[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2013 АВ 5773 – 8(256)
Эммануил Евзирихин. У арон кодеша. Московская хоральная синагога. 1957 (?) год
ТОЛЕРАНТНОСТЬ «ОТТЕПЕЛИ»
Евгения Гершкович
В Еврейском музее в Москве открывается выставка «Фотографии, которых не было». Sepherot Foundation предоставит возможность впервые увидеть кадры, снятые знаменитым тассовцем Эммануилом Евзирихиным в Московской хоральной синагоге.
Открытие архивов нередко заставляет исследователей переписывать страницы истории. Архив Эммануила Ноевича Евзирихина (1911–1984) хранил, среди прочего, тысячу негативов, широких и узких, — съемку синагоги, недатированную и не напечатанную. По поводу ее обстоятельств существуют лишь предположения. И почему именно Евзирихин? Судьба его, впрочем, подобна множеству уязвимых судеб советских евреев, где одно непредсказуемое мгновение могло перечеркнуть годами выстраданную реальность, опыт, заслуги. И зазор между признанием и небытием исчезал.
Иллюстратор передовиц
Паренек из Ростова-на-Дону рано заинтересовался новым видом искусства, сулящим широкие горизонты. Точно так же, как Евзирихин, фотографию выберет Аркадий Шайхет, родившийся в 1898-м в Николаеве в семье торговца бочковым пивом и белошвейки; Евгений Халдей, чьи мать и дед погибнут во время погрома в Юзовке, а он, годовалый, выживет с простреленным легким. Список продолжат Макс Альперт, Яков Берлинер, Наум Грановский, Георгий Зельма, Марк Марков-Гринберг, Михаил Трахман, Михаил Прехнер и др. Фотоаппарат был хорошим подарком. Первую камеру двенадцатилетнему Эммануилу подарит отец, и Евзирихин проворно освоит ремесло.
В школе он состоял в ячейке ОДСК — «Общества друзей советского кино». На деньги, вырученные от показа кинофильмов, школьники покупали пленку, выпускали фотогазету, участвовали в краевых фотоконкурсах. Будучи учеником седьмого класса, юноша рискнул отправить свои карточки в «Пресс-клише ТАСС». Окончившего заочные фотокурсы Евзирихина зачислят внештатным корреспондентом агентства. В 1930–1931-м он реквизитор и фотограф в Театре рабочей молодежи в Ростове, затем фотолаборант в Доме коммунистического движения. На конференции ОДСК Эммануилу, уже студенту Института инженеров железнодорожного транспорта, довелось познакомиться с Евгеновым, главредом журнала «Советское фото» и главой «Союзфото» — в штат этой организации юноша был зачислен, переехав в Москву.
Каждое утро к девяти на планерку собирались фотокоры, из тех, кто не был в командировке, и получали задание на день. По воспоминаниям очевидцев, повышенной инициативностью отличался Евзирихин. Рано утром по радио зачитывали передовицы «Правды», прослушав которые он, опережая планерки, мчался снимать то, о чем писала главная газета страны. «Я старался зорко всматриваться в окружающее, искать наиболее характерные штрихи», — напишет он потом в воспоминаниях, так и не опубликованных.
Руководство отличало Евзирихина, отправляло на правительственные съемки — фотографировать «наших дорогих вождей во главе со Сталиным», и в командировки по стране, от островов в Ледовитом океане до вершин Памира, от Камчатки до Бреста: Магнитка, Турксиб, Днепрогэс… Актуальность молодой советской фотографии, решительно направленной на пропаганду социалистических идей, идеологически определялась партустановками. За границей он побывал лишь однажды — на ледоколе добрался в Норвегию, на рудник острова Шпицберген, чтобы отразить, «как советские люди, не боясь трудностей, подчиняют своей воле суровую природу». В 1930-х годах Евзирихин много и с восторгом снимает Москву, намеренно выбирая высокие точки: Кремль, Белорусский вокзал, Крымский мост, «Метрополь»… Хрестоматийными считаются его «Девушка с веслом», «Парашюты» и «ЗИСы».
Толпа у входа в Московскую хоральную синагогу. 1957 (?) год
Нарушитель закона
Коллеги уже орудовали «Лейкой» со сменными объективами, а Евзирихин долго оставался верным широкоформатной камере на пластинках. В 1937-м арестовали мужа сестры Эммануила Ноевича, с которой его семья делила квартиру. Как соседа врага народа фотографа обвиняют в недоносительстве и вызывают на собрание. Помогли друзья — собрание перенесли на два дня, что его и спасло. Но в 1939 году Евзирихина таки уволили из «Союзфото». Стремясь показать, как претворяются в жизнь сталинские указания об усилении ответственности за нарушение трудовой дисциплины, он снял на одном предприятии табельную доску, заполненную номерками, в начале рабочего дня. Часы показывали семь. На другом фото был цех, уже полный рабочих, а на циферблате — те же семь утра. Съемку напечатали в центральных газетах, однако расторопный доброжелатель усомнился в ее правдоподобности — посчитал, что цех был снят днем, а часы перевели с ведома администрации. За «грубейшую инсценировку» Евзирихин поплатился местом — к счастью, не свободой. И ушел в «Вечернюю Москву».
Военный корреспондент
С началом войны его пригласили в «Фотохронику ТАСС» и отправили в действующую армию. Евзирихин снимал на всех фронтах, прославился как патриарх советского военного репортажа, главный фотограф Сталинградской битвы, — все 200 дней он провел на Волге, снимая ожесточенные бои. Войну прошел всю, закончив ее в Праге. А начальство пеняло Евзирихину за повторение сюжетов и композиционный шаблон, требуя слать больше документов о зверствах фашистов. Впрочем, этого требовали от всех… После войны он вступил в члены ВКП(б). Однако на повестку дня уже вышла «борьба с космополитами». Законопослушному фотокорреспонденту, орденоносцу понизили зарплату — с тысячи до 825 рублей. До большего, к счастью, дело не дошло. А после смерти Сталина, в июле 1953-го, возобновились отношения СССР с Израилем, прерванные в феврале. Конечно, и после этого власти продолжали относиться к евреям с подозрением, видя в них идеологически ненадежных граждан; не стоит забывать и о личном антисемитизме Хрущева. Все заявления руководства страны по поводу возрождения еврейской культуры в СССР являлись политическим месседжем Западу. Советы стремились создать себе позитивный имидж, и благодаря этому оказались возможны события, о которых пойдет речь.
Во время службы. Московская хоральная синагога. 1957 (?) год
Тот, кто снимал молитву
Одним из мероприятий в этот относительно либеральный период и могла стать эта, без сомнения, имиджевая съемка в Московской хоральной синагоге, порученная сотруднику ТАСС, члену партии Эммануилу Евзирихину.
Никто не знает, как это было. Очень возможно, что советский фотограф был в одной группе с иностранными фотокорами, которым впервые разрешили съемку в синагоге в Москве. Или заказ поступил Евзирихину от руководства синагоги, для памятного фотоальбома. Еще один вариант: понадобились иллюстрации к пропагандистской статье в ответ на статью в американском журнале, разоблачающую показное отношение советских властей к евреям.
Сегодня кажется невероятным, чтобы в те годы сотрудник ТАСС работал в синагоге по собственной инициативе — видимо, это был госзаказ, однако исследователи советской фотографии утверждают, что съемки такого рода устраивались неоднократно и ничего из ряда вон в этом не было. Один кадр из этой серии публиковался в 1990-х. Но всей съемки прежде не видел никто.
Коллекция неопубликованных снимков, представленная на выставке, состоит из трех частей. Первая представляет толпу у входа в Московскую хоральную синагогу. Теперь это Большой Спасоглинищевский переулок, дом 10, но тогда — улица Архипова, среди «своих», советских прихожан синагоги, для краткости называемая «Горкой». В столпотворении пожилых мужчин в шляпах и кепках и женщин в пальто свое место занимают персонажи помоложе, без головных уборов — агенты КГБ, и не скрывающие своего присутствия здесь, под колонным портиком, спроектированным Семеном Эйбушицем в 1896 году. Видимо, был праздник — в кадре много людей. Судя по одежде, осень или середина весны.
Чтение Талмуда. 1957 (?) год
Главный раввин Москвы Йеуда-Лейб Левин. Московская хоральная синагога. 1957 (?)
год
В изображении толпы сказывается разработанная советской фотографией концепция «коллективного тела», призванная показать одно целое, не отдавая должного деталям. Однако мастер концентрирует внимание и на деталях, особенно во втором блоке снимков — он самый значительный, это молитва в синагоге.
Евзирихин мастерски делал портреты: исполненная значительности фигура кантора, выхваченная из нуара, освещенные бледным светом окна, пожилые прихожане в меховых ушанках, характерный жест сборщика пожертвований… Имеются факты, позволяющие предположить, что Евзирихин работал там неоднократно. Тфилин, как известно, надевают во все дни, кроме субботы и праздников, а на отдельных фото мы как раз видим головные тфилин. И женщин, молящихся на балконе.
Доказательством того, что некоторые кадры сделаны никак не ранее 1957 года, является присутствие в кадре главного раввина Москвы Йеуды-Лейба Левина, тогда только что избранного — после смерти раввина Шлоймо Шлифера, успевшего выпустить «Сидур а-шалом», куда были включены молитвы за советское правительство. И этот сидур фотограф также демонстрирует зрителю.
Третий блок — всего несколько фотографий, посвященных ешиве «Коль Яаков», открытой при Московской хоральной синагоге в 1957 году благодаря раввину Шлойме Шлиферу. Там уже преподавал раввин Йеуда-Лейб Левин.
В сентябре 1957 года в журнале «Jewish Life», издаваемом Союзом ортодоксальных еврейских конгрегаций Америки, вышел текст Готфрида Нейбургера, незадолго до того посетившего Москву, с описанием недавно открывшейся ешивы: «Большая синагога Москвы покрыта новой краской. В ее дворе стоят домики новой ешивы “Коль Яаков”, напоминающие сукки (шалаши). Наполовину каменные, наполовину деревянные. В них имеется столовая и кухня. Но самое удивительное — это бахурим (студенты), сидящие там по многу часов, в пятницу вечером слушающие субботние гимны змирот. Создание ешивы семь месяцев назад и издание “Сидура а-шалом” — главные достижения раввина Шлифера, недавно скончавшегося. Раввин Лейб Левин из Днепропетровска, избранный руководителем ешивы, набрал штат преподавателей. Среди них рав Шимон Требник, ученик Хафеца Хаима, во время первой мировой войны живший в Сновске в Белоруссии, хорошо известен американским раввинам, сочетает в себе мудрость с тонким чувством юмора, способным завоевать сердца учеников. Среди других учителей — рав Хаим Кац из Полоцка, вдохновенный Яаков Кальмансон, главный раввин Днепропетровска. Студенты делятся на три группы по три, пять и девять соответственно, некоторые учатся индивидуально. Сейчас в ешиве 19 студентов из разных концов Советского Союза. Самому молодому 19 лет. Большинство из Грузии и Центральной Азии, москвичей всего четверо. Восемь студентов из Грузии не говорят на идише. Цодек Дорман из Ташкента с гордостью сообщил, что в их городе четыре синагоги, а также что он чемпион Ташкента по шахматам. Из очень древней еврейской общины в Бухаре (Узбекистан) происходит 20-летний Яков Хаймов. Трое студентов из Харькова и Луцка, двое из Риги».
К съемке этот текст непосредственного отношения не имеет, но отлично демонстрирует обстановку, в которой работал фотограф. Явная спокойная реакция на его присутствие со стороны молящихся тоже указывает на то, что среди своих коллег Евзирихин был здесь не первым. Однако других столь многочисленных фотосвидетельств синагогальной жизни в Москве в то время не оставил больше никто.
Ввиду неопределенности обстоятельств съемки в синагоге редакция просит всех владеющих информацией на эту тему обращаться к Юлии Сараевой по тел.: +7 495 645-05-50 или e-mail: yulia.s@jewish-museum.ru
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.