[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 1999 АВ 5759 - 7 (87)

Воспоминания внука саратовского раввина

Борис Бенькович академик, доктор медицины и философии

Этими скупыми строками воспоминаний, сохранившимися в моей памяти, хотелось бы отдать дань светлой памяти моего дорогого деда раввина Иосифа Богатина, всю свою жизнь посвятившего служению Всевышнему и людям. Трагическая судьба этого человека, ученого просветителя, духовного наставника, побудила меня (не писателя, а медика-биолога) взяться за перо.

Более 60 лет прошло с момента ареста саратовским НКВД и последующей гибели главного раввина саратовской хоральной синагоги Иосифа Богатина, гуманиста, добрейшего человека.

Иосиф Яковлевич родился в 1881 году в городке Круглое на границе Польши с Белоруссией в семье потомственного раввина, тринадцать поколений которого посвятили себя делу духовного просвещения. В семье был один сын и три дочери. Сын по традиции должен был пойти по стопам отца. После окончания хедера, где он проявил большие успехи и неудержимое стремление к знаниям, мальчик, легко преодолев 5%-ную норму, поступил в городское училище и окончил его с отличием. Посоветовавшись с  родственниками и заручившись их помощью, родители решили отправить способного юношу в ешиву города Вильно. Занимаясь в ешиве, Иосиф подолгу беседует со своими учителями и старейшими членами еврейской общины, добивается встреч с виленским раввином. Он и сам часто выступает перед прихожанами, которые полюбили этого молодого человека со светлой, открытой навстречу людям душой, всегда готового помочь им в трудных случаях.

Виленская община направила Иосифа для продолжения его религиозного образования в Варшаву, предусмотрев при этом финансовую поддержку ему. До отъезда в Польшу Иосиф решил немного отдохнуть и повидаться с родителями. У тех в то время гостил близкий друг отца раввин Залман из-под Варшавы со своей дочерью Соней. Встреча молодых людей, юноши с красивым одухотворенным лицом и девушки, воссоздающей образ библейской Эсфири, определила их судьбу. Соня Лурье также происходила из семьи потомственных раввинов, в роду ее отца насчитывалось около десяти их поколений. С соблюдением всех религиозных обрядов молодая пара вскоре стала семьей, их семейная жизнь была счастливой, но недолгой.

Испытывавший большой интерес и к светским наукам, понимая, что поступить в университет в Польше или России ему будет нелегко из-за жесткой процентной нормы, Иосиф после Варшавы решил попытать счастье в Германии. Пройдя без большого труда подготовительный курс, он с первого же раза поступает на факультет философии и теологии Берлинского университета, экстерном сдает ряд экзаменов и получает университетский диплом с отличием. Теперь он может целиком посвятить себя религиозному служению, в котором видит свое предназначение. С женой и маленьким сыном Залманом, названным в честь отца жены, Иосиф возвращается в родные места, в белорусский городок Лепель, большую часть населения которого составляли евреи. Здесь началась его активная раввинская деятельность, продолжавшаяся до 1916 года.  Все это время он неустанно трудится над созданием местной религиозной  общины и восстановлением синагоги. Совмещая обязанности духовного и казенного раввина, он всегда в центре еврейской жизни, всегда с людьми, и в горе, и в радости, всегда главный советчик. Его дом полон людей, у всех к нему какие-то неотложные дела, и он рад протянуть руку помощи каждому на первый же зов, готов помочь любому, в том числе материально, хотя денег у него далеко не достаточно и на нужды собственной семьи. А она, семья, постепенно увеличивается, рождаются еще два сына, Гиршл и Наум, дочь Роза. Он одинаково легко находит общий язык как с умудренным жизненным опытом стариком, так и с ребенком, у каждого после беседы с ним на лице долго сохраняется улыбка...

Слава раввина Иосифа распространяется далеко за пределы белорусского городка. Ему предлагают на выбор место главного раввина в крупных российских городах — Саратове и Астрахани. Он останавливает свой выбор на Саратове, многонациональном городе, где тогда практически не существовало организованной еврейской жизни. Трудно передать эмоциональное состояние лепельчан, узнавших о предстоящем отъезде их раввина. Люди плакали и в то же время искренне радовались его заслуженному успеху. В доме Богатиных буквально не закрывались двери, каждый старался чем-то помочь своему другу раввину, дать ему житейский совет, опасаясь, что этот великий человек оторван от реальных жизненных проблем. Кто-то, напротив, спешил посоветоваться с мудрым раввином впрок.

