[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ СЕНТЯБРЬ 1999 ТИШРЕЙ 5760 — 9 (89)
В грозу
Давид Пински
Эту историю рассказала мне одна религиозная женщина как предостережение грешникам, современной молодежи, писателям и художникам.
Черные грозовые тучи, тяжелые, плотные, стали пятнами покрывать небо. Быстро появляясь из-за леса, они вскоре закрыли все небо над деревней. Подгоняемые сильным ветром, злые, мрачные и опасные, они неслись дальше. Ураганный ветер, как бы осознавая свою силу, поднимал до самых туч столбы пыли, срывал крыши с домов, вырывал с корнями деревья.
Страх охватил жителей деревни. Ясный солнечный день превратился в ночь, как это и должно быть в последнюю субботу перед Днем покаяния. Тьма стала страшной и тягостной, как в сердцах набожных евреев.
Люди спрятались в своих домах, закрыли окна, плотно заперли двери. Невеселое настроение людей, навеянное Днем покаяния, стало еще более подавленным, их лица — еще серьезнее, печальные голоса певцов псалмов — еще печальнее. Г-сподь гневается.
А тьма все нарастала и нарастала.
Старая Шейна оторвала свой взгляд от священных книг и сквозь очки посмотрела на улицу. Ее душа была наполнена Всемогуществом Б-га.
На улице светлее не становилось. Все так же бесконечной чередой неслись тучи, и воющий ветер поднимал столбы пыли.
Шейна больше не могла читать молитвы. Она сняла очки, заложила их между страницами тоненького молитвенника, встала и направилась в комнату дочери.
— Что ты скажешь на...?
Вопрос она не закончила, так как дочери в комнате не оказалось.
Пожилая женщина обвела комнату взглядом, заглянула на кухню и вернулась обратно. Шляпки дочери на месте не было. Дрожащими руками мать открыла шкаф — жакета тоже не было!
Дочь ушла! А ведь Шейна предупреждала ее, чтобы она не выходила из дому сегодня, в Покаянную Субботу. Она могла бы остаться и не бегать на свидание к этому "отступнику", бывшему студенту.
Старое лицо женщины почернело, как и небо. В страшном смятении она оглядывала комнату, как будто искала, на чем выместить свой гнев — ударить кого-нибудь или что-нибудь разбить.
— Она мне больше не дочь! — воскликнула она в отчаянии и протянула руки к небу.
Ее не пугало то, что такое проклятие слетает с ее губ в печальную Субботу. В груди ее все бушевало, и в таком состоянии она могла выкрикивать самые страшные и резкие слова. Могла бы схватить дочь за волосы, без всякой жалости надавать ей пощечин.
Шейна набросила на голову платок и выбежала из дома. Она постарается найти их и заслуженно покарать!
Молния прорезала тучи, затем последовал раскат грома. Вспышки молний следовали одна за другой, их сопровождали непрерывные раскаты грома. Каждая вспышка была ярче другой, каждый раскат грома — сильнее предыдущего!
Страх, охвативший людей, возрастал. Все понимали, что это гром Покаянной Субботы, выраженный таким демоническим способом. Он затронул сердца верующих, души их погрузились в молитву.
Однако старая Шейна едва обратила внимание на раскаты грома. Ветер засыпал ей глаза пылью, развевал юбку, срывал с головы платок, рвал ее седые волосы.
Она бежала вперед, позабыв обо всем. Не видела и не слышала, что происходило вокруг, потому что в ее душе также раздавались раскаты грома и ярости, которые увлекали ее все дальше и дальше. Глаза у нее налились кровью, их застилала сплошная тьма.
Ее маленькая фигурка стала еще меньше. Согнувшись и тяжело дыша, женщина неслась вперед большими шагами. Казалось, что она обгоняет ветер, но когда ему все же удавалось догнать Шейну, он только подгонял ее, и она ускоряла бег.
Не оглядываясь по сторонам, Шейна не замечала любопытных глаз, смотревших на нее из закрытых окон, мимо которых она пробегала. Ее внутренний гнев сливался с гневом природы. Ее главными мыслями были проклятья, проклятья ужасные, страшные, и выражала она их не словами, а всем своим существом. Внутри нее все кричало и взрывалось раскатами грома, заглушавшими раскаты, исходившие из черных сердитых туч.
Она вихрем налетела на дом "отступника", с грохотом открыла входную дверь и с еще большим грохотом хлопнула ею. Все, кто находился в доме, содрогнулись от этого внезапного вторжения и вскочили на ноги. Женщина враждебно, со злобой посмотрела на них и бросилась в комнаты. Пробежала одну, вторую, третью. Сопровождаемая раскатами грома, она с силой открывала двери и громко хлопала ими, будто соревновалась, кто сильнее заставит дрожать стекла в окнах, она или гром. Испугался и заплакал маленький ребенок. Шейна носилась из комнаты в комнату, но студента и ее дочери нигде не было. С силой рванув наружную дверь и оставив ее раскрытой, она немного задержалась на крыльце, протянула руки к небу и хриплым голосом произнесла:
— Пусть пламя испепелит этот дом!
Хозяин дома стоял с раскрытым ртом, все находившиеся вместе с ним от изумления также забыли закрыть рты.
