Иллюстрация ко 2-й книге Маккавеев. История о Хане и ее семи сыновьях, убитых Антиохом за отказ поклониться ему и употребить в пищу трефное (фрагмент). Гамбургский сборник. Падуя. 1477 год. Государственная и университетская библиотека Гамбурга

 

Ханукальный лексикон

Основные понятия, имена и даты, связанные с Хасмонейскими войнами и праздником Ханука

Дов Конторер

 

Чужой земли мы не брали,
над чужим имением не господствовали,
но наследие наших отцов,
неправедно отобранное у нас некогда,
мы вернули себе, улучив подходящее время.

Маккавеев I, 15:33-34

 

Ханука («освящение, обновление») — праздник победы еврейских повстанцев под предводительством Хасмонеев над греками Селевкидами в 164 году до н. э. и в память явленного при этом храмового чуда. Отмечается в течение восьми дней с 25 кислева до 2 или 3 тевета (в зависимости от продолжительности месяца кислев); выпадает, как правило, на вторую половину декабря. Другое название Хануки — Хаг а-Урим («Праздник Огней»; у Флавия греческое название — «Светочи»). Главный обычай Хануки — зажигание масляных светильников или свечей, совершаемое с наступлением темноты. Число зажигаемых свечей увеличивается от одной до восьми по ходу праздничных дней.

 

Письменные источники. В каноническом тексте Танаха не содержится упоминаний о Хануке и связанных с ней событиях. В Талмуде историческим обстоятельствам, предопределившим появление Хануки, посвящены несколько строк (Шабат, 21б) и ряд эпизодических упоминаний^[1]. Основные же письменные источники таковы:

1. Мегилат Таанит, или Свиток о постах, сочинение на арамейском языке, представляющее собой список дней, в которые запрещено поститься. Окончательная редакция данного текста была произведена незадолго до разрушения Второго храма (70 год) и, во всяком случае, не позднее восстания Бар-Кохбы (132–135 годы). «Мегилат Таанит» содержит подробный перечень исторических дат, которые почитались евреями в раннюю талмудическую эпоху; к числу таковых относятся многие даты, связанные с хасмонейскими войнами.

2. Мегилат Антиохос, или Антиохов свиток. Связанное с «Мегилат Таанит» сочинение позднего талмудического периода, сохранилось в нескольких версиях на арамейском языке. Автор Антиохова свитка видит своей задачей объяснение еврейских обычаев, связанных с праздником Ханука; он мало знаком с реальной исторической обстановкой времен Хасмонейского восстания, но изложенные им еврейские предания представляют несомненный интерес для исследователей.

3. Книги Маккавеев, сохранившиеся на греческом языке исторические сочинения, публикуются в основанных на Септуагинте (см. ниже) христианских изданиях Библии^[2]; до сравнительно недавнего времени были известны в еврейской среде главным образом через пересказ Иосиппона (исторический трактат на иврите, составленный в X веке в Южной Италии на основе «Иудейских древностей» и «Иудейской войны» Иосифа Флавия, с привлечением дополнительных источников). В корпусе Септуагинты сохранились четыре книги Маккавеев, объединенные общей темой противостояния евреев преследованиям эллинистических царей, однако непосредственное отношение к Хасмонейской эпохе имеют лишь первые две, причем основную историческую ценность имеет Первая книга Маккавеев. Будучи написана современником и очевидцем событий, она представляет собой основной, иногда — единственный, источник исторических сведений о Хасмонейском восстании и последовавших за ним войнах. Считается установленным, что Первая книга Маккавеев была написана на иврите, но ее оригинальный текст был утрачен уже в ранний талмудический период; обратный перевод на иврит был сделан только в XI веке. Вторая книга Маккавеев — сокращенный пересказ сочинения, оставленного Ясоном из Кирены, эллинизированным евреем, жившим, по всей вероятности, во II веке до н. э. В отличие от документально точной Первой книги Маккавеев, это сочинение изобилует риторическими приемами, описаниями чудес и т. п. Третья книга Маккавеев излагает легенду, объясняющую появление у евреев Александрии летнего праздника, напоминающего Пурим. Четвертая книга — это философская проповедь, где приводятся рассказы о еврейских мучениках, претерпевших во дни гонений Антиоха Эпифана. Все эти сочинения, в отличие от Первой книги Маккавеев, были изначально написаны по-гречески.

