Медовой
Он был наделен природой недюжинным талантом, судьба постоянно благоволила к нему. Высшее руководство страны осыпало его наградами и званиями, поручало ему проектировать и строить наиболее престижные, особенно ответственные здания.
Однако, рассказывая сегодня о прославленном зодчем, академике Академии архитектуры СССР, народном архитекторе СССР, лауреате Государственной премии СССР Борисе Михайловиче Иофане, неизбежно ощущаешь горечь и досаду, ибо сквозь наградную шумиху и барскую ласку видишь, как нерасчетливо распорядился он талантом, данным ему Б-гом, как покорно расточал его на шаблонные поделки в угоду вкусам членов Политбюро.
Студент Высшего института изящных искусств в Риме Борис Иофан бродил по улицам Вечного города, любовался его строениями и наверняка мечтал, что его будущие творения украсят улицы городов его родины, радуя людей многих поколений сотни лет.
С 1924 года архитектор работает в Москве. В конце 20-х он получает высочайшее поручение — разработать проект и построить напротив Кремля Дом правительства. Не учреждение, а жилой дом для избранных — наркомов, военачальников, партийной бонзы, сотрудников ГПУ... В тексте задания сказано, что в этом сооружении должен завершиться поиск характера многоэтажного комплексного жилища, преодолевшего тенденцию домов-коммун 20-х годов... Иофан с заданием справился. Любой, кто видел этот одиннадцатиэтажный барак, вряд ли заметит это одоление в тусклом громоздком сооружении неопределенного цвета, который в прошлом веке называли тюремным. Архитектор самым первым вселился в дом, оборудовал в нем свою мастерскую, и с этого момента началась его феерическая карьера.
Москвичи присвоили зданию аббревиатуру "Допр" — Дом Правительства. Это полностью совпадало с другой привычной в то время аббревиатурой, означавшей “дом предварительного заключения”.
Трудно представить себе, что чувствовал Иофан, когда из Дома правительства в 1937—1938 годах по ночам уводили на Лубянку именитых жильцов, чьими мемориальными досками увешаны нынче стены Допра, или Дома на набережной, названного так с легкой руки писателя Юрия Трифонова, чей отец был в числе уведенных из этого дома в одну из тех ночей навсегда.
Странная, причудливая судьба у произведений Иофана. Либо после комплиментарной шумихи они оставались существовать лишь на бумаге или в макетах, либо, возведенные по приказу Кремля, воплощали казарменное убожество. Какие здания Иофана способны украсить улицы и площади, которые бы соответствовали духу эпохи? Осознавал ли это сам Иофан? Что может быть горше для творческого человека, произведения которого по определению должны веками украшать облик городов?
Дворец Советов
Если спросить человека старшего поколения, что ему известно об архитекторе Иофане, он непременно скажет: "Ну как же, как же — Дворец Советов! Это было грандиозно, фантастично! Если б не случилась война..." Имеется в виду, что в связи с войной начавшееся было строительство Дворца (готов был фундамент) прекратилось.
Да, был в нашей жизни Дворец Советов... Изображение этого монументального ступенчатого здания со статуей Ленина на верхушке в 30-е годы можно было видеть повсюду: на плакатах, почтовых марках, значках, настенных барельефах, в альбомах, журналах, книгах. Оно мелькало в кинохронике, и даже в двух художественных фильмах действие развивалось на фоне декораций, имитирующих фасадную часть Дворца.
Почти каждый был наслышан о его колоссальных размерах и предназначении исполинских апартаментов здания, которое по мысли Сталина должно было явиться средоточием и штабом не только властных структур нашей страны, но и коммунистических движений всей планеты.
В сознании людей иллюзия обретала черты реальности. Немало жителей провинции были убеждены, что Дворец Советов, этот предметный символ коммунизма, уже построен. (Даже была станция московского метро с таким названием.) Еще не построенный колосс являлся предметом гордости советских граждан. Помню, мой школьный учитель истории, укрепив на доске плакат с изображением Дворца, взволнованно воскликнул:
— Увидеть это чудо — и умирать можно.
Он не дождался этого события, мой бедный учитель, как не дождался и победы социализма, о которой грезил вслух.
Что касается Дворца Советов, то он и впрямь видится символом. История с Дворцом может служить наглядным пособием при изучении многих феноменов послеоктябрьской России.
"Установить точно в центре Москвы"
Решение соорудить величественный Дворец Коммунизма было принято на Съезде Советов СССР одновременно с постановлением о создании памятника вождю мирового пролетариата. Возведение циклопического здания было важнейшим элементом генерального плана реконструкции Москвы.
— Его необходимо установить точно в географическом центре столицы — сказал Сталин на совещании строителей в 1931 году. — И памятник Ильичу — там же.
Кто-то из строителей неосторожно заметил, что именно в географическом центре Москвы стоит Храм Христа Спасителя. По воспоминаниям участников совещания, Хозяин отозвался на это репликой:
— Для нас, большевиков, Христос — не авторитет. У нас есть свой великий вождь, спаситель пролетариата. Непонятно, почему в сердце красной Москвы и всего Союза должен выситься Храм Христа, а не Храм Ленина.
