[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2013 ТИШРЕЙ 5774 – 10(258)
«Еврейская буква» и другие синагоги Харькова
Андрей Краснящих
В сентябре 2013 года исполнилось 100 лет харьковской хоральной синагоге «Бейт Менахем» — одной из самых больших и красивых в Восточной Европе.
Никогда не входивший в черту оседлости Харьков всегда был и считался еврейским городом. «Харьков — Хайфов», — рифмовали в семидесятых.
Харьков возник как крепость — в середине XVII века, с большими сезонными ярмарками на окрестных пустырях — и быстро стал крупным торговым центром. Купцы-евреи приезжали сюда из Польши и Турции, оседали в городе, складывалась еврейская община. Первый сохранившийся архивный документ о евреях-харьковчанах датирован 1788 годом: община просила российские власти утвердить ей нового раввина — Израиля Больховича из Екатеринослава (нынешний Днепропетровск)[1] — взамен старого — Моисея Александровича, чем-то проштрафившегося и вызвавшего ее недоверие. А в 1799-м в Харькове появилось и первое еврейское кладбище.
Формирование черты началось с екатерининского указа 1791 года, изданного в ответ на жалобы московского и смоленского купечества, что евреи-купцы[2] выживают их с рынка, понижая цены. Этот указ ограничивал — особым списком — местности, в которых евреям дозволялось записываться в сословия. В 1804-м на евреев-конкурентов написали жалобу и харьковские купцы, и в январе этого года вышел сенатский указ, запрещающий еврейским торговцам в Харькове на ярмарках продавать в розницу — только оптом. А в декабре появилось и «Положение об устройстве евреев»[3] Александра I, очертившее границы зоны проживания евреев. Слободско-Украинская губерния, которая в 1835-м станет Харьковской, единственная из всех украинских и вообще западных губерний в эту зону не вошла. И тем не менее евреи в Харькове селились и жили. Снимали магазины и дома на подставных лиц. Подмазывали приставов и самого полицмейстера, но не лично, а через своих швейцаров — и потому назывались «швейцарскими подданными». Даже учились в университете.
О Харьковском университете (открыт в 1804–1805 годах) — пятом по счету в Российской империи — следует сказать особо, ибо с ним напрямую связано зарождение и развитие сионистского движения. Первые студенты-евреи появились в университете уже в 1814 году, в 1866-м евреи составляли 20% студентов, в 1886-м — 28% (а на медицинском факультете — 41,5%)[4]. В 1860-м Харьковский университет окончил известный врач-офтальмолог Макс Эммануил Мандельштам (1839–1912) — сподвижник Теодора Герцля, один из организаторов палестинофильского движения «Ховевей Цион», участник первых семи Сионистских конгрессов. В 1882-м студенты Харьковского университета создали первую в России молодежную организацию, активно выступавшую за переселение в Эрец-Исраэль, — «БИЛУ» (аббревиатура от Бейт Яаков леху ве-нелха — «Дом Яакова! Вставайте и пойдем!» [Ис., 2:5]). Харьков был крупным центром сионистского движения. Издательство «Улей» печатало материалы всех Сионистских конгрессов. Лучшие еврейские врачи Харькова были пламенными сионистами и после алии в начале 1900-х стали лучшими врачами Палестины. Осенью 1903 года Харьковская конференция сионистов России приняла ультиматум, требующий от Теодора Герцля отказаться от «плана Уганды».
При этом следует уточнить, что в Харькове, в отличие от других украинских городов, как больших, губернских столиц, так и местечек, никогда не происходило погромов: ни в страшных 1881–1882 и 1905 годах, ни во время Гражданской войны. Притеснения, выдворения в черту оседлости, ложные обвинения в том и этом — сколько угодно, но не погромы. Напротив, бывали периоды — особенно в либеральные времена Александра I, — когда городские власти, отлично понимая, насколько еврейские предприимчивость и капитал могут укрепить харьковскую экономику, делали все возможное, чтобы обеспечить свободный доступ в Харьков еврейским купцам, мастеровым и промышленникам.
Итак, синагоги. В середине XIX века в Харькове были зарегистрированы две самостоятельные еврейские общины — купеческая и солдатская, — каждая со своей синагогой, миквой и прочими ритуальными службами. Впервые в российскую армию евреев начали призывать по указу Николая I в 1827 году. Отслужившие «николаевские солдаты» имели право селиться со своими семьями вне черты оседлости. В 1830–1850-х годах евреи составляли около половины харьковского гарнизона, и многие, отслужив, оставались в городе. По официальным данным 1859 года, в Харькове проживало около ста солдат-евреев, тридцать из них с семьями, и пятьдесят семь семей еврейских купцов.
Первой харьковской синагогой была Солдатская (второе ее название — Мещанская — от улицы, где она находилась: Мещанская, 13 [современный адрес — Гражданская, 19]; а неофициально эта улица называлась Еврейской). Ее основали в первой трети XIX века отставные солдаты, а права собственности были оформлены на купца Слонима. В 1885 году эти права перешли к купцу Юлию Файнбергу, а в 1908-м — к другому купцу, знаменитому предпринимателю и филантропу, построившему в городе одну из крупнейших в империи табачных фабрик и создавшему Общество пособия бедным евреям Харькова (с дешевой столовой, мужским еврейским училищем, богадельней и больницей) Пейсаху Бурасу. После его смерти в 1914-м наследники, «чтобы увековечить память» родителя, передали синагогу в дар местной еврейской общине, и тогда синагога получила третье название — «Бураса». Ими было «изъявлено желание пожертвовать, кроме того, 10 тысяч рублей» на перестройку принадлежавшего Бурасу здания фабрики под дом-молельню. Эта «12-я еврейская молельня “Талмуд Тора”», расположенная рядом с Солдатской синагогой, на углу нынешних Гражданской улицы и Харьковской набережной (Гражданская, 25/5), сохранила свой вид: два этажа, портал в стиле модерн, — война ее пощадила. В своем качестве молельня просуществовала в советское время долго, до 1930 года. Теперь здесь жилой дом с аптекой на первом этаже, и это памятник архитектуры.
Купеческая синагога в Харькове. Располагалась в особняке дворян Зарудных. Архитектор Петр Ярославский. Графическая реконструкция А. Ю. Лейбфрейда
А вот сама синагога стала местом смерти. В Киеве был Бабий Яр, в Харькове — Дробицкий. В Дробицком Яру зимой 1941/1942 годов было расстреляно около 20 тыс. человек. Тех, кто не мог сам добраться до гетто — на край города, в бараки станкостроительного завода, — заперли в Мещанской синагоге — единственной на тот момент оставшейся в Харькове синагоге. В декабре 1941 года от холода и голода в ней погибли около 400 евреев: стариков, детей, калек. Еврейская община была уничтожена, и после освобождения Харькова в августе 1943-го Мещанская синагога к евреям уже не вернулась (да и потом, после возобновления религиозной жизни, на оскверненное смертью место никто не претендовал), ее передали под производственные помещения, и здание было перестроено капитально. Теперь тут завод «Электротерм», специализирующийся на электродуховках, а все, что осталось от старейшей харьковской синагоги, — это фундамент и часть фасада первого этажа.
Второй — в 1867 году — открылась Купеческая синагога. Она стала главной — в самом центре Харькова, на Пушкинской (тогда еще Немецкой) улице, в большом особняке Зарудных — одного из самых знатных дворянских родов, чьи дома считались лучшими в городе. Особняк в стиле ампир на Немецкой, 12 создал в начале XIX века первый губернский архитектор Петр Ярославский, родоначальник слободско-украинской школы классицистической архитектуры, построивший на рубеже XVIII и XIX веков, собственно, весь губернский Харьков: и губернаторский дом, позже ставший университетом, и дома вице-губернатора и наместника, и магистрат, и палаты присутственных мест, и губернскую канцелярию, и гостиный двор, провиантские склады, торговые ряды, театр, аптеку, почтамт, основные церкви, а также, конечно, особняки и усадьбы. И получается, что главную харьковскую синагогу тоже. Перед тем как стать синагогой, особняк Зарудных побывал частным мужским пансионом, а затем женским.
Купеческая синагога затмила Солдатскую, даже в официальных документах она именовалась «1-й еврейской молельней», а Мещанская, несмотря на первородство, — 2-й. Все хотели попасть именно сюда. По документам 1887 года, купеческая синагога насчитывала 800 прихожан, ну а сколько их было на самом деле, неизвестно. Зато известно, что в разрешенное ярмарочное время в город приезжало еще около трех тысяч еврейских купцов и торговцев — и приходили они, разумеется, в свою синагогу. Просторное, но не для такого количества людей здание синагоги всех желающих уже не вмещало и теряло прихожан — они расходились по маленьким молельным домам, которых становилось все больше.
Проект харьковской хоральной синагоги архитектора Я. Г. Гевирца. 1909 год. Коллекция Е. Котляра
В начале нового века окончательно стало ясно, что особняк Зарудных в качестве синагоги отжил свое, и когда 17 апреля 1905 года вышел высочайший указ «Об укреплении начал веротерпимости», разрешавший всем «сектантам», в том числе иудеям вне черты оседлости, легализовывать общины и строить свои храмы, правление 1-й еврейской общины решило сносить старое и ставить новое здание синагоги. Оно обратилось к губернским властям, и в 1906 году здание «1-й еврейской молельни» было закрыто как обветшавшее.
За проектом новой — большой, хоральной[5] — синагоги правление общины обратилось не к местным архитекторам, а прямо в столицу — в Императорское Санкт-Петербургское общество архитекторов. В 1909 году Общество провело конкурс, и на него было представлено семнадцать проектов — один другого любопытней, с самыми разными стилистическими подходами к теме. Так, например, если б победил проект архитектора М. Х. Дубинского «Израиль», быть харьковской хоральной синагоге «в стиле научного пафоса археологов-реставраторов середины XIX века, где отдавалась дань предположениям о смешении влияний египетского и ассирийского на древнем финикийском побережье»[6] («данный проект Дубинского был ориентирован на известную реконструкцию Иерусалимского храма, опубликованную в 1889 году и повлиявшую на многочисленные проекты синагог и общественных зданий в разных странах»[7]), — но этот проект получил только третью премию. Еще один премированный проект «был выполнен в духе ортодоксальных восточноевропейских синагог А. Шишко-Богушем»; он предлагал увенчать синагогу ротондой под куполом, повторяя «практически в чистом виде <…> знаменитую польскую синагогу конца XVII — начала XVIII века» из подкарпатского Пшеворска[8].
Однако харьковская хоральная синагога стала такой, какой ее захотел видеть молодой петербургский архитектор Яков Германович Гевирц (1879–1942), чей проект «Еврейская буква» завоевал первую премию, — в мавританском стиле, но очень сдержанном, без присущего ему буйного декора, с чертами римской готики. Судьи конкурса постановили: «воображение автора дало довольно яркое напоминание больших плоскостей стен палестинских древних сооружений».
Как пишет Е. Котляр, «еще в начале 1870-х годов под воздействием идей еврейской национальной архитектуры, провозглашенных русским критиком Владимиром Стасовым на основе анализа восточных корней евреев и на опыте “еврейского историзма” Европы, формируется представление о мавританском стиле — как основополагающем источнике для еврейской архитектуры. В синагогах Центральной Европы этот стиль начинают использовать с середины XIX века. <…> В дальнейшем исламо-мавританский стиль повсеместно применяют в проектировании синагог. В России эта стилистическая концепция была реализована спустя десятилетия, вначале в скромном деревянном здании синагоги на еврейском кладбище в Санкт-Петербурге (арх. И. Шапошников, 1874) и несколько позднее в архитектуре знаменитой Хоральной синагоги, построенной по проекту того же И. Шапошникова и Л. Бахмана в 1893 году. В дальнейшем ее образ повлиял на синагогальную архитектуру внутренних губерний империи в Кировограде (1895), Воронеже (1902), Самаре (1908) и др.»[9].
Но такая, что ли, аксиоматичность мавританского стиля для еврейской архитектуры Гевирца не всецело устраивала. По окончании Академии художеств (он учился в мастерской Леонтия Бенуа, отец которого — знаменитый архитектор Николай Бенуа — принимал участие в сооружении Петербургской хоральной синагоги) Гевирц «был премирован поездкой в Италию, где навсегда подпал под обаяние классической архитектуры Европы. Петербург этот зодчий считал продолжением Рима и Венеции»[10], — отсюда и романо-готические черты в его индивидуальном стиле.
Интерьер синагоги «Бейт Менахем». Харьков
Вскоре — в 1911-м — Гевирца выберут архитектором еврейской общины Петербурга и секретарем Императорского общества архитекторов, по его проектам построят в столице еврейскую богадельню, банк и более десятка доходных домов, уже в советское время, перейдя на педагогическую работу, он будет профессором и деканом архитектурного факультета. В 1909-м, когда он придумал Харькову синагогу — лучшее свое творение, — Гевирц был на взлете своей профессиональной карьеры и уже знаменит выигравшим конкурс проектом Дома отпевания и омовения (Бейт таара) на еврейском Преображенском кладбище Петербурга. Этот проект сформировал стиль начинающего архитектора, а Бейт таара стал прообразом харьковской хоральной синагоги.
В отличие от ряда пышных, богато декорированных хоральных синагог конца XIX столетия, ориентированных на сефардские средневековые синагоги, Бейт таара строился с отсылкой к мусульманской архитектуре Средней Азии раннего Нового времени и к мамлюкским мавзолеям Египта. Харьковская синагога продолжила тип, найденный Гевирцем для Бейт таара.