Тучи извергали потоки воды и града. Все кипело, как в котле, и это кипение гневом откликалось в душе Шейны. Внутри нее все неистово бушевало. Она больше не ощущала земли под ногами, потоки воды промочили ее до нитки, но это не только не останавливало ее, а наоборот, увеличивало ее силы. Бегая от дома к дому, нигде не задерживаясь и нигде не произнося ни слова, она надеялась где-то застать свою дочь и "отступника".
Она найдет их! Даже под землей. И Шейна не переставала проклинать их, произносить немыслимые ругательства. Покинув последний дом, она на мгновение остановилась: куда бежать теперь? И повернула домой. Сердце подсказывало ей, что дочь должна быть уже дома. А ее губы продолжали произносить проклятья, ее внутренний гнев был таким же страшным, как и гнев наружный. Шейне казалось, что все вокруг нее насыщено криками и ругательствами.
В сопровождении сильного порыва ветра, вспышки молнии и сильнейшего удара грома она ворвалась к себе домой.
Дочери дома не было.
Шейна опустилась на стул и разразилась воплями.
Раздался очередной удар грома. Это был один из тех ударов, которые производят самые сильные разрушения. Казалось, что сама природа хочет избавиться от излишков энергии, оставленных ей этим жарким летом.
Жителей деревни сковал страх. Прежде чем рискнуть выглянуть на улицу, они оглядывались по сторонам. Кающиеся в грехах еще ниже склонились над своими молитвенниками, их голоса дрожали.
Но Шейна не слышала раскатов грома. Она не переставала горько голосить. Дикие вопли рвались из ее горла, такие же страшные, как удары грома.
— Чтобы она больше не вернулась в этот дом! Чтобы ее принесли сюда мертвой! О Всемогущий Б-же!
Небо ответило ей новым раскатом грома, а ветер усилил свой пронзительный вой.
Вдруг Шейна вскочила на ноги и опять бросилась на улицу. Ветер летел вслед за ней. Вот он толкает ее в спину и гонит дальше. А вот, как верный пес, забегает вперед, сбивая ее с ног. Падающие из черных туч потоки воды смешиваются с горячими слезами, бегущими из ее пылающих глаз.
Теперь она бежала к дороге, которая проходила сразу за деревней.
Конечно, они пошли гулять по этой дороге. Там их видели несколько раз. Она должна будет встретить их на дороге или в гостинице у Ионы, недалеко от большого леса.
В переулке, последнем в деревне, собаки во дворах слышали, как она бежит по раскисшей земле. Некоторые из них начинали лаять из-за ворот, но выйти на дождь не решались. Другие, не такие ленивые, пролезали под воротами и злобно лаяли ей вслед. Но Шейна не видела и не слышала их. Она бежала дальше и пристально всматривалась в дорогу, которая начиналась сразу же за переулком.
Одна собака ухватила Шейну за промокшую насквозь и ставшую тяжелой юбку. Женщина не обратила на нее внимания и какое-то время тащила ее за собой, пока та не устала бежать под проливным дождем и не отступила. Несколько секунд собака думала, не ухватить ли ей юбку снова, но, издав жалобный вой, побежала к себе во двор.
На дороге ветер был намного сильнее. Громовые раскаты тысячеголосым эхом отражались от соседнего леса.
Сквозь плотную водяную завесу Шейна всматривалась в пространство перед собой.
Дорога была завалена большими и малыми ветками, сбитыми грозой. Иногда ей на пути попадались целые деревья, вырванные с корнями и обуглившиеся.
— Б-же Всемогущий! Пусть их так же поразит этот гром! — бормотала она.
В нее давно проник этот внутренний крик. Но только сейчас она нашла подходящую форму для его выхода.
Раскаты грома вырвали из ее уст это страшное проклятие.
Она бежала все дальше и дальше.
Но что это там?
В нескольких шагах от нее на земле лежали два человека. Мужчина и женщина. В неудобных позах. С искаженными лицами, черными, как земля, и запавшими глазами.
Ослепительно вспыхнула молния, и раздались оглушительные раскаты грома.
Шейна узнала свою дочь.
Узнала скорее по одежде, чем по обуглившемуся лицу, скорее по фигуре, чем по страшным глазам.
Одна рука молодого человека лежала на руке девушки, в другой он держал обгоревший зонт.
Старая женщина была готова заново разразиться проклятьями, присоединить свой гнев к гневу бури. В глазах ее сверкали молнии, а в сердце поднялась страшная буря.
Ей хотелось выкрикнуть самое злое ругательство , которое девушка заслужила к концу своей жизни. Шейне очень хотелось послать ей вдогонку самые ужасные и унизительные слова.
Но внезапно перед ней все стало черным. Казалось, ей в голову влили расплавленный свинец. Ее охватили слабость и дрожь, промокшая одежда тянула книзу. Взор матери потускнел.
Гром и молния, завывания ветра возобновились с новой силой.
Но в душе старой женщины все было тихо, мертво. Она опустилась на колени перед дочерью и положила на нее дрожащие руки. Тусклое пламя в ее глазах окончательно погасло.
Ее била дрожь. Зубы стучали. Хриплым безжизненным голосом она тихо произнесла:
— Моя дорогая дочь! Моя дорогая Геня!..
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru