[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2013 ТИШРЕЙ 5774 – 10(258)
Виктор Топоров. Литератор на ринге
21 августа в Петербурге на 68-м году умер переводчик и критик Виктор Леонидович Топоров.
Умер Топоров. Его многие любили, столь же многие ненавидели. По праву. По заработанному им праву. Я мало с ним встречался, может, поэтому все встречи неплохо запомнились. Однажды он спросил у меня: «Вы читали, как вас приделал Сергей Семанов?» — «Могу себе представить. Не читал». — «Вы что же, не любите читать ругань в ваш адрес?» — «Не люблю». — «А я обожаю…»
Он воспринимал литературу как спортивную игру, как ринг, где непременно должны быть победители и проигравшие, ничьей быть не может. Всякий раз, когда я с ним сталкивался, мне вспоминался герой бабелевского «Аргамака»: «Я тебя насквозь вижу. Ты без врагов жить норовишь. Это что же получается? Это скука получается».
Нравиться Топоров не хотел ни в каком случае. Он хотел увлечь, не оставить равнодушным. И это ему удавалось. Ты мог не соглашаться с его статьями, мог быть раздражен и рассержен ими, но дочитывал их до конца, поскольку они были интересны. Часто несправедливы, пристрастны, но всегда интересны.
Два обстоятельства важны для Топорова, для того, каким он вошел в русскую литературу и каким в ней останется. Первое — это происхождение: не просто ленинградская интеллигентская еврейская среда, но среда юридическая. Его мать была известным и очень смелым ленинградским адвокатом, защищавшим, в частности, Бродского. В такой обстановке вырабатывается особый склад ума, привычный к жесткой состязательности. Второе обстоятельство: шахматы. Топоров был отличным шахматистом. Участником Чигоринских турниров. Шахматы — пусть и интеллектуальный, но спорт. Именно взгляд на литературу как на шахматное поле позволил Топорову создать самую яркую, самую «поверх-барьерную» премию в современной России: «Национальный бестселлер». Здесь как в случае с топоровскими статьями: лауреаты и финалисты «Нацбеста» могли раздражать, могли отталкивать, но тем не менее они представляют собой современный литературный процесс во всей его полноте. Объективный срез литературной ситуации. То, что такой срез удалось сделать принципиально пристрастному, субъективному критику, — парадокс. Но именно у него это получилось.
Он любил литературу, но не как благословенное, тихое местечко, где все друг друга хвалят, а как место столкновения разного и разных. Выламывающееся из строя, порой даже уродливое, раздражающее, это было ему по нраву. Недаром из всей немецкой поэзии ХХ века, которую он блестяще знал и много переводил, более всего он любил Готфрида Бенна. Первый сборник этого поэта на русском языке был выпущен Топоровым. Уже только за это русская культура должна быть благодарна неистовому спорщику и игроку. А то, что он, работая в издательстве «Лимбус-пресс», доверил перевод «хасидского» романа-трактата Мартина Бубера «Гог и Магог» Елене Шварц? А то, что он первым из российских издателей стал печатать замечательного Филипа Рота?..
С его смертью в русской литературе стало пустее. Чем дальше, тем больше будет видно, что сделал этот непростой, сильный, парадоксальный человек. Его пристрастность, его несправедливость будут сглаживаться со временем. Его достоинства и заслуги станут очевиднее для потомков, чем для современников. Что же до современников, то мы потеряли человека, с которым было интересно. Он раздражал, сердил, он повышал градус литературного существования. Он был. И он останется.
Никита Елисеев
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.