[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2013 ХЕШВАН 5774 – 11(259)
Американская сказка
Ирина Мак
Однажды в Америке
Режиссер
Серджио Леоне
США, 1984
Это был первый зарубежный «еврейский» фильм, показанный в Москве. СССР уже почти стал историей, перестроечная открытость позволяла не слишком удивляться приметам еврейской жизни, которые транслировались с экрана. И все же мы были удивлены…
В каком-то смысле это была американская сказка. Все, начиная с названия: оnce upon a time, «когда-то в тридесятом царстве»… Спешащие в синагогу седобородые хасиды, реклама кошерной говядины, виски залпом под «лехаим»… Местечко, переплывшее океан и обосновавшееся вместе со своим убогим скарбом в кварталах Нижнего Ист-Сайда, к моменту съемок обветшавших, но сохранивших нацио-нальные черты. Джентрификация 2000-х еще не затронула район, облюбованный в конце XIX — начале XX века эмигрантами из Восточной Европы. Так что фильм «Однажды в Америке» снят в естественных декорациях. Поразительно, что он дошел до нас сравнительно свежим, всего через пять лет после американской премьеры.
Согласно официальным данным, прокат знаменитого фильма про еврейскую мафию стартовал в Москве в декабре 1989-го. В «Википедии» сказано, что картину поделили на три части и показывали поочередно: первую серию посмотрели 27,6 млн людей, вторую на миллион меньше, третью — еще на три. То, что интерес падал, объяснимо: по некоторым свидетельствам, первоначально в СССР показали вариант картины, выстроенный по хронологическому принципу, от 1920-х к 1960-м. В Штатах, кстати, фильм сначала смонтировали так же — мы к этому еще вернемся. Но в таком виде картина шла недолго: уже весной 1990 года в «Ударнике» демонстрировали нормально смонтированную картину.
Формат был необычен: фильм шел более четырех часов, поэтому билеты продавали на три серии (по тройной цене), но это никого не смущало. Надо было видеть счастливые, с блестящими от слез глазами, лица зрителей, когда в зале зажигался свет. Неконтролируемое счастье от встречи с большим искусством. Такое лицо было, наверное, и у меня.
По внешним признакам «Однажды в Америке» сравнивают с «Крестным отцом»: оба фильма — гангстерские саги. На том, собственно, сравнение и стоит закончить. Не потому, что в «Крестном отце» история семейного клана, а в «Однажды в Америке» — банда, не семья. В конце концов, узы крови и тут и там. Но Леоне упрекают, что он шел по стопам Копполы, а это не так. Автобиографический роман Гарри Грэя «The Hoods», ставший каркасом фильма «Однажды в Америке», вышел в 1952-м. Грэй, родившийся в России, был бандитом и бутлегером, роман писал, сидя в одиночке тюрьмы Синг-Синг. С начала 1960-х Серджио Леоне пытался купить права на экранизацию — и удалось ему это через 20 лет, в течение которых режиссер разрабатывал «бандитскую» тему, снимая шедевры в придуманном им жанре «спагетти-вестерн», в частности «Хороший, Плохой, Злой» с Клинтом Иствудом, которого Леоне сделал знаменитым.
Принципиальное же различие фильмов — в их разном уровне и в месте, отведенном им в истории кинематографа. Это разного класса кино. Да, оба режиссера итальянцы, только Коппола родился уже в Штатах, а Леоне родом из Рима, сын режиссера и, прежде чем обосноваться в Америке, снял несколько картин дома. Дело, разумеется, не в происхождении, но как бы то ни было «Крестный отец» по сравнению с «Однажды в Америке» — как искусство Нового Света на фоне живописи итальянского Ренессанса. Талантливо, но не бессмертно.