4. Иосиф Флавий. В сочинениях «Иудейские древности» и «Иудейская война» Флавий, живший на двести лет позже Хасмонейского восстания, дает пересказ интересующих нас событий, основываясь главным образом на II кн. Маккавеев.

Прочие историографические свидетельства весьма немногочисленны и носят заведомо вторичный характер^[3]. Дополнительным источником сведений о Хасмонейской эпохе является археологический материал, включая многие интересные находки последних лет.

 

Хасмонеи. На иврите — Хашмонаим, или Бейт Хашмонай (дом Хасмонеев), родовое имя семьи, возглавившей еврейское восстание против Селевкидов во II веке до н. э. и царствовавшей затем в Иудее вплоть до разрушения Второго храма (70 год н. э.). Происхождение фамилии интерпретируется по-разному:

1. По имени родового предка, согласно свидетельству Флавия в «Иудейских древностях», 12-6: «Матитьяу, сын Йоханана, сын Шимона, сын Хашмоная».

2. По месту первоначального проживания семьи в городе Хашмон в Иудее: «Вот надел колена Йеудина, по семействам его... и Хацар-Гада, и Хешмон, и Бейт-Пелет» (Йеошуа^[4], 15:27).

3. По городу (или отеческому дому) Хушим, относившемуся к колену Биньямина: «Бинямин... и Шуппим, и Хуппим, сыновья города Хушим, сыновья Ахера» (Диврей а-ямим I^[5], 7:12).

О семье Хасмонеев известно, что она принадлежала к коаним — потомкам первосвященника Аарона, на которых лежала обязанность исполнения храмовой службы. Согласно Диврей а-ямим I, 24, семейства коаним были разделены на двадцать четыре стражи (мишмарот), каждая из которых служила в Храме две недели в году. В течение этих недель относящиеся к определенной страже священники жили в Иерусалиме, а всю остальную часть года — в своих городах и среди прочих колен Израиля.

Семья Хасмонеев принадлежала к первой по счету страже Йеоярива, прочие семейства которой большей частью остались в Вавилоне, не откликнувшись на призыв к возвращению в Сион, прозвучавший во времена Эзры и Нехемьи. В результате этого стража Йеоярива уступила свои первенствующие права следующей по счету страже Йедаи (свидетельство об этом содержится в талмудическом трактате Таанит, 27б). Тем не менее принадлежность ко страже Йеоярива оставалась весьма почетной среди коаним; Иосиф Флавий с гордостью отмечал в своей биографии: «Но семья моя происходит не от простых священников, а от первой из двадцати четырех священнических страж, почитаемой у нас чрезвычайно».

 

Маккаби. Праздник Ханука иногда именуют Маккавейскими днями, апокрифические хроники восстания называются в христианских изданиях Библии «книгами Маккавеев», отсюда же — израильская Маккабиада и воспевавшееся прежде в Израиле «возрождение традиций Маккавеев». Однако в еврейских источниках это имя никогда не фигурирует во множественном числе, будучи личным прозвищем Йеуды Маккавея (Йеуда а-Маккаби), одного из сыновей Матитьяу, возглавившего еврейских повстанцев после смерти своего отца. Таким образом, применительно к целой семье правильным будет название Хасмонеи^[6].

Йеуда Маккавей. Гравюра из «Книг Маккавеев». Jerusalem Bible Publishing. Сo. LTD;
Hamadpis Liphshits Press Jerusalem. 1960-е (?) годы

 

Модиин. Селение в Иудее, место первоначального проживания семьи Хасмонеев. В различных источниках фигурирует также как Модиим, Модаим, Модаин, Модаит и Модиит. Среди мудрецов Талмуда мы встречаем рабби Эльазара а-Модаи, современника рабби Акивы и одного из наставников Бар-Кохбы в Бейтаре; его имя также указывает на происхождение из Модиина. По мнению профессора Давида Флюссера, во времена Второго храма имя Элиэзер было обычным среди левитов, а близкое по звучанию имя Эльазар использовалось, как правило, в среде коаним. Таким образом, можно предположить, что отчеканенное на монетах Бар-Кохбы имя Эльазар а-коен принадлежит рабби Эльазару а-Модаи.