На этом совещании присутствовал и Борис Иофан, человек, умевший воспринимать идеи на лету и хорошо знавший вкусы вождя. Архитектор решил принять участие в международном конкурсе на проект здания Дворца Советов. Он понял, что надо создать нечто поражающее воображение необычностью, масштабами, материалами. Этакую новую Вавилонскую башню. Первые эскизы, выполненные советским мастером, напоминали именно ее.
Судя по всему, Иофаном руководил трезвый расчет: проект должен привести в восторг в первую очередь членов Политбюро во главе с вождем, прочих профанов и дилетантов, да и всех не искушенных в реальном градостроительстве и архитектуре людей. Опытный зодчий, он не мог не отдавать себе отчета в том, что его эффектнейший проект осуществить немыслимо и дело до этого не дойдет. Возможно, он рассчитывал только на премию за проект.
Иофановский проект стал победителем международного конкурса и в дальнейшем был отмечен Сталинской премией. Идея увенчать здание монументом Ленина принадлежала самому Сталину. В связи с этим он счел нужным прикрепить, как он выразился, к Иофану еще двух художников. Впоследствии оба зодчих отреклись от проекта и просили впредь не называть их имен при его упоминании.
А Иофан со своим детищем стал знаменит во всем мире. Газеты пестрели его фотографиями, кинохроника разнесла по разным странам кадры: Иофан, стоящий у макета Дворца, дает пояснения журналистам.
Однако события вокруг фантастической затеи развивались вовсе не по схеме прославленного архитектора, а по воле Сталина. Иофановский макет и в самом деле поразил воображение Хозяина, он пожелал увидеть этого монстра в яви, на месте Храма, который всегда вызывал у него идиосинкразию. Приговор прозвучал таким образом:
"Храм взорвать! Дворец построить!"
Храм был взорван незамедлительно, место для иофановского изделия освобождено.
Между тем не одни профаны и дилетанты ознакомились с проектом, столь любезным сердцу Сталина. Французский архитектор Корбюзье, сам участвовавший в конкурсах на проект Дворца, осмотрев макет, прочел техническую аннотацию и сообщил иностранным журналистам:
— С профессиональной точки зрения проект абсурден.
Его коллега из Франции Тардье был не менее категоричен:
— Всерьез об этом замысле говорить не приходится. Он рассчитан на обывателя.
На архитектурном симпозиуме в Чикаго высказался американский архитектор Джильберт:
— Не вижу в проекте ничего, кроме апломба, кроме жажды превзойти по высоте Эйфелеву башню и по габаритам — наши небоскребы. Слава Б-гу, что построить это чудище нельзя. Вообразите этот полукилометровый штырь над малоэтажными, ветхими кварталами Москвы!
Можно себе представить удивление, смятение всех этих первоклассных специалистов, когда стало известно, что руководство Советского Союза приняло решение осуществить строительство этого сооружения. Сохранились письма Корбюзье и других авторитетных архитекторов в Совнарком, в которых указывалось на профессиональную несостоятельность проекта.
Тем не менее авантюрной затее был дан ход. Цитаты из центральных газет того времени звучат, как музыка:
"Подобно айсбергу, сверкающему не льдом, а хромоникелевой сталью, взметнется Ленинский Дворец к небесам".
"Под куполом Зала конгрессов, облицованного мрамором, бронзой и ценными породами дерева, разместится двадцать тысяч человек".
"Скульптурные группы на фасаде у входа, изображающие наших вождей и героев, придадут особый смысл и торжественность облику Дворца".
"Вдохновенная стодвадцатиметровая фигура вождя, установленная на трехсотметровой высоте, увенчает это величественное сооружение".
Почему-то никому не приходило в голову — а как эта фигура будет смотреться снизу? Что увидит человек там, наверху? Манжеты на брюках вождя? Руку, указывающую путь в светлое будущее? Ленинской головы наблюдатель уж точно не увидит, она постоянно будет скрыта низкими облаками. Никто не задавался вопросами и другого рода. Например, не истощит ли и без того нищую страну строительство гигантского сооружения, на которое только дефицитной стали уйдет фантастическое количество?
Но правительство уже отдало распоряжение крупнейшему сталелитейному предприятию. Ему предписывалось выпускать нержавеющую сталь марки ДС. И вскоре потянулись в Москву эшелоны со сталью, гранитом, мрамором, бронзой, самшитом, зеркальным стеклом... И вот уже роются котлованы под фундамент новой Вавилонской башни. Газеты постоянно публикуют хронику строительства мощного подковообразного фундамента и монтажа арматуры...
