[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2014 ШВАТ 5774 – 2(262)
Десять
Евгения Гершкович
12 февраля в Еврейском музее и центре толерантности откроется и будет работать до 9 апреля выставка «Энди Уорхол: Десять знаменитых евреев ХХ века», осуществляемая при поддержке фонда семьи Блаватник. Портреты работы Уорхола сопровождают, точно аккомпанемент, фотоистории тех, кого художник изобразил.
Идею создания серии королю поп-арта подкинул Рональд Фельдман, выходец из еврейского семейства, некогда эмигрировавшего в Америку из Австрии. В середине 1970-х он рискнул оставить кресло преуспевающего юриста ради карьеры арт-дилера. Сегодня галерея Фельдмана между Шестой авеню и Бродвеем одна из самых успешных в манхэттенском Сохо. «Как адвокат, такого широкого выбора клиентов я не имел, — теперь шутит Рон. — К тому же законы накладывали известные ограничения. Теперь же можно было работать с такими художниками, какие нравились мне». Судьба свела его с 52-летним Энди Уорхолом: художник просто вернулся в то помещение в Нью-Йорке, которое хотел арендовать, да раздумал, а Фельдман за это время успел выбрать его для своей галереи. Они сдружились. Уорхол, заходя сюда по субботам вместе со своим песиком Арчи, все приставал к Фельдману с вопросом, нет ли у того какой мысли насчет совместного проекта. В конце концов тянуть с ответом стало уже неудобно. Первое предложение — десять портретов американских президентов — было сразу отвергнуто, зато вариант с портретами знаменитых евреев Уорхол, русин по национальности и католик, не имеющий четкого представления об иудаизме, принял немедленно. 19 февраля 1980 года он оставит запись в дневнике: «Это была хорошая идея — “Десять евреев” будут продаваться».
Луис Брандайз. 1980 год
Голда Меир. 1980 год
Франц Кафка. 1980 год
Рациональность коммерческой составляющей никто не отменял, поэтому к выбору героев куратор и художник подходили с особой тщательностью. Договорились, что в серию войдут лишь те еврейские гении, что хорошо известны жителям Америки. Фельдман набросал список из сотни имен, в том числе Вуди Аллена, Густава Малера, Анны Франк, Троцкого, Бен-Гуриона, Оффенбаха, Барбры Стрейзанд. Затевая проект, Рональд ратовал за то, чтобы выбранные персонажи остались в истории, а их имена запомнились его детям и внукам. Обсуждалась кандидатура Боба Дилана, но тот, как утверждал Фельдман, был крещен в юности. Вместо него художник предложил Амедео Модильяни, однако куратор настоял на персоне Луиса Брандайза, первого еврея, ставшего членом Верховного суда США. Гертруда Стайн попала в отборную десятку, помимо прочего, и как уроженка Питтсбурга, родного города Уорхола. Мартина Бубера художник прежде не читал, потому принял на веру значимость последнего для еврейского народа. В итоговый список вошли Сара Бернар, Луис Брандайз, Джордж Гершвин, Зигмунд Фрейд, Голда Меир, Альберт Эйнштейн, Франц Кафка, Мартин Бубер, Гертруда Стайн и братья Маркс. Актриса, член Верховного суда, композитор, философ-экзистенциалист, премьер-министр, физик-теоретик, психиатр, три писателя и три брата-комедианта. Утвердив топ-10, Энди Уорхол нашел в архивах, не без помощи Фельдмана, наиболее характерные фотографии каждого и переснял их поляроидом марки «Big Shot». Когда появились первые отпечатки портрета Голды Меир, Саша Харари, израильский арт-дилер, консультирующий Фельдмана, вспомнил успех уорхоловского проекта «Десять Мерилин». И поинтересовался, почему бы не сделать десять Голд. «Потому что Голда — не Мерилин», — заметил Энди. Трансляция изображений на холсты метр на метр с помощью проектора, дальнейшая ручная обводка и нанесение масляной краски поверх, — как двумя десятилетиями ранее, Уорхол увековечивал персоны Джаггера, Тейлор, Монро и Пресли, так аналогичным инновационным методом в 1980-м пополнил список поп-звезд еврейскими гениями ХХ столетия. Серия из десяти идеально вписалась в программу девальвации «портрета». Сам этот жанр играл в творчестве американского классика стержнеобразующую роль. Провозгласив однажды: «Каждый имеет право на свои пятнадцать минут славы», Энди Уорхол по-свойски разобрался и с веками избитым понятием «высокое искусство». Прежняя эстетическая оценка качества в случае с ним уже не работала. Искусством, по сути, было не то, что именно Уорхол делал, а то, как к этому относился, а заодно как любил экономить усилия. Нередко он проводил аналогии с зеркалом, сквозь которое находящийся по ту сторону стекла художник наблюдает за наложенными друг на друга отражениями себя и объекта. Увиденный образ одновременно может быть и оптическим обманом и аберрацией, но всегда демонстрацией собственного взгляда на вещи с подписью в нижнем углу, поднимающей покупательский спрос. Творя новую мифологию, пустив популярность на поток (его «Фабрика» штамповала по 80 печатных произведений в день), жертвуя объемом и глубиной, Уорхол превращал лица в эмблемы, в поверхности для нанесения цвета/макияжа, в этакие многослойные знаки и «безликие лики», за которыми не так важно, что скрыто: история жизни, чувства etc. Претензий на уникальность и родство со станковой живописью не предъявлялось априори. Технически эти портреты (оттиски потом шли по 2–3 тыс. долларов за штуку, холсты по 40 тыс., весь комплект из десяти предлагался по 300 тыс.) представляли собой синтез фотографии и живописи, альфу и омегу нынешнего графического дизайна и тиражной рекламы, которыми теперь никого не удивишь. Однако нелишним будет напомнить, что пионером этого приема выступил именно Уорхол. К каждому из героев еврейской истории художник подобрал свой цвет, предпочтя, впрочем, не столь широкую палитру: розовый, желтый, зеленый, голубой, серый, терракота, черно-белый, но и этого было вполне достаточно. Графические нюансы вроде растушевки, мягкого контура, штрихов и смыкающихся пятен где-то добавили иронии, где-то подчеркнули строгость, хрупкость, меланхолию, где-то смягчили черты. Уорхол, манипулируя с еврейскими гениями, явно пребывал в своей стихии.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.