Современный израильский город Модиин построен неподалеку от места, определяемого как древний Модиин со времен Евсевия Кейсарийского (IV век н. э.). Евсевий, почитаемый христианами как один из Отцов церкви, был епископом в Кейсарии; его знаменитый труд «Ономастикон»^[7] считается одним из важнейших пособий по исторической географии Эрец-Исраэль. В отношении Модиина Евсевий указывает: «Деревня неподалеку от Лода, оттуда произошли Маккавеи, надгробия которых показывают там и поныне». Следуя этому свидетельству Евсевия, большинство исследователей отождествляло древний Модиин с холмом Ар-Рас, расположенным возле арабской деревни Аль-Мидиа, в 10 км к востоку от Лода.

На известной мозаичной карте VI века, обнаруженной в городе Медва, на восточном берегу Иордана, Модиин также отмечен к востоку от Лода со следующим указанием: «Модиим, ныне Модита, оттуда произошли Маккавеи». Однако карту Медва едва ли можно считать отдельным от «Ономастикона» свидетельством, поскольку оно непосредственным образом опирается на географические указания последнего.

Принятое отождествление Модиина оспаривалось и оспаривается до настоящего времени многими авторитетными исследователями. Начать можно с того, что крестоносцы узнали Модиин вблизи крепости Бельмон, рядом с тем местом, где сегодня расположен кибуц Цова. Похоже, что такого же мнения о месторасположении древнего Модиина придерживался знаменитый еврейский путешественник и историк р. Эстори а-Пархи (1280–1355?), указавший в своей книге «Кафтор ва-ферах», что «Модиин близок к Иерусалиму». Покойный израильский исследователь Зеэв Вильнаи ссылался на средневековую идентификацию «могил Маккавеев» вблизи Латруна, у дороги из Яффо в Иерусалим. Кроме того, к вероятным идентификациям Модиина в разное время относили Хурбат-Мадан (в нескольких километрах к западу от сегодняшнего Гиват-Йеарим), еще один Хурбат-Мадан (в юго-западной Самарии), Аль-Бурейдж (к юго-востоку от деревни Аль-Мидиа) и даже Умм-аль-Амад (в 7,5 км к юго-востоку от Текоа).

Последняя идентификация представляется самой сомнительной, поскольку Модиин очевидно следует искать к западу от Иерусалима. Флавий и I кн. Маккавеев сообщают нам, что Шимон Хасмоней поставил высокие надгробия над могилами своего отца и братьев, «чтобы были они видны всем проходящим по морю». Таким образом, мы достаточно твердо знаем, что место погребения в Модиине было видимо с побережья Средиземного моря. Аль-Мидиа отвечает данному требованию, но это отождествление противоречит важному талмудическому источнику (Псахим, 93б), утверждающему, что расстояние от Модиина до Иерусалима составляло 15 миль.

Другое место в Талмуде указывает на то, что расстояние от Лода до Иерусалима считалось равным дневному переходу, тогда как расстояние от Модиина до Иерусалима путник преодолевал за полдня. Таким образом, предложенное Евсевием Кейсарийским и получившее широкую известность отождествление Модиина с примыкающим к деревне Аль-Мидиа холмом Ар-Рас представляется очень сомнительным. То же самое относится к предлагавшимся отождествлениям Модиина с объектами вблизи Аль-Бурейджа, самарийского Хирбет-Мадана, у Латрунской дороги и возле Текоа. Точное месторасположение древнего Модиина остается для нас загадкой, но его несомненно следует искать в радиусе 15–20 км к западу от Иерусалима.

 

Основные события. Расширенные границы интересующей нас эпохи можно определить следующим образом: с момента завоевания Эрец-Исраэль Александром Македонским до гибели Шимона, последнего из сыновей Матитьяу Хасмонея. В данной связи можно выделить следующие основные события и даты:

— 332 год до н. э. Завоевание Эрец-Исраэль, находившейся ранее под властью персов, Александром Македонским.

— 301 год до н. э. Эрец-Исраэль оказывается во власти Птолемейской династии, царствовавшей в Египте после раздела единого греческого царства между военачальниками Александра Македонского. К этому периоду относится появление крупной еврейской общины в Александрии и работа по переводу Писания на греческий язык (т. н. Септуагинта^[8], или Перевод семидесяти толковников). Параллельно в Эрец-Исраэль создаются значительные греческие колонии.

— 200 год до н. э. Эрец-Исраэль оказывается во власти греческой династии Селевкидов, царствовавших в Передней Азии со столицей в городе Антиохии, расположенной на юге современной Турции (г. Антакья).