Незаметно подкрадывается октябрьская революция, смута охватывает большие и малые города России, и, естественно, больше всего в этих условиях, как всегда, страдает еврейский народ. Сознавая свою ответственность перед лепельскими евреями, которые в условиях наступившей неразберихи, частой смены властей, бандитских набегов нуждались в его помощи, он отказывается от переезда. Раввин делал все возможное, чтобы защитить еврейское население городка, прятал людей, доставал для них новые документы. Ему это удавалось благодаря сложившимся в "спокойные времена" добрым и деловым отношениям с главами православной и католической конфессий городка. Старожилы еще лет 15 назад рассказывали мне, его внуку, о подвигах деда по спасению евреев Лепеля от преследовавших их в тот период бед. Многие еврейские семьи с документами, добытыми раввином, по его совету покидали этот маленький городок, где скрываться от "зеленых", "синих", "белых" и других банд становилось все трудней. Старик, которому к моменту нашей встречи исполнилось лет 85-87, рассказал мне удивительную историю. Речь шла о том, как раввин Иосиф вырвал из лап смерти еврейскую семью, непонятно каким образом убедив одурманенного ядом антисемитизма офицера отпустить ее. Офицер не только откликнулся на просьбы раввина, но и долго еще с ним беседовал, а в конце поклонился ему и поцеловал руку. Велика, вероятно, была сила праведника, заложенная в его душе, если подвластными ей оказывались и злейшие враги еврейского народа.

Лишь после того как большую часть намеченного раввином удается ему выполнить и становится ясным, что находиться в городке ему просто опасно, он по совету оставшегося к этому времени здесь немногочисленного еврейского населения решает уехать в Саратов. С ним покидают Лепель несколько еврейских семей, совершенно лишенных каких-либо средств к существованию. Провожать раввина на станцию вышли не только евреи, но и белорусы, поляки, русские. Этого человека уважали и любили люди маленького городка независимо от их национальной и религиозной принадлежности.

С большими трудностями семья раввина добирается до Саратова, превратившегося из благополучного в прошлом купеческого города в измученный революцией и гражданской войной город, полный нищих, оборванцев, беспризорников, встречались среди них и представители нашего народа. И в относительно спокойные времена еврейская жизнь в этом большом волжском губернском городе протекала незаметно и тихо, не проявляя себя никаким образом. Теперь же она и вовсе не давала о себе знать. Люди жили в обстановке постоянного страха за свою жизнь и жизнь своих близких; все храмы многонационального города, церкви, кирха и особенно синагога, ждали перемен, увы, не к лучшему. Их помещения осквернялись, а чаще использовались под склады, казармы и т.п.

К моменту приезда раввина Иосифа в Саратов в здании городской синагоги разместилось какое-то государственное учреждение. В городе не существовало даже легального молельного дома. Все надо было начинать с нуля, да еще в такое тяжелое время. Раввину предстояла поистине титаническая работа по воссозданию еврейской жизни в городе. Прежде всего надо было установить возможные деловые связи с властями, с главами православной и католической конфессий города, пребывавших примерно в таких же условиях. Приходилось преодолевать бесконечные препятствия в отнюдь не гостеприимном, особенно для еврейского просветителя, городе. И все же ему удается, прибегая к разного рода ухищрениям, шаг за шагом продвигаться вперед, закладывать фундамент еврейской жизни в этом большом и противоречивом в национальных отношениях городе.

В этот период раввина постигает неожиданная беда. Семья его родителей оказывается разделенной колючей проволокой вновь создаваемых вследствие политического передела мира межгосударственных границ. Советская Россия закрывает свои границы, и часть семьи, включая родителей и младшую сестру, а также многочисленные родственники попадают в Польшу, тогда как он сам, раввин Иосиф, со своей семьей и его сестры Соня и Цилия, студентки медицинского факультета Варшавского университета, переехавшего к тому времени в Ростов-на-Дону, остаются в России. Тем, кто попал в Польшу, удастся избежать политические репрессии, впоследствии же они будут зверски уничтожены фашистами, их живыми закопают в старых окопах. А раввин Иосиф и представить себе не может, на какие лишения и страдания обречена его семья в недалеком будущем. Но это еще впереди, а пока раввин занят своей религиозно-просветительской деятельностью, и Всевышний вознаграждает его.

