[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2013 АВ 5773 – 8(256)
Здание Воложинской ешивы. Воложин, Виленская губерния. Фотография начала XX века
«Древний наш светоч…»
Из истории Воложинской ешивы
Александр Локшин
Ешивы существовали в каждом заметном городе Западного края, но именно ешива в городке Воложин Ошмянского уезда Виленской губернии (ныне районный центр Минской области Белоруссии), открытая в самом начале XIX века (по всей видимости, в 1802 году), оказалась первым учебным заведением нового типа и стала своеобразным образцом для других ешив в черте оседлости.
Основателем ешивы стал р. Хаим бен Ицхак Воложинский (1749–1821). Он принадлежал к ближайшему кругу последователей Виленского гаона. Профессор Еврейского университета в Иерусалиме Шауль Штампфер в своем недавнем исследовании[1] отмечает, что открыть новую ешиву р. Хаима побудило отнюдь не стремление противостоять хасидизму. Да и критика этого учения в его главном труде «Нефеш а-Хаим» отличалась крайней осторожностью, что было нетипично для полемических сочинений того времени. Более того, р. Хаиму принадлежит заслуга установления терпимых отношений между хасидами и их противниками-митнагдим. По преданию, р. Хаим встречался в Минске с р. Шнеуром-Залманом из Ляд — основателем движения Хабад. Во время беседы Хаим Воложинский признал, что оппоненты хасидов часто поступали с последними несправедливо. Исследователь приходит к выводу, что р. Хаим стремился прежде всего помочь молодым людям в изучении Торы, а вовсе не бороться с определенными течениями внутри иудаизма.
Известно, что Хаим Воложинский полагал крайне важным строгое соблюдение религиозных предписаний:
С того момента как Моше принес Тору на землю, она уже не в небесах… и если бы собрались все мудрецы Израиля и напрягли бы весь свой светлый разум… с целью изменить одну из незначительных мелочей при исполнении какого-либо предписания, мы не стали бы слушать их, ибо самым важным в предписании является выполнение даже мелочей.
Воложинская ешива со времени основания отличалась от других подобных заведений и методикой обучения, и организацией. Средства на нее собирались не только в Воложине, но и приходили из самых дальних мест, даже из-за границы. В результате ешива оказалась свободной от какого-либо местного влияния и давления.
Учебный процесс здесь не прерывался ни на минуту и шел двадцать четыре часа в сутки. Это было отражением взглядов ее основателя, считавшего, что само существование мироздания напрямую связано с изучением Торы.
Число ешиботников быстро росло. Юношей, стремившихся к знаниям, привлекала возможность не только получить смиху, но и поучиться у р. Хаима: прослушать его лекционные курсы и изучить метод трактовки талмудических текстов.
Необычным было и то обстоятельство, что каждый ешиботник получал небольшую стипендию, которая оказывалась достаточной для удовлетворения скромных потребностей слушателей.
Популярность ешивы продолжала расти, и заезжих гостей поражала численность учащихся: нередко в одном помещении собиралось до ста слушателей. По своей известности Воложинская ешива уже при жизни своего основателя заняла первенствующее положение среди прочих подобных заведений.
После смерти р. Хаима в 1821 году его место занял его сын — р. Ицхак. Число слушателей тогда составляло не менее двухсот человек. Помещение ешивы было расширено. В 1824 году по неизвестной причине ешива была закрыта правительством, однако фактически продолжала действовать и развиваться.
В 1850-х годах среди некоторых слушателей ешивы начинает проявляться интерес к светским знаниям. Очевидно, что эти новые интересы принесли с собой студенты, которые пришли в ешиву, уже обладая некоторыми познаниями в нерелигиозных науках.