— 175 год до н. э. Антиох IV Епифан восходит на престол Селевкидского царства. Период его правления знаменуется жестокими репрессиями в отношении еврейской религии, включая разграбление Храма и принуждение иуде­ев к идолопоклонству.

— 167 год до н. э. Начало еврейского восстания в Модиине под предводительством Матитьяу Хасмонея. Повстанцы укрываются в горах (по Флавию: в округе Гофна^[9]) и совершают оттуда набеги на города, уничтожая сотрудничавших с греками евреев. Матитьяу умирает к концу первого года восстания, после чего руководителем повстанцев становится его сын Йеуда Маккавей^[10]. Уже под началом Йеуды евреи одерживают первую значительную победу над войском Аполлония, селевкидского наместника в Самарии^[11]. За этим успешным сражением следуют еще три победы — над Сероном (в ущелье Бейт-Хорон), над наместником Келесирии^[12] Птолемеем (в Эмаусе) и над наместником западных провинций Лисием (Бейт-Цур^[13]).

— 164 год до н. э. Освобождение Иерусалима повстанцами и возобновление службы в очищенном Храме. По смерти Антиоха IV регентом при его малолетнем сыне становится Лисий, отменяющий антиеврейские декреты прежнего царя и заключающий перемирие с Хасмонеями. Йеуда посылает свои отряды на помощь евреям Медвы и Гильада в Заиорданье, Хевронского нагорья и Северного Негева, в районы Ашдода, Яффо и Явне, а также на север, к Акко (под предводительством Шимона).

— 163 год до н. э. Лисий возобновляет военные действия в Иудее. В бою у селения Бейт-Зхарья (к юго-западу от Бейт-Лехема) армия Хасмонеев терпит первое поражение от его войска, в состав которого входило значительное количество боевых слонов^[14]. В этом бою погибает брат Йеуды Эльазар, запоровший одного из слонов ударом меча в незащищенное брюхо и раздавленный рухнувшей тушей. Хасмонейская армия снова отходит в Гофну и, частично, в Иерусалим. Лисий осаждает Иерусалим, но затем снимает осаду, узнав о появлении в Антиохии альтернативного претендента на царство.

— 162 год до н. э. На престол Селевкидов восходит Деметрий I, который направляет в Иудею нового наместника Никанора. Йеуда побеждает в первом сражении с силами Никанора возле селения Кфар-Шалем^[15]. Никанор отступает в Иерусалим и укрывается в крепости Акра, а затем, дождавшись подкреплений с севера, выступает лагерем к Бейт-Хорону. Возле селения Хадаша^[16] происходит второе сражение между силами Йеуды Маккавея и Никанора, в котором Никанор был убит.

— 161 год до н. э. Йеуда Маккавей заключает политический союз с Римом.

— 160 год до н. э. В Иудею прибывает новый экспедиционный корпус Селевкидов под началом Бакхида (20 тыс. пеших солдат и 2 тыс. всадников). С Йеудой оставалось к этому времени 3 тыс. бойцов^[17], большая часть которых покинула лагерь, когда выяснилось, какие силы посланы из Антиохии против повстанцев. В последнем сражении Йеуды рядом с ним находилось всего 800 человек. Тем не менее бой у Эльаши и Бары^[18] продолжался целый день, к концу которого Йеуда был убит. Его уцелевшие братья, Йонатан и Шимон, возобновляют тактику партизанской войны и постепенно восстанавливают контроль Хасмонейского дома над значительной частью страны.

— 152 год до н. э. Назначение Йонатана Хасмонея иудей­ским этнархом и первосвященником. Годы его правления стали решающим периодом становления независимого еврейского государства, к которому отошли Экрон, Южная Самария и прибрежная полоса, включая Яффо. В 146 году до н. э. Йонатан направляет посольство в Рим для возобновления и укрепления заключенного Йеудой политического союза.

— 143 год до н. э. Селевкидский военачальник Трифон, бывший регентом при очередном малолетнем престолонаследнике Антиохе VI, заманивает Йонатана в ловушку. Шимон сдерживает продвижение Селевкидов в глубь страны, и Трифон покидает Иудею, казнив Йонатана.

— 142 год до н. э. Селевкидский правитель Деметрий II освободил Иудею от выплаты дани, признав тем самым ее независимость.

— 135 год до н. э. Шимон, последний из сыновей Матитьяу, и два его сына предательски убиты в Иерихоне при попытке захвата власти Птолемеем, зятем Шимона. Попытка не удается, и Гиркан I Йоханан, уцелевший сын Шимона, наследует своему отцу на хасмонейском престоле.