В одном из окраинных районов Саратова раввину Иосифу удается создать маленький молельный дом, где стали загораться субботние свечи. На их Б-жественный свет из разных районов большого города потянулись евреи. Постепенно этот дом сделался местом встреч не только Субботы, но и всех религиозных еврейских праздников, интереснейших встреч и бесед раввина с прихожанами. Расширяется круг деятельности раввина — от встреч, бесед, обмена мнениями и советов к реальной, практической помощи нуждающимся. При сложившейся небольшой общине образуется поначалу весьма скромный общественный фонд помощи со своим казначеем, помогавший хоть как-то сводить концы с концами остро  нуждающимся еврейским семьям, семьям, успевшим уже потерять на войне своих кормильцев, больным и инвалидам. Достигнутое, пусть малое, вдохновляло раввина на новые усилия, можно сказать, по тем временам — на подвиги. Он мечтает возродить в Саратове синагогу, вернуть верующим красивое здание хоральной синагоги, расположенное в центральном районе города. Не отчаиваясь и уповая на Б-га, раввин стучится в двери разных бюрократических организаций и, когда практически все надежды уже были утрачены, получает разрешение на открытие синагоги. Нет, это не была старая синагога — ему предложили полуразрушенное здание, абсолютно не предназначенное для синагоги, вероятно, надеялись, что он откажется от своей идеи. Раввин же был так счастлив самому факту разрешения, что и не пытался сразу оценить сложность стоящих перед ним проблем, которые не могли не возникнуть в то голодное и холодное время.

Жена раввина Соня.

Окружив себя небольшой, но надежной группой сподвижников, раввин приступает к решению этих проблем. Среди прихожан молельного дома разыскивают строителей, каменщиков, маляров, штукатуров и т.д. Разрабатывается проект будущей синагоги, с огромными трудностями приобретаются дефицитнейшие строительные материалы. Энтузиасты не знают отдыха ни днем, ни ночью. И практически разрушенное здание медленно, но верно начинает принимать цивилизованный вид.

Тяжелая работа продолжалась несколько лет, и все это время раввин Иосиф большую часть своего времени проводит с безвозмездно работающими людьми, беседует с ними, сам выполняет любую грязную работу. Кто-то  замечает, что не к лицу это раввину, а он объясняет, что не может быть грязной работы там, где воздвигается Храм, где вскоре зажгутся субботние свечи, зазвучат молитвы, обращенные к Б-гу. По свидетельству очевидцев, раввин тогда постоянно пребывал в приподнятом настроении, не ощущал усталости, хотя затраты физических и эмоциональных сил его были огромными. И все это время он, разумеется, не прекращает своей активной религиозно-просветительской деятельности.

Наконец наступает день, вернее вечер, когда для встречи Субботы евреи Саратова, не все знакомые друг с другом, со счастливыми улыбками и словами "Гут Шабес" входят в здание своей синагоги и сразу же ощущают на себе согревающее сердца тепло, свет зажженных еврейскими женщинами субботних свечей. Их приветствует раввин Иосиф, главный  "виновник" происходящего в этот день (вечер).

Люди, кто-то вновь, а кто-то впервые, приобщались к святым заповедям, что очень важно для народа-изгнанника, народа, вечно "чужого" для других народов, всегда и везде несущего на себе маску "козла отпущения", особенно в тяжелые, смутные времена, а именно такие переживала тогда Россия. Люди снова почувствовали себя людьми, обрели какую-то уверенность в будущем, и все это благодаря возрождению храма. Отклик своим внутренним ощущениям, своим надеждам они находили во взглядах раввина Иосифа, обращенных ко всем им вместе и к каждому в отдельности. Он видел, чувствовал, что помог людям собраться с духом, и это его радовало, хотя в душе  он уже начинал понимать, что все эти небольшие отступления власти носят временный характер, что страну и проживающие в ней народы ждут тяжелые испытания.

Известно, каким было отношение советской власти к служителям культа, а к проповедникам иудаизма тем более. Однако раввин Иосиф радовался тому, что добился, что ему удалось сплотить евреев Саратова, приобщить их к исполнению религиозных обрядов, обратиться к своим корням. Он часто встречается с прихожанами, выслушивает каждого, отвечает на вопросы, приходит на помощь в трудной ситуации. Это, естественно, рождает ответные чувства, большинство прихожан готово оказать посильную помощь раввину во всех его начинаниях.

А в семье раввина уже растут три сына, Залман, Гиршл и Нохум, дочь Роза. Отцу предстоит пройти через новое испытание: старший сын, Залман, получивший университетское образование, решает покинуть Россию, уехать в тогда еще подмандатную Британии Палестину. Раввин, обладая глубоким аналитическим умом, не только правильно оценивал социально-психологическую обстановку в России того времени, но и прогнозировал ее развитие в недалеком будущем. Поэтому, как ни тяжело ему  было расставаться с сыном, он в глубине души одобряет принятое им решение. Залману удалось покинуть Россию. Скоро врата Палестины были наглухо закрыты.