Ешива при р. Нафтали Берлине
В 1854 году главой Воложинской ешивы стал р. Нафтали Берлин, который сразу проявил себя как энергичный руководитель. Основной своей целью он полагал развитие ешивы и дальнейшее увеличение числа слушателей. В еврейские общины в разные страны он направил своих представителей для сбора пожертвований. Значительную материальную поддержку ешива получала из Америки. Число слушателей ешивы к концу 1870-х годов достигло трехсот, а в 1880-х годах, возможно, уже превышало четыреста человек. Сюда приезжали ученики из разных стран: Англии, Германии, Австро-Венгрии и США. У принятых в ешиву учащихся сохранялось их прежнее имя, но фамилия заменялась по названию географического пункта, из которого они приехали.
Обычный распорядок дня в ешиве был примерно следующим: каждый воспитанник был обязан являться к восьми часам утра на Шахарит (утреннюю молитву), после которой ешиботники уходили на завтрак. Некоторые оставались в это время в здании ешивы, где ее руководитель читал соответствующую главу из Торы с комментариями. С десяти часов до часа дня каждый ешиботник обязан был изучать Талмуд, выбирая для чтения любой из трактатов. За занятиями в эти часы следил смотритель. С часу до трех в первую половину недели воспитанникам читал одну лекцию (шиур) помощник рош-ешива, а вторую — сам глава ешивы. С трех до четырех часов отводилось время на обед. В четыре часа следовала молитва, затем занятия продолжались до десяти часов вечера. После Маарива — вечерней молитвы — ученики шли на ужин. Часть слушателей продолжала заниматься до полуночи. Другие спали до трех часов ночи, а затем вновь учились до утра.
Ешиботники
Главное значение в Воложине придавалось умению учащихся самостоятельно работать. Посещение лекций не считалось обязательным, ешиботники не подвергались формальным экзаменам. Рош-ешива время от времени вел беседы с учениками, что давало ему достаточное представление о достигнутых учащимися успехах.
В учебном заведении не было отделений или классов, хотя в нем обучались люди с разным опытом и знаниями. Несмотря на возникавшие изредка конфликты, в ешиве многие годы царил дух семьи. Порой молодой учащийся добивался совместных занятий со старшим ешиботником, обычно за скромную плату.
Каждый ученик был предоставлен самому себе, и его успехи зависели от способностей и усидчивости; в то же время все учащиеся проникнуты были духом своей школы: ощущением полной духовной общности. Эта общность проявлялась и в практических делах: учащиеся оказывали друг другу материальную поддержку… Забота о содержании школы и учащихся была одной из обязанностей главы ешибота[2][3].
Между тем в 1858 году по распоряжению попечителя Виленского учебного округа ешива вновь была закрыта. Обосновывая свое решение, попечитель указал, что руководитель ешивы не предоставил начальству к утверждению программу занятий на следующий учебный год. Само Министерство просвещения санкционировало это закрытие. Очевидно, что причина подобного решения объяснялась стремлением упразднить все ешивы. Симптоматично, что среди противников таких учебных заведений были и евреи. В апреле 1857 года созданный для «коренного преобразования быта евреев» так называемый Еврейский комитет рассматривал анонимную записку «О способах для ускорения нравственного преобразования евреев». В ней предлагалось закрыть ешивы «как рассадники фанатических раввинов». Еврейский комитет, имея в виду, что с 1857 года по принятому закону раввинами могли избираться лица с высшим образованием или выпускники казенных еврейских училищ, созданных властями, решил не упразднять существовавшие ешивы. Тем не менее те из них, в которых произойдут беспорядки и обнаружится «вредное направление», должны быть закрыты.
Попытки преобразования ешивы
Весьма популярная и авторитетная в ортодоксальных кругах Воложинская ешива вызывала много нареканий среди сторонников Хаскалы, к ним присоединились и некоторые учащиеся. Они стали открыто выражать недовольство порядками в ешиве и требовали введения преподавания курса светских наук, как и новой системы преподавания в целом. Некоторые действия администрации вызывали протесты отдельных студентов. Одной из форм такого протеста было прерывание учебного процесса. Учащиеся изобрели даже особый способ метод демонстрации своего публичного недовольства, известный как «воложинское “ша”». Как только проверяющий оказывался в зале, где проходила учеба, все учащиеся прекращали свои занятия и произносили: «ша-ша-ша». «Совместное прерывание учебного процесса, даже если оно продолжалось мгновение, символизировало покушение на ценности ешивы», — замечает Штампфер[4].