Гевирц много проектировал, но не все его проекты, даже выигравшие конкурс и рекомендованные комиссией к приобретению, были осуществлены (например, проекты синагог в Мариуполе и на Песках в Петербурге), и, по-видимому, дальнейшую судьбу своих проектов архитектор не отслеживал. Так, в Харькове Гевирц ни разу не побывал и даже не знал, что его синагога была построена. А строил ее харьковский архитектор, преподаватель художественного училища Михаил Федорович Пискунов (1867–?). Какую роль в строительстве синагоги сыграл третий ее архитектор — Валентин Августович Фельдман (1864–1928), нам не известно. Известно лишь, что он, петербургский, а потом севастопольский художник-акварелист и архитектор, в 1905–1910 годах жил в Харькове и преподавал архитектурное черчение в Технологическом институте и что он получил 2-ю премию на том конкурсе проектов харьковской синагоги. Может, он, как принято было, слегка «доработал», подправил призовой проект младшего коллеги.
Особняк Зарудных в 1910-м снесли, и 30 мая того же года на его месте прошла торжественная закладка нового здания: был установлен шатер, вел службу кантор, выступили с речами раввин Шолом Эпштейн и застройщик, председатель строительной компании Л. Рубинштейн. Строительство длилось три года и стоило еврейской общине 150 тыс. рублей.
Открылась харьковская хоральная синагога в сентябре 1913 года. Если описывать ее в цифрах, то: высота — 42 метра; общая площадь — более 2 тыс. квадратов; зал — 450 квадратных метров, его вместимость — до тысячи человек. Изначально купол был покрыт листами чилийской меди изумрудно-зеленого цвета. Здание стоит не на красной линии улицы, а отодвинуто вглубь, во двор; это потому, что совсем рядом находился Николаевский собор[11] — главный храм Харькова, а синагоге, по нормам, нельзя было соседствовать с церковью ближе, чем на сто саженей, то есть на 213 метров.
В синагоге «Бейт Менахем». Харьков
Как синагога она просуществовала десять лет. Ее судьба в советское время типична, но счастливее, чем у других синагог Харькова: она не была разрушена и сохранила свой внешний вид. Ее несколько раз закрывали, она открывалась. Весной 1923 года Евсекция закрыла хоральную синагогу «по просьбам еврейских трудящихся», и до 1941 года она будет Еврейским рабочим клубом имени Третьего Интернационала (здесь проходили съезды комсомола Украины и т. п.), а потом детским кинотеатром. В 1945-м, когда вновь заработала еврейская религиозная община Харькова[12], синагогу ей вернули, но в 1949-м, во время «борьбы с космополитизмом» и антисемитских репрессий, общину ликвидировали и синагогу закрыли. С тех пор и до 1990-го, когда хоральную синагогу опять передали еврейской общине, в этом здании располагалось Добровольное спортивное общество «Спартак» — от которого интерьер синагоги, абсолютно не отвечающий требованиям спорткомплексов, пострадал намного сильнее, чем при комсомольцах и фашистах. Спортсмены сделали перепланировку внутренних помещений, в частности, разделили молельный зал на два уровня.
После возвращения синагоги общине спортивные залы, разумеется, были демонтированы и вообще проведен капитальный ремонт всего здания. В августе 1998-го, когда он еще не был закончен, в синагоге случился серьезный пожар, полыхавший всю ночь, и ремонт занял еще пять лет. 19 мая 2003 года, десять лет назад, хоральная синагога снова открылась. Сегодня это единственная в Харькове синагога.
И напоследок вкратце о трех остальных харьковских синагогах: Подольской, Чеботарской и Мордвиновской (названия, понятно, от улиц). Они, двухэтажные, были построены в 1910–1912 годах параллельно с хоральной и принадлежали другим еврейским общинам Харькова. Всего же, нужно сказать, к концу 1910-х в городе было двадцать три еврейских молельни и молитвенных дома, их содержали общины, объединявшие прихожан одной профессии (например, «11-я ремесленная молельня “Хевре Тилим”», «Молитвенный дом евреев-мясников “Зовхей Цедек”», «6-я еврейская молельня участников Русско-японской войны» — так называемая «Японская») или социального статуса. Хоть некоторые из этих молелен и называли себя, как синагога Файнберга, синагогами, это чаще всего было несколько комнат в частном доме или, как в случае с «Файнбергом», одноэтажный флигель во дворе, где молились дети и служащие Файнберга. Отдельных же зданий, построенных специально под синагогу, в Харькове было пять.