Благословив сына, раввин Иосиф продолжает свою подвижническую деятельность в России, в Саратове. В семье рождается еще один сын — Хаим. В это относительно спокойное время раввин отдается и научным изысканиям. Он продолжает глубоко изучать Тору, много пишет, хотя понимает, что его труды не могут выйти в свет в советской России. Рискуя жизнью и благополучием членов своей семьи, он с большим трудом переправляет часть материалов за границу — в США, Англию, где некоторые из них были опубликованы. К сожалению, большинство его трудов утеряно. Что-то оставалось в семье дочери, но во время так называемого дела врачей было уничтожено.

Раввин часто выезжает из Саратова в другие крупные города — Ленинград, Москву, Ростов-на-Дону, где общается с раввинами этих городов, беседует с прихожанами.

Однако время неумолимо движется вперед, приближая черный 1937 год, который принес неисчислимое горе народам страны, год безжалостной расправы с религией, не обошедший своим кровавым вниманием и многострадальный еврейский народ. Но пока еще он не наступил, раввин Иосиф, как всегда, весь в работе, всегда с людьми, всегда захвачен их проблемами, на его умном, благородном лице признаки озабоченности и сострадания. В его собственной семье с огромным трудом неукоснительно соблюдаются все традиции и обычаи еврейского народа.

Свою семью создает сын Гиршл, а дочь Роза случайно встречается у родственников с приехавшим в Саратов из Нижнего Новгорода в научную командировку талантливым молодым ученым медиком неврологом-нейрохирургом доктором Ильей Беньковичем, в последующем известным профессором, доктором наук, действительным членом нескольких зарубежных академий, возглавлявшим ученые советы и кафедры в ряде медицинских институтов. С одной стороны прекрасная еврейская девушка, воспитанная в патриархальной еврейской семье, с другой — современный молодой ученый, не избежавший влияния новых веяний, отчетливо представляющий себе степень риска встреч с дочерью служителя культа, понимавший, как это может повредить его успешной научной карьере. Тем не менее Илья Бенькович часто наведывается в Саратов, при этом все более теплыми становятся его отношения с Розой, его будущей женой, моей матерью, и с ее родителями. Огромная роль в достижении взаимопонимания между молодыми людьми, Ильей и другими членами семьи Богатиных, принадлежит моему деду раввину Иосифу, умевшему находить общий язык с людьми независимо от степени их образования, рода занятий и взглядов. Помимо личных качеств, помогало его блестящее светское и религиозное образование, постоянно им совершенствуемое. Иногда днями и ночами длились беседы раввина с молодым ученым, занимавшимся разгадкой тайн деятельности человеческого мозга. В лице раввина Иосифа Илья Бенькович находил достойного и хорошо осведомленного в этой сложнейшей области знаний собеседника и оппонента. Дело в том, что будущий тесть не  укладывался в сформировавшиеся у людей стандартные образы священнослужителей. Отец рассказывал, что в своих беседах с дедом он никогда не ощущал ни психологических барьеров, ни разницы в возрасте, профессиях, воззрениях. Илья и Роза поженились, и дочь раввина переехала к мужу в Нижний Новгород.

И вот наступает зловещий 1937 год. Тучи стремительно сгущаются над головой раввина Иосифа. В одну из ночей они, одетые в черную кожу, явились. Повальный обыск продолжался около 20 минут, а казалось, целую вечность. Иосифу  Богатину приказано быстро одеться, и, свалив в принесенные с собой мешки многочисленные книги и рукописи раввина, не реагируя на обращенные к ним вопросы, а иногда не по существу односложно отвечая на них, "гости" уводят деда в неизвестном направлении, уводят в вечность, из которой ему уже никогда не суждено вернуться к людям, с которыми навсегда остались его заповеди и сердце, переполненное безграничной любовью. Все попытки в дальнейшем узнать что-либо о его судьбе оказываются тщетными. В Саратов приезжает семья дочери раввина с маленьким ребенком. Доктор Илья Бенькович неоднократно обращается в управление НКВД и не получает никаких вразумительных ответов, ему лишь недвусмысленно и многозначительно советуют умерить свою любознательность.

Жизнь продолжается уже в новом качестве  — жена раввина и ее дети становятся лишенцами со всеми вытекающими отсюда последствиями (работа, учеба и т.д.). Это была уже жизнь изгоев. Ребецн Соня после перенесенных ею эмоциональных потрясений заболевает тяжелейшей формой гипертонической болезни и оказывается практически прикованной к постели. И важно отметить, что в это время семья раввина почувствовала ответное тепло человеческих душ, ранее исцеленных и согретых раввином Иосифом. Люди помогали кто чем мог, пренебрегая риском, которому подвергались все отваживавшиеся общаться с членами семьи лишенцев, семьи врага народа.

