[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2013 СИВАН 5773 – 6(254)
Луций Квиет ведет в атаку кавалерию. Фрагмент колонны Траяна. 113 год. Рим
Кто и когда сжег Тору и установил в Храме идола
Моше Безродный
Согласно Мишне, 17 тамуза в еврейской истории произошло пять трагических событий: Моше разбил первые скрижали; в конце эпохи Первого храма в окруженном вавилонянами Иерусалиме прекратились ежедневные жертвоприношения; во время Великого восстания римляне, осаждавшие Иерусалим, сделали пролом в городской стене; и, наконец, некто Апостомос «сжег Тору и установил идола в Храме» (Таанит, 4:6).
Что касается трех первых событий, то с ними все более-менее понятно. Однако кто такой Апостомос, совершивший четвертое и пятое преступления, и когда же совершились эти действия?
Темные, непонятные места нередко разъясняются в Гемаре. Однако в данном случае нас ждет разочарование: за несколько веков обстоятельства этого инцидента основательно забылись, поэтому все, что смогли добавить авторы и редакторы Вавилонского Талмуда: такова традиция, полученная от предшественников (Таанит, 28б). Палестинские источники оказались немного более информативными: согласно Иерусалимскому Талмуду, это преступление было совершено недалеко от города Лода или города Тарлусы (Таанит, 4:5, 68c). При этом Иерусалимский Талмуд предлагает вариант чтения «поставлен», а не «поставил», как бы снимая ответственность с Апостомоса, однако исследователь Даниэль Шпербер считает этот вариант искаженным.
Хотя и в этом источнике не указано никаких дат, он дает возможность для определенных предположений. В еврейских источниках сказано, что после подавления восстания Бар-Кохбы (132–135 годы) в Лоде был казнен рабби Ханина вместе со многими другими мудрецами, и для каждого казненного римляне выдумывали особую казнь: рабби Шимона обезглавили, с рабби Акивы заживо содрали кожу. Что же до рабби Ханины, то он был сожжен вместе со свитком Торы: «Вывели р. Ханину на площадь, обернули в свиток Торы и в таком виде возвели на костер. Затрещал охваченный пламенем хворост. А палачи начали класть на грудь р. Ханине волокна шерсти, напитанные водою, дабы подольше поддержать в нем дыхание и этим продлить мучения» (Авода зара, 17б-18а, перевод С. Фруга; Сифрей Дварим, 307). Можно предположить, что Мишна говорит именно об этом преступлении, а Апостомос, соответственно, — римский офицер или чиновник, участвовавший в Адриановых гонениях на изучающих Тору. Впрочем, против этой гипотезы есть очевидное возражение: Бар-Кохба поднял восстание через полвека после разрушения Храма. Соответственно, будь Апостомос современником рабби Ханины, он при всем желании не смог бы внести в святилище идола.
Известный израильский археолог Гедалья Алон предположил, что Апостомосом Талмуд называет сирийского прокуратора Постума (Posthumius), а события, упомянутые в Мишне, относятся к 116–117 годам, когда римский полководец Квиет жестоко подавлял восстание евреев диаспоры (Дион Кассий, Римская история, 68:32; Орозий, История против язычников, 7:12:6). При этом Алон ссылался на древнее христианское предание (приведенное у Бар-Салибы), согласно которому в это время на Храмовой горе был воздвигнут идол. Однако, во-первых, евреи вряд ли перепутали Храм и Храмовую гору, а во-вторых, Постум, по мнению большинства исследователей, управлял Сирией несколько раньше, в 102–103 годах.