Тем временем в еврейской печати все более усиливались выступления за реформирование ешивы по образцу иудейских семинарий в Германии. Предлагалось прежде всего введение обширного курса светских предметов. Между тем среди части слушателей ешивы появился интерес к сионизму. Возникали протосионистские общества. Первой такой организацией стал тайный кружок «Нес Цион». Его деятельность вскоре была раскрыта полицией, и по указанию главы ешивы он был распущен. Впрочем, вскоре было создано новое общество подобной направленности — «Нецах Исраэль». Стоит отметить, что сам р. Берлин не был противником подобных настроений и открыто выступал сторонником другой влиятельной палестинофильской организации — «Хибат Цион».
Редактор издававшейся в Петербурге на иврите влиятельной ежедневной газеты «А-Мелиц» Александр Цедербаум, признавая значение ешивы как важнейшего и популярнейшего учебного заведения с высоким уровнем преподавания Талмуда, вместе с тем указывал на весьма ненормальное положение, связанное с полным отчуждением будущих раввинов от светских наук и незнанием ими даже государственного языка[5].
Ответом на эти требования стало открытое письмо р. Берлина с изложением его позиции, опубликованное в том же издании[6]. Р. Берлин обращал в нем внимание на упадок раввинистических знаний в Германии и на реальную опасность того же в самой России. Р. Берлин писал, что, по его мнению, в России уже нет раввинов-талмудистов в точном смысле этого слова. Он также указывал, что единственным местом их обучения остается Воложинская ешива. Нежелание главы ешивы идти на уступки было, очевидно, вызвано не только боязнью всевозможных «нововведений». Воложинская ешива существовала на пожертвования ортодоксальных кругов, рассматривающих это учебное заведение как оплот талмудизма. Р. Берлин считал, что с введением преподавания светских предметов слава и авторитет ешивы явно померкнет, а поток пожертвований значительно сократится. В то же время материальная помощь со стороны российских еврейских нотаблей, включая неформального руководителя еврейской общины банкира и филантропа барона Горация Гинцбурга, была незначительной.
Письмо р. Берлина не удовлетворило некоторых радикальных маскилов, требовавших закрытия ешивы как рассадника «обскурантизма». Более умеренные сторонники просвещения, признавая необходимость существования Воложинской ешивы, настаивали на ее реформировании и включении в учебный план светских дисциплин.
Для разрешения этой проблемы по инициативе литератора и еврейского общественного деятеля Н. И. Бакста в Петербурге в 1887 году был созван съезд наиболее выдающихся раввинов России. После длительных и бурных дебатов был принят протокол, подписанный р. Ицхаком-Эльхананом Спектором из Ковно, р. Берлиным и другими видными раввинами. В нем отмечалось, что отныне в Воложинской ешиве, как и во всех прочих ешивах Российской империи, будут обучать русскому языку и арифметике. Преподавание этих предметов должно происходить в отдельном помещении, а не в стенах ешивы. Однако принятое решение раввинского съезда так и не было реализовано.
Глава Воложинской ешивы рабби Нафтали Берлин. Вторая половина ХIX века
Загадка закрытия ешивы
Между тем министр народного просвещения И. Д. Делянов утвердил «Правила о Воложинской ешиве», согласно которым учащиеся должны были отныне изучать русский язык в объеме курса еврейских народных училищ. Преподаватели еврейских предметов теперь должны были владеть русским языком и иметь свидетельства о прохождении ими курса не ниже уездных училищ. «Правила» предварялись разъяснением, что само существование ешивы ставится в зависимость от точного соблюдения всех предписаний властей и что любое уклонение от исполнения оных повлечет за собою немедленное закрытие всего учебного заведения[7].
Однако р. Берлин оставался непреклонным. Он не согласился принять эти «Правила», и 22 января 1892 года ешива была правительством закрыта. Глава ешивы и ее учащиеся были высланы из Воложина. Закрытие ешивы сильно подорвало здоровье р. Нафтали Берлина, который поселился в Варшаве, где и скончался в 1893 году.