Сыновья раввина Гиршл и Нохум, работавшие до 1937 года в американской организации "Джойнт" и активно занимавшиеся благотворительной деятельностью, вскоре также оказываются в застенках НКВД. С сильно подорванным здоровьем они были освобождены уже после окончания Отечественной войны. Младший, Хаим, талантливый молодой человек, сумел уехать из Саратова и даже окончить медицинский институт, а затем еще и биофак университета. Однако постоянное недоедание, а иногда и просто голод, тяжелый физический труд, совмещаемый с учебой, чувство постоянного эмоционального напряжения (угроза разоблачения) сделали свое дело. Он заболевает туберкулезом и совсем еще молодым уходит из жизни.

В верхнем ряду слева направо: раввин Иосиф Богатин, его сын Нохум, дочь Роза, сын Гиршл;

внизу: сын Хаим, жена раввина Соня, старший сын Залман.

Никаких известий о судьбе раввина Иосифа не удалось получить и после войны. Все запросы в НКВД по-прежнему оставались без ответа. Из приватных источников, от людей, прошедших Гулаг, доходила информация о том, что раввин работал на лесоповале, соблюдая все религиозные обычаи, практически голодая. Рассказывали, что несмотря на его иудейское происхождение, его любили зеки разных национальностей. Национальность его никого не раздражала, отступила на задний план. К нему часто обращались за советом, ему доверяли свое сокровенное, называли его "священником для всех", посланцем неба. Он успокаивал людей, вселял в них надежду, которую они давно потеряли, его доброта помогала им существовать в этих нечеловеческих условиях. Люди старались по возможности помочь "отцу Иосифу", порой делились с ним последним куском хлеба. Можно было наблюдать раввина сидящим на поваленном дереве, в центре толпы, увлеченно его слушавшей, причем среди окружавших его людей бывали не только заключенные, но и охранники, люди-звери, на лицах которых иногда появлялась не свойственная им улыбка, придававшая им человеческий облик. Очевидцы рассказали, что раввин погиб, попав под падающее дерево, — очень ослабленный он не успел отскочить в сторону. Я не знаю, случайно ли это произошло или так было задумано местным начальством; не знаю, все ли это соответствует действительности, достоверна ли эта информация. Не сомневаюсь я лишь в одном: дед никогда, в самых тяжелых, просто нечеловеческих условиях не изменял святым для него принципам и всегда, в радости и в горе, помогал людям, вселял в них веру и надежду, ибо в этом и было его великое предназначение, предназначение проповедника и праведника.

Жена раввина Иосифа, моя бабушка, вскоре после окончания войны с сыном Нохумом переезжает в подмосковную Малаховку. Уже тяжело больная, после перенесенного инсульта, она до последнего дня не теряла надежды узнать что-либо о муже. К ней часто приезжают дочь Роза с мужем, к этому времени уже известным ученым,  профессором неврологом-нейрохирургом, который лечит ее, делает все возможное, чтобы продлить ей жизнь. Прах моей бабушки покоится на малаховском еврейской кладбище. На этом же кладбище будут похоронены и мой отец профессор Илья Бенькович, и моя мама — дочь раввина Иосифа  Роза Бенькович-Богатина.

Мои попытки прояснить судьбу деда завершились следующим. Я получил из саратовского КГБ справку, в которой сообщалось, что Богатин И.Я. был судим тройкой при НКВД как служитель культа и осужден на 10 лет заключения без права переписки, место заключения не указывалось. Мне выслали и копию свидетельства о его смерти, где сообщалось, что он умер от инфаркта миокарда уже в тот период, когда, по рассказам солагерников, его уже не было в живых. На вопрос о месте его погребения я ответа не получил. Круг замкнулся, и единственное, что я мог сделать, это вместе с моей сестрой, внучкой раввина, ученым-биохимиком Евгенией Бенькович, установить скорбную доску на могиле его жены на малаховском кладбище...

Раввин Иосиф Богатин без остатка отдал свою жизнь людям и Всевышнему. Безусловно, он мог бы сделать еще многое, если бы не злая судьба и страшное время. Быть может, утешением для бессмертной души раввина Иосифа является то, что его наследники ныне покойные дочь Роза, сыновья Залман, Гиршл, Хаим и зять Илья, здравствующие сын Нохум, внучка Евгения, внук Борис и правнучка Изабелла чтили и всегда будут чтить его светлую память, следовали и будут следовать его заветам, канонам иудаизма.

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru