[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2014 ШВАТ 5774 – 2(262)
Пять книг о черте оседлости
Александр Локшин
О происхождении еврейского вопроса в России
John Doyle Klier.
Russia Gathers Her Jews. The Origins of the «Jewish Questions» in Russia, 1772–1825 (1986)
Рус. пер.: Джон Клиер. Россия собирает своих евреев. Происхождение еврейского вопроса в России: 1772–1825. М.: Мосты культуры — Иерусалим: Гешарим, 2000
Это первая книга профессора еврейской истории Нового времени Юниверсити-колледж в Лондоне Джона Д. Клиера (1944–2007) — выдающегося историка, автора трех монографий и многочисленных статей по еврейской истории в Восточной Европе, истории антисемитизма в имперской России, знатока архивных документов по этой проблематике. В русском переводе книга была значительно расширена и дополнена новыми материалами и выводами. Клиер ввел в научный оборот целые пласты архивных документов из московских, киевских и минских хранилищ и пересмотрел многие стереотипы, которые господствовали в историографии. В частности, он показал, что политика русского правительства в отношении евреев была куда более сложной и разнообразной, чем считалось прежде, а еврейские общины не были пассивными наблюдателями этой политики. Клиер рассматривает то, каким образом Россия управляла значительным еврейским населением в конце XVIII — начале XIX века, и описывает возникновение и первые попытки решения «еврейского вопроса». Россия, в результате разделов Польши (1772–1795) собрав евреев под своей властью, столкнулась с вопросом, как управлять новыми подданными. Уже к концу правления Александра I представление о «еврейском вопросе» прочно утвердилось в сознании царских властей и, в меньшей степени, в общественном мнении. Было признано, что такая проблема существует, причем все считали ее разрешимой. Велись споры, как это сделать. Явная неудача реформ, намеченных Положением о евреях 1804 года, породила в царствование Николая I политику более активного вмешательства в решение «еврейского вопроса». Неудача позитивной политики привела к тому, что в последующий период отношение между российскими властями и евреями усложнялись и становились все более драматическими. Кроме того, Клиер показывает, как начала преображаться русская юдофобия: из религиозного предрассудка, гласившего, что евреи — богоубийцы и «враги Христа», в комплекс более изощренных современных мифов, опиравшихся на мнение, будто евреи — религиозные фанатики и эксплуататоры русских крестьян.
О евреях одного города
Steven J. Zipperstein.
The Jews of Odessa: A Cultural History, 1794–1881 (1985)
Рус. пер.: Стивен Ципперштейн. Евреи Одессы: История культуры 1794–1881. М.: Мосты культуры — Иерусалим: Гешарим, 1995
Стивен Ципперштейн — профессор еврейской культуры и истории Стэнфордского университета, с 1991 года и по сей день — руководитель Центра еврейских исследований того же университета, автор и редактор целого ряда книг, посвященных еврейству имперской России и некоторым его представителям: публицисту и идеологу палестинофильства Ахад а-Аму, общественному деятелю, публицисту, писателю и этнографу С. Ан-скому. Ципперштейн внес заметный вклад в подготовку первого поколения студентов в постсоветской России, обратившихся к изучению еврейской истории. Он был одним из западных ученых, преподававших в начале 1990-х годов в созданном в РГГУ Российско-американском учебно-научном центре библеистики и иудаики. Его первая книга посвящена истории одесского еврейства со времени основания города-порта в 1794 году (она и вышла в 200-летнюю годовщину Одессы) вплоть до начала в городе еврейских погромов в 1881-м. Ципперштейн стал автором первого в новейшей историографии восточноевропейского еврейства исследования, посвященного истории одного города. Вслед за его работой появились книги о Вильне, Киеве, Минске.