Боевой слон Селевкидов. Терракотовый рельеф (фрагмент). Мирина, Греция. III век н. э. 

 

Смысловые аспекты. В отношении к празднику Ханука выделяются пять основных аспектов, которые по-разному акцентировались различными еврейскими группами в те или иные исторические эпохи. Эти аспекты могут быть обозначены следующим образом: 1) чудо; 2) война; 3) эллинизация; 4) мученичество; 5) свет.

1. Чудо. Именно этот аспект, то есть память о чуде с уцелевшим сосудом освященного масла, особенно ярко запечатлен в символике, гомилетике и литургической практике иудаизма. Талмуд (Шабат, 21б) лишь мельком упоминает о подвигах Хасмонеев, выделяя храмовое чудо как главную причину установления Хануки в качестве еврейского праздника:

 

Что такое Ханука? Учили мудрецы: с 25 кислева — восемь дней Хануки, в них не оплакивают покойных и не постятся, [в честь того, что,] когда вошли греки в Храм, осквернили [они] все находившееся там масло, и когда победило их царство Хасмонейского дома, то нашли [победители] в Храме только один сосуд с маслом, запечатанный печатью первосвященника^[19]. Хватило бы этого масла на один день, но свершилось с ним чудо, и горело оно восемь дней^[20]. На следующий год установили эти дни праздничными, с хвалебными и благодарственными молитвами.

 

Маймонид уделяет чуть больше внимания Хасмонеям, приступая к изложению законов о Хануке в своем кодексе «Мишне Тора»:

 

Во времена Второго храма греческие цари подвергали евреев преследованиям и пытались искоренить их религию, не давали им исполнять Тору и заповеди, протянули руку свою к их имуществу и дочерям, и вошли они в Храм, и разграбили и осквернили его. Когда вовсе изнемогли евреи, сжалился над ними Б-г наших отцов и спас их, и дал им избавление. И одолели [греков] Хасмонеи, великие коаним, и победили их, и спасли Израиль от их руки, и поставили царя из священнического рода, и вернулось царство к Израилю на двести с лишним лет^[21], до разрушения Второго храма.

 

Далее Маймонид пересказывает своими словами приведенную выше барайту^[22] из Вавилонского Талмуда и приступает к детальному изложению законов о зажигании ханукальных свечей, праздничных молитвах и т. п.

2. Война. Этот аспект безусловно присутствует в спект­ре традиционного отношения иудаизма к празднику Ханука, но несколько приглушенным образом. Причиной, определившей сдержанное отношение Талмуда к подвигам Хасмонеев, называют, как правило, постепенную деградацию Хасмонейской династии, ставшей в последний период существования Второго храма жестокой, коррумпированной и презираемой властью^[23]. Кроме того, здесь необходимо отметить общую смену ориентиров, произошедшую в еврейском религиозном сознании после жесточайшего подавления римлянами восстания Бар-Кохбы (132–135 годы н. э.)^[24].

Интерес к военно-историческому аспекту праздника Ханука заметно оживился в еврейской среде в XIX веке и особенно с появлением сионистского движения. В годы, предшествовавшие провозглашению Государства Израиль, Ханука отмечалась в сионистских кругах как едва ли не главный национальный праздник, будучи прообразом Дня независимости. Последующий упадок патриотических настроений в израильском обществе предопределил заметную утрату интереса к Хануке в секулярной среде. Более того, для известной части израильской элиты речь идет даже не об утрате интереса, а о намеренном вытеснении этого праздника из публичного информационного пространства — ввиду того, что отнесено нами здесь к следующему смысловому аспекту.

3. Эллинизация. Ханука знаменует собой первую встречу евреев с греками, результатом которой стало глубочайшее взаимовлияние Афин и Иерусалима. Не будет преувеличением сказать, что как античный мир, так и еврейство вышли из этой встречи «другими», существенно преобразившимися, но их первое столкновение не случайно приобрело характер яростной конфронтации. И так же не случайно то, что греки, проявлявшие терпимое отношение ко всем покоренным ими богам и народам, повели себя иначе, встретившись в Иудее с Б-гом Израиля.