«Четвертая еврейская молельня» — Соляниковская (Подольская) синагога — находилась на Подоле, в Соляниковском переулке, 15/12 (ныне улица Гамарника, 12) и просуществовала восемнадцать лет: с 1911-го по 1929 год, пока ее не отобрали у еврейской общины под клуб культпросвета. Спроектировал ее отец выдающегося российского филолога и фольклориста Елеазара Моисеевича Мелетинского архитектор Моисей Лазаревич Мелетинский, харьковчанин[13]. В войну Подольская синагога пострадала, потом несколько раз достраивалась, и сейчас это четырехэтажное офисное здание, ничем не напоминающее синагогу.
Мордвиновская и Чеботарская обе были «3-й еврейской молельней»: Мордвиновская (Мордвиновский [ныне — Кравцова] пер., 15) — ее 1-м отделением, Чеботарская (ул. Чеботарская, 17) — 2-м. Разница в том, что первое отделение было ашкеназским, второе — сефардским. Чеботарская синагога, как и хоральная, не считая перепланировок интерьера, полностью сохранилась. Ее построили в 1912 году по проекту архитектора Бориса Исааковича Гершковича (1878–?). Открылась она в 1913-м и функционировала до конца 1930-х. В позднесоветское время в ней было городское управление ГАИ, а в 2003-м здание снова перешло к еврейской общине. Сейчас здесь ешива «Ктана» для школьников младших классов.
Прослужившая до 1936-го и затем тоже ставшая клубом Мордвиновская синагога[14] во время войны была наполовину разрушена. Когда власти в 1949-м закрыли хоральную, то предложили еврейской общине взамен руины Мордвиновской — но с условием восстановить ее в определенные сроки. Средств на восстановление у общины не было, и руины забрали обратно. В 1957-м, после реконструкции, здесь открылся планетарий, что, в общем, — как шутят харьковские евреи — тоже вполне по профилю.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Нелишним будет добавить: только-только — в 1784-м — основанного Екатериной II как «третья столица Российской империи».
[2]. Это были преимущественно польские евреи, «доставшиеся» России после первого раздела Польши в 1772 году.
[3]. В его основу легло «Мнение» («Об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта евреев», 1800) сенатора и поэта Гавриила Державина.
[4]. Все это, конечно, было до реакционных постановлений и антиеврейской политики в целом Александра III. В том числе до «процентной нормы» 1887 года, установившей Харьковскому университету лимит в 5% для поступающих в него «лиц иудейского вероисповедания».
[5]. «Начиная со второй половины XIX века, с распространением Просвещения (Хаскалы) среди евреев России и с появлением еврейской финансово-промышленной элиты, в больших городах стали строиться крупные синагогальные здания по западноевропейской моде, с двухсветными залами на тысячу и более молящихся, с женским отделением на галерее и, зачастую, специальным балконом для хора. Хоральные синагоги появились в Одессе, Бердичеве, Петербурге, Вильно, Москве, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Самаре, Минске, Киеве, Харькове, Баку, Елисаветграде (Кировоград) и других городах. К началу первой мировой войны почти каждый крупный город Российской империи мог похвастаться по крайней мере одной большой импозантной синагогой» (Бейзер М. Наше наследие: Синагоги СНГ в прошлом и настоящем. М.–Иерусалим, 2002. Ч. 1. Гл. 1: До 1917 года [http://www.jdc.ru/Synagogues/russian/Synagogues/part1a.html]).
[6]. Из отзыва комиссии судей конкурса. Цит. по: Котляр Е. А. Яков Гевирц и его роль в еврейской архитектуре России начала XX века // Вісник Харківської державної академії дизайну і мистецтв. Харків: ХДАДМ, 2008. № 9 (Сходознавчі студії. Випуск 1). С. 124.
[7]. Там же. С. 129.
[8]. Там же. С. 124.
[9]. Там же. С. 117–118.
[10]. Поздняков А. Творец новой классики // Санкт-Петербургские ведомости. 22 мая 2009.
[11]. Его снесли в 1930-м: он стоял на площади и мешал проезду общественного транспорта.
[12]. Ее главой выберут Александра Марковича Гинзбурга (1876–1949), профессора Института инженеров коммунального строительства, одного из самых известных архитекторов Харькова, работавшего в стиле «модерн» и спроектировавшего более ста двадцати зданий, из которых двадцать стали памятниками архитектуры.
[13]. С женой и трехлетним сыном в 1921 году он переехал в Москву.
[14]. Архитектор — Юлий Семенович Цауне (1862–1930).