При всем драйве, с которым фильм Серджио Леоне снят, это медленное, в лучшем смысле слова, кино. Задерживая, вместе с камерой, взгляд на деталях — яблоках, рассыпанных в кладовке, вымазанном гримом лице Деборы, полированных ногтях Макса, флейте Пана в руках Косого (для нее Эннио Морриконе, друг юности Серджио Леоне и автор музыки ко всем его картинам, написал самую знаменитую тему в фильме), замершей в опиумных грезах улыбке Лапши, — я вспоминаю бородавку на портрете «Старика с внуком» Гирландайо. Взгляд умирающего малыша Доминика — «Лапша, я поскользнулся», чайная ложечка, которая бесконечно долго стучит о край чашки, силуэт Виль-ямсбургского моста в кадре — детали того же рода. «Это в конечном счете европейский артхаус, от которого не стоит ожидать реактивности голливудского болида», — писал Ричард Корлисс, критик журнала «Тайм». Заклеймил — и одновременно возвысил.
Напомню, первым зрителям показали перемонтированный и до безобразия сокращенный фильм. Леоне из 10 (!) часов отснятого материала первоначально смонтировал шесть, в расчете на показ их в два приема. Это было нереально. Сейчас Робер Лепаж дает девятичасовые спектакли три вечера подряд, но в 1980-х никому такое в голову не приходило. Никому, кроме Серджио Леоне, однако и ему этого не позволили. И даже услуги приглашенного монтажера Зака Стенберга, виртуозно сократившего фильм до нынешнего формата, не были оценены. «The Ladd Company», прокатчик, перемонтировал все, сократив до полутора часов — оставив, главным образом, сцены насилия и гангстерских разборок. Выстроив действие в хронологическом порядке, он лишил его сюжетной неопределенности, уничтожил замысел режиссера.
Режиссер Серджио Леоне
«Существенны для фильма время и годы, — говорил Леоне еще в 1981-м, — тут меня больше интересует нереалистичное и иносказательное. Самое важное — ощущение галлюцинации, путешествия во сне, порожденное опиумом, с которого начинается и которым заканчивается фильм». Леоне утверждал, что под воздействием опиума скорее грезят о будущем, чем о прошлом. И в интервью журналу «Позитив» в 1984-м добавил, что финал может с тем же успехом возникнуть в затуманенном наркотиком сознании, что и в реальности, и каждый может понимать его как хочет. Недаром мы видим героя с опиумной трубкой в начале и в конце. Может быть, все, что произошло позже — министр Бейли, великая актриса, мусорная машина, перемалывающая людей и их истории, — привиделось Дэвиду Ааронсону по кличке Лапша в опиумном сне, которым он пытался заглушить чувство вины в гибели друзей? Серджио Леоне спрашивает — но не отвечает. И чем больше вы смотрите этот фильм, тем неоднозначнее представляется ответ.
Неудачная премьера, после которой картина Леоне даже не попала в число претендентов на «Оскар», прошла в феврале 1984-го. Видимо, после провала прокатчики вняли голосу разума (рецензия упомянутого Корлисса называлась «The Long and the Short of It»), и уже летом критика была восторженна. Обозреватель «Чикаго репортер» Дэйв Кер, отметив, что фильм «не замыкается в оболочке высокого искусства, а занимает и развлекает зрителя не хуже Голливуда», признал, что «каждый жест непосредствен и вместе с тем отпечатан в вечности». Каждый жест, все актеры — Роберт Де Ниро, Джеймс Вудс, Элизабет Макговерн etc, включая детей, — прекрасны и убедительны, что говорит прежде всего об уровне режиссера, который так недополучил признания... Самая высокая награда — британская премия BAFTA — была присуждена фильму за костюмы и музыку. А Леоне тем временем работал над новым фильмом, о ленинградской блокаде, который уже реально было в то время снять в СССР, и он приезжал сюда для переговоров весной 1989-го. А вернувшись в Штаты, умер. Ему было 60. Он не представлял себе, насколько благодарными окажутся его будущие зрители и наследники в профессии. А так и есть — достаточно вспомнить Роберта Родригеса с его «Однажды в Мексике» и Квентина Тарантино, который в интервью, опубликованном после «Убить Билла» в «Искусстве кино», говорил, что всю жизнь мечтал «буквально процитировать Серджио Леоне еще прежде, чем вообще начал что-то ставить», и свой фильм назвал «цитатой по-японски».
Серджио Леоне не мог мечтать, что в 2012 году, на Каннском кинофестивале, Роберт Де Ниро и Элизабет Макговерн представят отреставрированную, почти пятичасовую, самую полную версию его главного фильма. И никому она не покажется слишком длинной.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.