Для евреев эта коллизия сопровождалась глубоким внутренним расколом. Проводившаяся Селевкидами политика насильственной эллинизации нашла немало союзников в еврейской среде (их называли митъявним, то есть «уподобляющие себя грекам», тогда как за другой частью народа, сохранявшей верность Торе и заповедям, закрепилось тогда название хасидим — «благочестивые»). Хасмонейское восстание началось как гражданская вой­на, когда Матитьяу убил еврея-священника, совершавшего по приказу царя служение идолам в городе Модиин. Лишь год спустя, когда Йеуда Маккавей заменил своего скончавшегося отца в качестве предводителя восстания, война гражданская (против евреев-митъявним) превратилась в национально-освободительную (против греков Селевкидов). Это и предопределило успех Хасмонеев, тогда как два века спустя борьба против римлян, выродившись в братоубийственную гражданскую войну, завершилась падением Иудеи.

Йеуда Маккавей был не только замечательным полководцем, но также выдающимся политиком и государственным деятелем. Трудно переоценить принятое им решение о превращении войны гражданской в национально-освободительную, но невозможно игнорировать и те реальные обстоятельства, которыми было вызвано Хасмонейское восстание, включая предательство еврейской элиты, воспринявшей — ценой отказа от собственного «я» и связанного с ним предназначения — культуру, стратегию и цели врага. Понятно, что этот ханукальный аспект сегодняшнюю секулярную элиту в Израиле привлечь не может. Напротив, он отталкивает и пугает ее.

Ханукальный подсвечник. Израиль. 1950-е годы

4. Мученичество. Обретя в захваченной Иудее многих еврейских союзников, Селевкиды были поражены готовностью другой части народа, хасидим, терпеть невероятные муки и добровольно идти на смерть ради своей веры (кидуш а-Шем, то есть освящение Имени Б-жьего через самопожертвование). Ни репрессии оккупантов, ни предательство еврейской элиты не могли сломить этого сопротивления, заставившего пришельцев понять, что Б-г Израиля не уживется с другими богами в общем номенклатурном пантеоне, пополнявшемся по ходу греческих завоеваний на Востоке.

Острое звучание данной темы в настоящее время, на фоне многочисленных проявлений мусульманского шахидизма, побуждает хотя бы вкратце охарактеризовать основные различия между идеей религиозного мученичества в иудаизме и в исторически связанных с ним религиях. Постулируя кидуш а-Шем в качестве обязанности каждого еврея при достаточно определенных, вынуждающих к тому обстоятельствах, иудаизм как религия жизни (торат хаим) не утверждает мученичество в качестве положительного ориентира, к которому нужно стремиться. Иначе говоря, позицию еврейского мученика почти во все времена можно было сформулировать так: «Я люблю дарованную Б-гом жизнь, но не желаю и не могу спастись ценой отказа от ее смысла». Перс­пектива обращения в другую религию безусловно мыслилась иудеем как отказ от смысла жизни, побуждая его к последнему подвигу, когда иного выбора, кроме гибели и отступничества, у него не оставалось.

Это «не желаю и не могу» иногда воспринималось окружающими как невероятное равнодушие иудеев к смерти^[25]. Более того, история доносит до нас свидетельства о значительных еврейских коллективах, для которых была характерна едва ли не жажда мученичества. Нечто подобное можно утверждать о рейнских общинах XI–XII веков, которые были охвачены сильнейшим мессианским настроением (хасидей Ашкеназ). В ряде случаев члены этих общин не дожидались, пока их убьют за отказ креститься, и убивали собственными руками своих жен и детей, а затем и самих себя в окруженных крестоносцами крепостях. Существует гипотеза, согласно которой широкое распространение кровавого навета в Европе в следующее поколение после Первого крестового похода было психологически стимулировано впечатлением христиан от зрелищ подобного рода, воспринимавшихся ими как массовые ритуальные убийства^[26].

Тем не менее необходимо подчеркнуть, что убийства близких и самоубийства совершались евреями рейнских общин в виду совершенно реальной угрозы принудительного крещения, когда последняя никоим образом не была искусственно ими спровоцирована. Кроме того, установившаяся по следам этих событий алахическая норма иудаизма запрещает еврею убивать самого себя или своих детей из опасения насильственного обращения в чужую веру^[27].

