[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2014 АДАР 5774 – 3(263)
Пуримские дебаты и афиша (справа) к ним в Массачусетском технологическом институте. Март 2011 года
Мегилат Эстер (фрагмент). Амстердам. 1720. Коллекция «Сотбиса»
Пять книг о Пуриме
Галина Зеленина, Валерий Дымшиц
Основной источник с картинками
Мегилат Эстер
Традиция записывать книгу Эстер на пергаментном свитке сложилась в талмудическую эпоху. Правила его изготовления и записи совпадают с правилами написания свитка Торы, но, в отличие от значительно более объемного свитка Торы, Свиток Эстер (Мегилат Эстер) надевается на одну, а не на две катушки. Иллюминированные свитки сохранились лишь начиная с раннего Нового времени: прежде всего, это итальянские манускрипты XVI–XVII веков; позже, в XVII–XVIII веках, мегилот Эстер в заметном количестве стали изготовляться в Нидерландах и в Центральной Европе, а также в Османской империи. Если текст, в соответствии с алахой, всегда записывался писцом от руки, то рукописные иллюстрации при более массовом производстве свитков заменялись гравюрами — раскрашенными оттисками с медных пластин.
Текст в свитке записывался колонками равной высоты и ширины, с одинаковым межстрочным интервалом и абзацными отступами. Иллюстрации помещались на верхнем и нижнем полях свитка, а также в промежутках между колонками текста. Иллюминация могла быть преимущественно орнаментальной, могла включать иллюстрации к отдельным эпизодам книги Эстер или полную иконографию библейского сюжета и даже дополнительные сцены из мидрашей. Ашкеназская Мегила Кирштейна, возможно самая ранняя из известных нам иллюстрированных мегилот, гипотетически датируемая концом XV столетия, содержит три с половиной десятка иллюстраций как библейских, так и не упомянутых в Библии сцен. Первая датированная иллюстрированная мегила с колофоном, где указана дата — 1567 год, содержит лишь орнамент — геометрический и растительный, а также изображения колонн и павлинов. Это итальянская мегила, и большинство ранних итальянских мегилот декорированы сходным образом. Внесюжетные изображения включали архитектурный декор, знаки Зодиака, путти, сцены празднования Пурима и сцены из повседневной жизни. В изображениях балканских и марокканских мегилот также преобладает декоративный элемент, прежде всего растительный и архитектурный орнамент, а, например, в красочных багдадских свитках зафиксирована оригинальная традиция — записывать большими буквами родословную Мордехая, восходящую к Аврааму, и — кверху ногами — генеалогию Амана, восходящую к Эсаву.
Царица Вашти (фрагмент). Иллюстрация из книги Эсфири. Одесса. Типография Издательского товарищества «Кинерет». 1918 год
В более поздних (XVII–XVIII веков) итальянских мегилот появляются сюжетные иллюстрации, например, в Мегиле Райландза, датируемой 1618 годом. В 28 миниатюрах иллюстрирован библейский нарратив, а также сцены, придуманные поздними комментаторами. Например, на картинке, изображающей триумф Мордехая, который едет на коне, ведомом под уздцы Аманом, мы видим девушку, выглядывающую в окно. Это, очевидно, намек на талмудический рассказ (ВТ, Мегила, 16а) о том, что, когда Аман провозил Мордехая по кварталу, где жил сам, его дочь увидела их и решила, что человек на коне — ее отец, а человек, ведущий коня, — Мордехай. Она взяла ночной горшок и вылила его содержимое на предполагаемого Мордехая; тот поднял голову, и когда дочь поняла, что это ее отец, она бросилась с крыши наземь и разбилась. А в Ливерпульской мегиле Ахашверош сидит на троне Шломо (Соломона), построенном мастером Хирамом из Тира и украшенном 12 золотыми львами; этот сюжет взят из внебиблейской еврейской традиции, он присутствует в «Таргум шени» на книгу Эстер и на фреске в синагоге Дура Европос.
Искусство изготовления иллюминированных мегилот Эстер угасло в XIX веке, но возродилось в ХХ, благодаря художникам Академии «Бецалель», привнесшим в иллюстрации книги Эстер, действие которой, как известно, происходит в Персидской империи, колорит иранских средневековых миниатюр. В то же время, во второй четверти ХХ века, началась научная работа с сохранившимися мегилот раннего Нового времени: их атрибуция, классификация, искусствоведческий анализ. Со временем в Израиле перешли на более дешевые печатные свитки, также содержащие цветные иллюстрации, но в конце столетия возродилось искусство рукописной иллюминации мегилот.
Об основном источнике и его нееврейских парадигмах
Timothy K. Beal.
The Book of Hiding: Gender, Ethnicity, Annihilation, and Esther. Routledge, 1997
Исследование книги Эстер в свете современной теории гендера, этничности и социальной деятельности базируется на предположенном параллелизме антисемитизма и мизогинии, роли еврея как Другого и женщины как Другого (в терминологии Э. Левинаса), этнической и гендерной инаковости и идентичности. В частности, автор сопоставляет бунт еврея Мордехая, отказавшегося поклониться Аману вопреки приказу царя, и бунт царицы Вашти, ослушавшейся царя и отказавшейся демонстрировать свою красоту пьяным пирующим: в бунте Мордехая Аман увидел непокорность всего еврейского народа, у которого свои законы и который не выполняет законов царя (Эсф., 3:8), а еврейская традиция — твердость правоверного иудея перед лицом идолопоклонства; бунт Вашти царь с придворными сочли опасным сигналом к всеобщему бунту против патриархата («Поступок царицы дойдет до всех жен, и они будут пренебрегать мужьями своими», Эсф., 1:17), и феминистская библейская критика полюбила Вашти по той же причине.
Еще одно важное прочтение книги Эстер, придуманное раньше, в программной для квир-теории «Эпистемологии чулана» Ив Кософски Сэджвик (1990), анализируется в главе про пир Эстер как coming-out party: в поступке царицы, преодолевшей страх и осмелившейся признаться в своем еврейском происхождении, видится парадигма «выхода из чулана» (каминг-аута) любого Другого, не-такого-как-все, перед потенциально враждебным большинством. За прошедшие годы это прочтение утвердилось в западном еврейском сознании и проникло в популярную и даже детскую литературу. Так, в детской книжке «The Purim Superhero» («Пуримский супергерой», 2013) Элизабет Кушнер эта мысль излагается очень просто и доступно:
— Абба? — спросил Нейтс. — А ты вообще когда-нибудь хотел быть таким, как все?
— Ты же знаешь историю Пурима, — сказал Абба. — Царица Эстер спасла евреев только потому, что она не стала скрывать, кем она была на самом деле. Она рассказала царю Ахашверошу, что она еврейка и что ее народу угрожает опасность. Открывая свою подлинную сущность, ты становишься сильнее, даже если отличаешься от других людей.
Об инсценировках основного источника
Береговский М. Я.
Пуримшпили. Еврейские народные музыкально-театральные представления. Киев: Дух и Литера, 2001
Дело жизни, главный труд выдающегося этномузыковеда и фольклориста Моисея Яковлевича Береговского (1892–1961). Это наиболее фундаментальное из существующих на сегодняшний день собраний еврейского народного театра: только полных записей «Ахашверош-шпиль» — семь вариантов, а есть еще и другие пуримшпили на библейские тексты. Каждая запись содержит слова и нотацию мелодий, а также подробное описание костюмов и грима исполнителей. Записям предшествует обширное исследование Береговского, посвященное феномену еврейского народного музыкального театра текста: его драматургии, его музыки, его места рядом с другими явлениями европейского народного театра в истории «оперы до оперы». Рядом с этим исследованием ничего столь же капитального за последние десятилетия не появилось. Береговский как собиратель и исследователь начал работать над «Пуримшпилями» в середине 1930-х годов и закончил книгу в 1942 году. Понадобилось еще шестьдесят лет, чтобы она вышла в свет, став одновременно и новинкой и памятником фольклористики. Именно в этом качестве книге предпослана обширная статья о Береговском, написанная его дочерью филологом Э. М. Береговской.
Конечно, Береговский как собиратель и исследователь работал в духе романтической советской фольклористики, постоянно искавшей наиболее «народные» образцы фольклора. Поэтому в его собрание вошли только пуримшпили на библейские темы. Между тем пуримский репертуар не исчерпывался священными сюжетами. В те же самые 1930-е годы фольклористы в Польше записывали пуримшпили, поставленные на сюжеты, почерпнутые из дешевых романов. Но этот нерелигиозный материал не интересовал советского исследователя.
Про такие книги обычно пишут, что «несмотря на прошедшие… не потеряла своего научного…». Собрание Береговского не может ничего потерять просто потому, что теперь носителей традиции пуримшпилей практически нет, собирать нечего. Уже в 1930-х годах Береговский на Украине и в Белоруссии записывал тех, кто участвовал в постановках лет за пятьдесят до момента записи. Правда, в 1940 году в Коломые, на только что присоединенных территориях, ему удалось записать пуримшпиль, исполнявшийся всего за год до начала советской оккупации.
О праздничном насилии
Elliott S. Horowitz.
Reckless Rites: Purim and the Legacy of Jewish Violence. Princeton University Press, 2006
Исследователь европейского еврейства в Средневековье и раннее Новое время Элиот Горовиц, бар-иланский профессор и соредактор «Jewish Quarterly Review», старейшего англоязычного журнала по иудаике, в своей монографии, метко названной рецензентом «образцом утраченного искусства возмущать спокойствие в науке», смотрит на книгу Эстер и пуримскую традицию с радикальной — для еврейской историографии — точки зрения. Если евреи видят в библейском рассказе модель гонения-и-спасения, регулярно реализующуюся в их дальнейшей истории, и ненароком амнезируют ту мелочь, что спасение сопровождалось жестокой местью окружающим народам, из коих вырезали 75 тыс. человек, то многие христианские интерпретаторы книги Эстер акцентировали как раз кровожадность евреев, их варварскую расправу над соседями, и склонность следовать этому примеру впоследствии — лишь бы нашлась подходящая жертва на роль Амана, потомка Амалека: будь то персы, греки или палестинцы.
Горовиц исследует как контрастные иудейские и христианские толкования разных эпизодов книги Эстер (кто совершил более геройский поступок — Вашти или Эстер? прав ли был Мордехай, не поклонившись Аману? руководствовался Аман персональной или племенной ненавистью? и др.), так и многовековую традицию еврейского реального или игрового насилия на Пурим: от осквернения христианских символов и пьяных драк с христианами в Византии V века до пуримских беспорядков в Хевроне в конце ХХ, когда поселенцы не только сжигали палестинские флаги, но и, например, казнили через повешение чучело Амана в арабской куфие.
Хроника одной грандиозной псевдонаучной дискуссии
The Great Latke-Hamantash Debate / Edited by Ruth Fredman Cernea. University of Chicago Press, 2006
Псевдонаучные дебаты о сравнительных достоинствах ханукальных картофельных оладий латкес и пуримских треугольных сладких пирожков оменташн впервые проводились в Университете Чикаго в 1946 году, когда в этом виделась не только пародия на академическую рутину, но и возможность для ученых еврейского происхождения проявить свою глубоко запрятанную, в соответствии с университетским этосом, еврейскую идентичность. Идея понравилась американскому академическому сообществу, и дебаты стали ежегодними и где только не проводились — в Принстоне, Гарварде, Стэнфорде, Брандайзе, Массачусетском технологическом институте, Ешива-Университи и др. Согласно правилам дебатов, участвовать в них могут только обладатели третьей академической степени, среди участников должен быть хотя бы один нееврей, а на заключительном банкете должны подаваться оба блюда — для эмпирического сравнения.
Спустя 60 лет после зарождения славной традиции Чикагский университет издал труды кулинарно-компаративных конференций. В сборнике представлены несколько десятков докладов, описывающих проблему латкес vs. оменташн в рамках разных дисциплинарных подходов и методологий: от физики, химии и макроэкономики до религиозной антропологии и психоанализа. Среди прочих изобретательных гипотез и революционных выводов встречаются такие: оменташн — символ женского лона и потому почитались в древних матриархальных обществах; латкес составляют загадочную космическую «темную материю», не испускающую электромагнитного излучения и недоступную для наблюдения; «латкес» и «оменташн» — это также два личностных типа, развитие по тому или иному типу определяется особенностями грудного вскармливания в первые недели жизни младенца; ренессансный гуманизм появился благодаря возрождению латкес, хотя Никколо Макиавелли и хранит досадное молчание по этому вопросу, впрочем, как известно, даже молчание мудрого человека наполнено смыслом.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.