Существует еще одно предположение; преступление, о котором говорится в Мишне, было совершено в конце эпохи Второго храма, за несколько лет до Великого восстания. По свидетельству Иосифа Флавия, во время предпринятой римлянами карательной экспедиции в район Бейт-Хорона (а это недалеко от Лода) против евреев, убивших римского чиновника, один из легионеров осмелился на дерзкий возмутительный поступок: «Какой-то безрассудный молодой солдат нашел в одной деревне хранившийся там свиток Торы. Вытащив этот свиток, солдат бессовестно разодрал его на глазах у всех, причем глумился, ругался и всячески издевался над ним» (Иудейские древности, 20:5:4; Иудейская война, 2:230). Как мы помним, Мишна говорит, что свиток был сожжен, а не разодран, однако за несколько столетий конкретные детали могли быть забыты (а сочинения Флавия авторам и редакторам Талмуда были, скорее всего, неизвестны).
Правда, анонимный римский легионер также не вносил в Храм никакого идола. Тем не менее, если верить Флавию, другой подчиненный того же прокуратора Кумана совершил неприемлемые действия в Святилище: «На четвертый день праздника Песах какой-то солдат позволил себе непристойную выходку в Храме пред народом, который при виде этого рассвирепел, говоря, что солдат оскорбил не их, но самого Г-спода Б-га» (Иудейские древности, 20:5:3). Что именно сделал кощунник, историк не сообщает, но можно предположить, что это было какое-то демонстративное проявление язычества.
Кроме того, за двадцать лет до этого римский император Калигула (12–41), провозгласивший себя богом, распорядился установить свою статую в Иерусалимском Храме. Этот инцидент был подробно описан двумя еврейскими историками, Филоном Александрийским (О посольстве к Гаю, 32) и Иосифом Флавием (Иудейская война, 2:10:3-4). Благодаря самоотверженности палестинских евреев, заявивших римскому наместнику Петронию, что лучше умрут, чем потерпят святотатство, а также вмешательству будущего царя Агриппы, близкого друга Калигулы, осквернение Храма удалось предотвратить[1]. Однако через полтора столетия, когда редактировался текст Мишны, воспоминания об этой угрозе могли наложиться на историю о реальном кощунстве римского легионера-карателя.
Можно также предположить, что, говоря о «внесении идола», мудрецы имели в виду инцидент, имевший место в годы правления другого императора, Тиберия, когда прокуратором Иудеи был знаменитый Понтий Пилат, занимавший этот пост с 26 по 36 год. Разместив свои когорты на зимних квартирах в Иерусалиме, Пилат демонстративно нарушил правило, строго выполнявшееся его предшественниками, — воздерживаться от любых действий, которые иудеи могли бы расценить как нарушение второй заповеди. Подробности этого инцидента Флавий и Филон описывают по-разному. Согласно первому, Пилат «решил для надругательства над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамен, между тем закон наш возбраняет нам всякие изображения, поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знаменах» (Иудейские древности, 18:3:1). По Филону, прокуратор поступил осторожнее: «Не столько ради чести Тиберия, сколько ради огорчения народа, он посвятил во дворец Ирода в Иерусалиме позолоченные щиты; не было на них никаких изображений, ни чего-либо другого кощунственного, за исключением краткой надписи: мол, посвятил такой-то в честь такого-то» (К Гаю, 38). Однако оба историка свидетельствует, что столь вопиющее нарушение традиции вызвало всеобщее возмущение, так что прокуратору пришлось пойти на попятную: «Иудеи легли на землю, обнажили свои шеи и сказали, что они предпочитают умереть, чем допускать такое наглое нарушение мудрого закона. Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима [императорские] изображения и доставить их в Кесарию» (Иудейские древности, 18:3:1).
В соответствии со всеми вышеприведенными гипотезами, кощунства, приписываемые Апостомосу, были совершены в эпоху римского владычества, до или после разрушения Храма, а сам Апостомос был римским солдатом или чиновником. Однако известный американский исследователь Льюис Гинзберг высказал в свое время принципиально иное предположение, согласно которому Апостомос — результат неверного прочтения и/или запоминания имени Антиоха Эпифана, правителя из династии Селевкидов, чья религиозная политика спровоцировала восстание Маккавеев.