Разумеется, в еврейской традиции можно найти утверж­дения, согласно которым «этот мир подобен прихожей, а мир грядущий — чертогу», но в целом для нее характерно настойчивое утверждение достоинства человеческой жизни, при безусловном признании того, что Творец этого мира является Единственным, Истинным и Благим Б-гом. Как следствие, стимуляция добровольного мученичества не присуща иудаизму. Свод еврейских религиозных представлений, связанных с идеей кидуш а-Шем, всегда предполагает наличие непосредственной угрозы тому, без чего любимая иудеем жизнь лишается своих оснований. Именно поэтому всевозможные сатанисты и гностики часто видят в евреях ненавистных агентов Живого Б-га, уничтожив которых можно сломать ограду «концентрационной вселенной» и вырваться из-под власти «демиурга».

С другой стороны, и это кажется мне очевидным, фундаментальное еврейское жизнелюбие вовсе не тождественно заявлениям недоучившихся гуманистов, согласно которым человеческая жизнь является высшей ценностью. Человеческая жизнь есть условие существования ценностей, но сама она как «высшая ценность» котироваться не может. Понятно, к примеру, что продолжение жизни важнее самой жизни, и об этом свидетельствует каждая женщина, решаясь родить ребенка (а в прежние времена, когда роды были много опаснее, это свидетельство было еще весомее). Еврейская позиция вовсе не постулирует «выжить любой ценой» в качестве абсолютного принципа; напротив, ей хорошо известна цена, которую за индивидуальное выживание человеку платить не сто?ит, и оттого, наверное, еврейство как коллектив оказалось таким живучим.

5. Свет. Этот аспект неизбежно присущ празднику света, отмечаемому в самое темное время года. Здесь естественно усмотреть аналогию с обычаями многих народов, косвенное признание чего мы находим уже в Талмуде (Авода зара, 8а), где по ходу алахической дискуссии об ограничениях, которых надлежит придерживаться евреям во время языческих праздников, приводится следующая агада:

 

Сказал рав Ханан бар Рава: Календа (Calendae) — восемь дней после зимнего солнцестояния, Сатурна (Saturnalia) — восемь дней перед зимним солнцестоянием, и запомнишь это [посредством стиха из Псалмов, 139:8] «Спереди и сзади Ты притеснил меня». Учили мудрецы: увидев [с наступлением первой зимы], что день становится все короче и короче, сказал Адам: «Из-за того, что я согрешил, мир темнеет и возвращается в хаос, это и есть та смерть, которой наказали меня Небеса». Сидел восемь дней в посте и молитве. Увидев по прошествии зимнего солнцестояния, что день снова становится длиннее, сказал: «Так устроен мир». Установил [Адам] восемь праздничных дней, а на следующий год праздновал и те и другие [до и после зимнего солнцестояния]. Он установил праздновать их для Всевышнего, а они [язычники] установили их праздниками для идолов.

 

В Талмуде не проводится прямая связь между восьмидневным праздником первого человека и позднейшим установлением Хануки в месяц кислев, когда начинается текуфат тевет, то есть период постепенного увеличения светового дня. Время празднования Хануки объясняется в еврейской традиции исторически, как дата очищения Храма победившими Хасмонеями, а не «природно». И все же определенная связь здесь угадывается, поскольку именно этот период был выбран для праздника из целого ряда знаменательных дат^[28], связанных с Хасмонейским восстанием и упомянутых в «Мегилат Таанит».

 

Восемь. В символике праздника Ханука число восемь занимает особое место. Имя Хасмонеев в древности толковали, отделяя первую его букву «хет» (числовое значение: восемь) от остающейся части слова, напоминающей по звучанию «масло» (шмонаим — шемен): Хасмонеи как восемь масляных светильников. Существует также созвучие шемен и шмоне: масло и восемь. Среди причин, по которым был установлен именно восьмидневный праздник, II кн. Маккавеев (10:5-6) отмечает желание повстанцев отметить, пусть с опозданием, праздник Суккот: «В тот самый день, в какой осквернен был Храм иноплеменниками, совершилось и очищение Храма, в двадцать пятый день того же месяца кислев. И провели они в веселье восемь дней по подобию праздника Суккот, воспоминая, как незадолго пред тем они проводили праздник Суккот, подобно зверям, в горах и пещерах».

Продолжая эту традицию д-р Зеэв Эрлих, замечательный современный исследователь Эрец-Исраэль, предложил еще один нумерологический символ праздника Ханука. Восемь сражений Йеуды Маккавея: четыре с одной стороны (до освобождения Иерусалима), четыре с другой (в последующий период). При этом освобождение Иерусалима возвышается в центре, подобно девятой свече шамаш в традиционном ханукальном светильнике.

 

добавить комментарий

<< содержание

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.