В столь скоропалительном решении властей остается много неясного. Отказ ее руководства изучать светские предметы, очевидно, был лишь поводом для закрытия. Если власти действительно желали изменить характер ешив, почему подобные требования были выдвинуты лишь Воложинской ешиве? И почему только она была закрыта? Можно было бы предположить, что власти хотели преподать таким образом урок другим учебным заведениям, но после закрытия Воложинской ешивы ни в одной другой программа не была изменена. Возможно, тогда это было просто неким импульсивным действием правительственных чиновников, ведь спустя несколько лет ешива была вновь открыта с тем же учебным планом, без введения светских предметов. Ни один раввин или влиятельный еврейский деятель публично не выступал с протестом в связи действиями властей. Но надо иметь в виду, что события эти происходили в атмосфере усиливающейся юдофобской реакции, выразившейся прежде всего в изгнании десятков тысяч евреев из Москвы, Московской губернии и ряда других мест в 1891–1893 годах и цензурном запрете сообщать об этих действиях в прессе[8].
Н. И. Бакст. Фотография из «Еврейской энциклопедии» Брокгауза
и Ефрона.
Вторая половина ХIX века
Хаим-Нахман Бялик в Воложине
В Воложинской ешиве два года учился будущий выдающийся поэт Хаим-Нахман Бялик (1873–1934). Владимир Жаботинский писал во Введении к своим переводам к первому изданию стихов и поэм Бялика на русском языке:
Он (юный Бялик. — А. Л.) все больше увлекался книгами «просветительного» содержания… Его потянуло в Берлин, ему грезилась тамошняя раввинская семинария и «титул доктора» философии. Но о Берлине перед дедом (воспитателем мальчика, страстным приверженцем хасидизма. — А. Л.) нельзя было и заикнуться. Мальчик решил отправиться по крайней мере в Воложин, литовское местечко, где существовал знаменитый «ешибот» — высшая школа иудаизма. Кто-то ему сказал, что будто в Воложине проходят не только еврейские предметы, но и светскую науку — «семь мудростей и семьдесят языков»… Дед решил: уж лучше Воложин. А то Б-г знает, чем это еще кончится. Пятнадцатилетний Бялик очутился в Воложине. Он, конечно, ошибся: там не проходили ни одной из «семи премудростей» и ни одного из «семидесяти языков»… Все начиналось и кончалось Гемарой. Он был сильно разочарован, но тоже сел за Гемару и на некоторое время увлекся. Успехи его скоро бросились в глаза даже в этой среде, где общий уровень еврейских знаний был очень высок… Через несколько месяцев он мог послать деду хвалебный отзыв самого главы ешибота, Н. Берлина, пользовавшегося большим авторитетом даже у хасидов. На несколько месяцев молодой Бялик стал… матмидом — отшельником Учения, подвижником Книги, для которого мир и все богатства бытия — ничто перед квадратными буквами старого фолианта, озаренного тусклою свечою[9].
Тамошнюю атмосферу и свои настроения Бялик запечатлел в одной из ранних поэм «А-Матмид» («Подвижник»), написанной в 1893–1895 годах.
Еще сохранились на нашей чужбине
Забытые миром, глухие углы,
Где древний наш светоч дымится поныне
………………………………………….………
И вдруг донесется невнятно и тупо
Бормочущий голос…
И тень ты увидишь в окошко — тень трупа,
Который трясется, как будто живой, —
Дрожит, озаренный мерцающей свечкой,
Бормочет и стонет под шорох страниц:
То учится юный Подвижник за печкой
В одной из молелен-темниц.
………………………………………….………
Не день, не неделю, не месяц он занят —
Шесть лет в этом доме провел он подряд
………………………………………….………
Шесть лет! И в стоячей воде ешибота
В шесть лет совершилась чреда перемен:
Ведь есть же и сердце, и к жизни охота,
………………………………………….………
И веянья мира врывались сквозь стены:
То полны скамейки, то пусты они;
Приходят, уходят за сменами смены;
Иных ждут родные на Грозные дни,
Иные весь праздник в селеньях окрестных
Гостят на свободе (смотрителя нет!):
У добрых людей, неученых, но честных,
Грядущим раввинам — приют и привет.