Во Второй книге Маккавеев, написанной, предположительно, через несколько десятилетий после восстания, действительно рассказывается, как агенты Антиоха превратили Иерусалимский Храм в капище и заставляли евреев участвовать в языческих обрядах: «Царь послал одного старца, афинянина, принуждать иудеев отступить от законов отеческих и не жить по законам Б-жьим, а также осквернить Храм Иерусалимский и наименовать его храмом Юпитера Олимпийского, а храм в Гаризине, так как обитатели того места пришельцы, — храмом Юпитера Странноприимного… С тяжким принуждением водили их каждый месяц в день рождения царя на идольские жертвы, а на празднике Диониса принуждали иудеев в венках из плюща идти в торжественном ходе в честь Диониса» (Маккавеев II, 6:1-2, 7).
Сожжение Талмуда на площади перед собором Нотр-Дам-де-Пари. Диорама в «Бейт а-Тфуцот» —Музее еврейской диаспоры Нахума Гольдмана. Кампус Тель-Авивского университета
Первая книга Маккавеев сообщает и о сожжении греками свитков Торы: «Книги закона, какие находили, разрывали и сжигали огнем; у кого находили книгу завета и кто держался закона, того по повелению царя предавали смерти» (1:57). Однако в том же тексте говорится, что статуя была установлена в Храме не в тамузе: «В пятнадцатый день кислева, сто сорок пятого года, устроили на жертвеннике мерзость запустения, и в городах иудейских вокруг построили жертвенники, и перед дверями домов и на улицах совершали воскурения» (там же, 54-55).
Таким образом, все попытки опознания Апостомоса с помощью внешних неталмудических источников оказываются безрезультатными. Мы по-прежнему не можем сказать, кто был этот человек и когда он жил. Не исключено даже, что это собирательный образ, которому мудрецы приписали преступления, совершенные разными людьми и в разные эпохи. Даже имя его переводится с греческого как «затыкающий рот»: тот, кто пытался заткнуть рот Торе. И это, на наш взгляд, глубоко символично.
Кем бы ни был Апостомос, который сжег свиток Торы и внес идола в Храм, очевидно, что это было чрезвычайное, экстраординарное событие — иначе память о нем не сохранилась бы на десятилетия и даже столетия. Однако впоследствии, с победой христианства, положение евреев изменилось к худшему: еврейские и нееврейские хроники буквально пестрят сообщениями о синагогах (которые Талмуд называет «малыми святилищами»), ставших храмами иных религий. Исключительно для наглядности ограничимся тремя примерами из истории только одной страны, Византии. В V веке императрица Пульхерия «воздвигла Халкопратийский храм, бывший прежде иудейской синагогой» (Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта). Когда в 534 году византийские войска завоевали королевство вандалов в Северной Африке, император Юстиниан повелел обратить все синагоги в церкви (Новеллы Юстиниана, Новелла 37). Его преемник Юстин II приказал обратить в церковь синагогу, находившуюся в самом центре еврейского квартала Константинополя[2]. Не лучше была и судьба еврейских книг: только в 1240 году на Гревской площади Парижа их было сожжено двадцать четыре воза!
Иными словами, преступление, упомянутое в Мишне, не было единичным и не имевшим аналогов; практически в каждом поколении был свой Апостомос. И, не зная наверняка, где и когда произошло событие, упомянутое в Мишне, мы можем вспоминать 17 тамуза не о конкретной трагедии, но обо всех еврейских книгах и святилищах, ставших жертвами кощунников и святотатцев.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Подробнее об этом см.: Ицхак Стрешинский. 22 швата — память о самоотверженной преданности евреев своей вере // Лехаим. 2012. № 2.
[2]. Подробнее об иудео-византийских отношениях см.: Марина Карпова. Утешение месяца ав // Лехаим. 2012. № 7.