Ципперштейн рассматривает изменения в поведении евреев, приехавших в новый город-порт, вошедший, как и вся Новороссия, в черту оседлости, но разительно отличавшийся от других старых регионов черты, в недавнем прошлом принадлежавших Речи Посполитой. Для еврейства черты Одесса представлялась местом, где живут безбожники, где нарушаются все традиционные, предписанные законом нормы поведения, недаром еврейская пословица гласила, что «на семь верст от Одессы полыхает ад». Уже к середине XIX века Одесса превратилась в крупный центр еврейского Просвещения — Хаскалы — в империи. По мнению Ципперштейна, это было связано не столько с деятельностью осевших в Одессе состоятельных евреев из приграничного галицийского города Броды, сколько с самой атмосферой быстрорастущего портового города, за короткое время ставшего по численности населения и по экономическому росту третьим, после Петербурга и Москвы, городом в империи. Одним из символов процесса аккультурации одесских евреев стало издание первого еврейского русскоязычного журнала «Рассвет» (1860–1861), объявившего себя «органом русских евреев». Именно в Одессе евреи империи стали идентифицировать себя как «русские евреи», именно там на практике реализовывались идеи «просвещенных» и «ассимилированных» евреев о «сближении и слиянии» с окружающим российским обществом. В Одессе же в 1871 году произошел первый значительный еврейский погром, который, впрочем, не заставил местных еврейских интеллектуалов отказаться от своих маскильских убеждений. Завершая свое исследование, Ципперштейн замечает, что «из всех городов черты Одесса больше всего походила на противоречивый индивидуалистический современный столичный город, который большинству евреев Восточной Европы вскоре заменит типичные еврейские общины».
О браках и разводах у евреев империи
Charen Y. Freeze.
Jewish Marriage and Divorce in Imperial Russia. Brandeis University Press, 2002
Чэрен Я. Фриз — профессор отделения ближневосточночных и еврейских исследований Университета Брандайз, основной областью ее научных интересов является социальная и культурная история российских евреев, еврейская семья и гендерные отношения. Фриз рассматривает кардинальные общественные и институционные изменения, влиявшие на численность браков и разводов у евреев в России XIX века. На основе самых разнообразных источников она показывает, что число разводов среди русских евреев в первой половине XIX века было очень высоким в сравнении с окружающим нееврейским населением. Однако в последующие десятилетия это положение стало не столь вопиющим на фоне роста числа разводов у неевреев. На эти обстоятельства, как считает Фриз, повлияли процессы модернизации, происходившие в российском обществе. Исследование Фриз, основанное на прежде не вводившихся в научный оборот документах из архивов России, Украины и Литвы, мемуаристике и периодических изданиях, представляет новый взгляд на еврейские семьи. Фриз явно не согласна с сентиментальными ностальгическими мифами о штетле, которые пронизывают, например, работу М. Зборовского и Э. Херцога «Life Is With People: The Culture of the Shtetl» (1962), равно как и бродвейский мюзикл «Скрипач на крыше». Фриз пишет о частных противоречиях между супругами, а также конфликтах с раввинскими авторитетами и российским государством. Истории личной жизни отражали изменения в традиционном еврейском сватовстве, гендерных отношениях, вехи эмансипации еврейских женщин и вторжения царских властей в повседневную жизнь евреев. По Всероссийской переписи населения 1897 года, у евреев оказался один из самых высоких показателей разводов среди всех религиозных общин. В определенной степени, разумеется, этот показатель отражал сравнительно либеральные условия расторжения брака в иудаизме. Тем не менее в последние десятилетия Российской империи число разводов уменьшилось и значительно возрос возраст первый раз вступающих в брак. Мужья вынуждены были бороться с новой реформированной судебной системой, которая могла вмешиваться в конфликт и отстаивать финансовые интересы их жен. Развод затрагивал и проблемы паспортов, социального статуса, права жительства, особенно для тех, кто жил за чертой оседлости. Уменьшение авторитета раввинов дополнительно осложняло выполнение традиционной процедуры развода. В результате этих и иных препятствий для развода появилось немало евреев, прибегавших к незаконным методам расторжения брака. Они просто уходили из семьи и жили в гражданском браке с другой женщиной; эмиграция, погромы и внутренние миграции также приводили к росту числа «соломенных вдов», агунот. В приложении к монографии включен целый ряд статистических таблиц. Например, таблица сезонной еврейской брачности в Киеве в 1860–1870-х годов показывает, что чаще всего хупа ставилась летом, особенно в августе, на исходе еврейского года, из переписи 1897 года следует, что наиболее распространенным возрастом брачующихся евреев был 21–50 лет (в то время как у православных это был возраст до 21 года), а в 1857 году в черте оседлости больше всего разводов было у евреев такой патриархальной области, как Волынская губернии.
Об интеграции евреев в российское общество
Benjamin Nathans.
Beyond the Pale. The Jewish Encounter with Late Imperial Russia (2002)
Рус. пер.: Бенджамин Натанс. За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией. М.: РОССПЭН, 2007
Монография профессора Пенсильванского университета Бенджамина Натанса увлекательно и живо, при этом ничуть не снижая академического уровня, опираясь на широкий круг источников, включая архивные документы, мемуаристику, русскую и еврейскую художественную литературу, рассказывает о том, как сложно и противоречиво происходила интеграция части еврейства Российской империи со времен Великих реформ 1860–1870-х годов вплоть до первой мировой войны в российское общество. Книга была отмечена целым рядом премий, присуждаемых за лучшую книгу по еврейской и российской истории, а известный американский историк и крупный специалист по этому периоду Майкл Станиславский назвал ее «работой чрезвычайно талантливого и знающего историка, открывающую новые концептуальные горизонты».
Как сумел показать Натанс, в противоположность устоявшимся представлениям, значительная часть еврейской молодежи после погромов начала 1880-х годов не только обратилась к участию в революционном движении, направленном на свержение самодержавия, или в сионистской деятельности, ориентированной на еврейское будущее в Эрец-Исраэль, но и пошла по пути «выборочной интеграции», которая дозволялась имперскими властями. Еврейская молодежь устремилась, невзирая на многочисленные правовые ограничения и преодолевая пресловутую процентную норму, в гимназии и университеты, на Высшие женские курсы, а также в европейские университеты, желая сделать карьеру. Участию евреев в институтах гражданского общества, прежде всего в работе судов, автор посвящает отдельную главу. Передним краем еврейской интеграции в России был С.-Петербург. Имперская столица манила и тех евреев, что не имели прав на жительство за чертой оседлости, но стремились поселиться в этом городе, несмотря на постоянную угрозу насильственного изгнания. Северная столица служила для евреев черты своеобразным «окном в Россию». Петербургских евреев отличала от их соплеменников в черте большая концентрация богатства, грамотность на русском языке (особенно среди женщин), светское образование и занятость в свободных профессиях. Возникшая в ту пору новая еврейская интеллигенция находила свое призвание и в различных формах служения традиционному еврейскому обществу, от которого она была достаточно отдалена. Это проявлялось в изучении еврейской истории, благотворительности, правовой защите. Интеграция привела к повышению тревожности с обеих сторон, обострению «еврейского вопроса», вплоть до появления обвинений в ритуальных убийствах. Выборочная интеграция принесла результаты, которые необыкновенно похожи на результаты европейской интеграции, произошедшей ранее.
Интеграция и аккультурация части евреев в позднеимперской России объясняет, считает Натанс, каким образом впоследствии евреи превратились из аутсайдеров царского режима в этническую группу, наиболее заметную в деятельности молодого советского государства.
«Святая и безыскусная правда» о штетлах
Ехезкел Котик.
Майне зихройнес. Ч. 1-2. Варшава, 1913–1914
Рус. пер.: Ехезкел Котик. Мои воспоминания. Ч. 1-2. СПб.: Издательство Европейского университета; М.: Мосты культуры — Иерусалим: Гешарим, 2009—2012
Ехезкел Котик (1841–1921) был первым мемуаристом, написавшим свои воспоминания на идише. Он не был ни маскилом, ни деятелем культуры, но проявил себя в сфере благотворительности, организовав немало филантропических обществ, а вообще был «простым евреем», владельцем дешевой кофейни в самом сердце еврейской Варшавы, на ул. Налевки. В 1912 году Котик начал писать свои воспоминания, когда ощутил, что еврейское местечко стало «уходящей натурой». На мемуариста не давил страшный груз кровавых погромов Гражданской войны и трагедии Холокоста, что позволило ему более естественно запечатлеть местечко своей юности. Котик в своих воспоминаниях выступает, как правило, как беспристрастный, точный рассказчик, лишенный ностальгических и прочих сантиментов. Автор предисловия к «Воспоминаниям» Валерий Дымшиц справедливо отмечает, что их автор поднимает такие важные темы, как механизм власти в общине, взаимоотношения евреев с польскими помещиками и представителями русских властей. В первой части Котик вспоминает свое родное местечко Каменец-Литовск, где «евреи жили бедно, но спокойно и, если можно так выразиться, со вкусом». Он пишет историю своей семьи и собственной юности, а также еврейской общины, хасидизма, еврейского Просвещения и прочих «макропроцессов». Во второй части воспоминаний перед читателем открывается захватывающая картина скитальческой жизни автора повествования, сценой для которой были и деревни, и местечки, и многолюдные города.
На фоне целого ряда появившихся в последнее время незаурядных академических исследований о жизни евреев в черте оседлости, читателю, желающему представить живые картины, нельзя пройти мимо мемуаров, помогающих «погрузиться» в ту безвозвратно исчезнувшую эпоху.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.