………………………………………….………
Но он — он прилип, никуда не стремится,
Закрыла весь мир от него пелена;
А что перед ним? Темный угол — страница —
А дальше — глухая стена.
………………………………………….………
Не слышит он сам, что в груди, погибая,
Рыдает и молит живая душа,
Не жив, отживет он, отвергнут и нет…
Зачем он родился и гибнет без цели,
И он, и другие — зачем?
(Перевод В. Жаботинского)[10]
«Личность гибнет в этом подвиге назарея древней науки, но ведь нация спасалась такими подвижниками»[11] — так прокомментировал эти слова поэта крупнейший еврейский историк Шимон Дубнов.
В конце 1890-х годов Воложинская ешива была вновь открыта, однако, по мнению Штампфера, она никогда уже не обрела ни того значения для еврейской общины, ни прежнего уровня учености[12]. Воложинская ешива функционировала вплоть до первой мировой войны, когда с приближением фронта занятия прекратились. После войны она оказалась на польской территории и вновь начала работать. В общей сложности ешива просуществовала около ста сорока лет до 1939 года — начала второй мировой войны. Во время войны последние шестьдесят четыре ученика были убиты нацистами и их пособниками.
Менделе Мойхер-Сфорим (Ш. Я. Абрамович) и Хаим-Нахман Бялик. Открытка начала XX века
Продолжение истории
За Воложинской ешивой прочно закрепилось имя «матери ешив» («эм а-ешивот»). Здесь получили традиционное еврейское образование множество неординарных личностей, проявивших себя на различных поприщах. Среди них классики еврейской литературы: Менделе Мойхер-Сфорим и Ицхак-Лейбуш Перец, и, как мы уже знаем, Хаим-Нахман Бялик, а также писатели Айзик Дик и Яаков Динезон, основатель религиозного течения в сионистском движении Шмуэль Могилевер, пионер возрождения иврита Элиэзер Бен-Йеуда, один из инициаторов возрождения национальной культуры на языке иврит, литературовед и лингвист Йосеф-Гдалья Клаузнер, историк, педагог, советский государственный деятель, руководивший политикой большевиков в еврейском вопросе и казненный теми, кому он искренне служил, Шимон Диманштейн, израильский государственный и общественный деятель, историк Бенцион Динур и многие другие.
Немало ешив, основанных в XIX веке по образцу Воложина, существуют и по сей день в Израиле, Америке и России. Семена, посеянные в ту давнюю пору, продолжают плодоносить и сегодня.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] Stampfer Sh. Lithuanian Yeshivas of the Nineteenth Century. Creating a Tradition of Learning. Oxford: The Littman Library of Jewish Civilization, 2012.
[2] Менес А. В мире еврейских религиозных исканий. Ешиботы и течение «мусарников» // Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. Иерусалим, М., Минск, 2002. С. 333.
[3] Гессен Ю. Судьбы Воложинского ешибота // Пережитое. Документы и сообщения. СПб. (б/д). Т. I. С. 20.
[4] Stampfer Sh. Op. cit. P. 134.
[5] А-Мелиц. 1880. № 36.
[6] Там же. 1885. № 9.
[7] Цит. по: Цинберг С. Воложинский иешибот // Еврейская энциклопедия. СПб., Т. V. Cтлб. 729.
[8] См.: Зайончковский П. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970.
[9] Жаботинскиий В. Введение / Бялик Х.-Н. Стихи и поэмы. Иерусалим, 1994. С. 18.
[10] Бялик Х-Н. Стихи и поэмы. С. 150, 153, 154.
[11] Дубнов С. Новейшая история еврейского народа. Эпоха антисемитской реакции и национального возрождения. 1881–1914. М., Иерусалим, 2002. С. 283.
[12] Stampfer Sh. Op. cit. P. 233.