...Хочу привести здесь любопытный эпизод из жизни Иофана. Во время учебы в Одесском художественном училище у него был приятель некто Соломон Шапиро (который, кстати, уверял, что происходит из рода Шафирова, министра Петра Первого). В юности пути их разошлись. У Иофана была служба в армии, учеба в Высшем институте изящных искусств и Школе инженеров в Риме, жизнь и работа в Италии. В 30-х годах они неожиданно встретились в Москве. Соломон служил в синагоге, иногда заходил в мастерскую Иофана в Доме на набережной. Его интересовали проекты товарища. Он не очень одобрял различные иофановские поделки вроде различных пьедесталов для скульптур, предназначенных для выставок. Соломон полагал, что "талант Иофана выше всех этих штучек". Без восторга он отнесся к первому варианту, двухъярусному проекту Дворца Советов. Узнав, что Иофан будет строить небоскреб с фигурой вождя на высоте, Шапиро пришел в необыкновенное волнение. Соломон заявил, что Борис осквернит себя этим несуразным сооружением и Б-г ему этого не простит. Больше он не приходил в Дом на набережной.
Прорыв в облака не состоялся
Миллионы рублей уже вогнали в реализацию проекта Дворца, предстояло истратить еще сотни миллионов. Говорили, что сам Иофан изрядно напуган происходящим. Автор, видимо, не ожидал, что дело примет такой оборот. На каком-то этапе стройки неизбежно должно выясниться, что проект — туфта, которую воплотить в реальность никогда не удастся. Вероятно, архитектор вздохнул с облегчением, когда из-за начавшейся войны строительство было приостановлено. Тысячам тонн стали, уложенной штабелями у стройплощадки, нашли другое применение. Строители ушли на фронт.
Но именно в 1941 году Сталин подтвердил свою безусловную приверженность Храму Ленина, удостоив проект высшей государственной премии своего имени.
На первых послевоенных совещаниях по реконструкции Москвы стало известно мнение вождя: прежде чем возобновить строительство Дворца Советов, необходимо построить в столице семь высотных зданий. Вкупе с Дворцом это создаст новый силуэт, и он, Дворец, не будет одиноко выситься над малоэтажными застройками города. Кроме того, строители приобретут необходимый опыт монтажа зданий такого типа.
Залить водой — и купаться
Высотные дома были выстроены, и Сталин надолго задумался. Трудно сказать, какие чувства им владели, когда он созерцал любимый им макет Дворца с фигурой Ильича на верхушке. Не исключено, что это была ревность. Возможно, ему мнилась другая фигура на исполинском пьедестале. Во всяком случае, незадолго до кончины он в беседе с партийными идеологами академиками М.Б. Митиным и Ф.В. Константиновым обронил такую фразу:
— Ленин был близок к массам, действовал в гуще народной. Мы не можем игнорировать тот факт, что в сознании народа Ильич всегда с ним. Не в небесах.
Из других источников известно, что Сталин якобы, сказал:
— В случае войны такой высокий объект может послужить ориентиром для вражеской авиации.
Разумеется, оба замечания означали крах затеи с Дворцом Коммунизма.
Однако постановления Съезда Советов никто не отменял, и его надо было выполнять. При Хрущеве решением Политбюро был объявлен новый конкурс на проект Дворца Советов.
Отобранные для выставки на конкурс макеты, предложенные крупнейшими архитекторами страны, несли в основном черты иофановского проекта, но в усеченном виде и оставляла гнетущее впечатление. Ни один из проектов по справедливости не получил признания.
Ходили слухи, что Хрущев был весьма разгневан. Вскоре он распорядился построить на территории Кремля здание для проведения партийных съездов. Такой дворец, смахивающий на аэропорт средней руки, возвели в короткие сроки. Москвичи тут же назвали его "стилягой среди бояр", а прорубленный в те же годы через старый Арбат Калининский проспект с торчащими, как зубы, одинаковыми домами — "вставной челюстью старухи Москвы".
Тогда же было решено на месте, где когда-то высился Храм и затем подготовлен подковообразный фундамент Дворца Коммунизма, построить открытый плавательный бассейн. Так и сделали.
Ну а дальнейшие события, происходившие на этом самом месте, известны всем.
Борис Михайлович Иофан...
Автору этих строк довелось увидеть этого человека и даже перемолвиться с ним парой слов. Это было на той самой выставке конкурсных проектов в начале 60-х годов. Архитектор молча, медленно и, пожалуй, угрюмо двигался вдоль экспонатов. Бросал беглый взгляд на макет и шел дальше. Никто к нему не подошел, не пожал руки. Около одного из макетов он замедлил шаг, усмехнулся и направился к выходу. Я догнал его и по старой журналистской привычке попытался взять интервью. Он помотал головой: "Никаких интервью!" Я попросил его сказать, почему он усмехнулся у того макета. "Ах, это? Разве не смешно, когда человек, называющий себя архитектором, бессовестно ворует у другого проект. Возможно, вы заметили, что это — почти точная копия моего первого варианта Дворца". Действительно, кто-то беззастенчиво украл у мастера проект и выставил на конкурс.
Б.М. Иофан скончался в 1976 году, ему было 85 лет. Народный архитектор похоронен на Новодевичьем кладбище.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru