[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2013 ИЯР 5773 – 5(253)
ВЗГЛЯД-ЗА-ХУДОЖНИКОМ
Михаил Горелик
«Место действия»
Режиссеры Анна и Галина Евтушенко
2013 год
Клиент приносит в бордель коробочку. Девушки заглядывают, с ужасом и отвращением отшатываются. Северина рассматривает, улыбается. Бунюэля часто спрашивали: что же они там такое увидели? Отмалчивался. Наконец дурацкие эти вопросы надоели, сказал: да все что угодно. Коробочка Бунюэля — образ искусства.
В «Месте действия» есть такой эпизод. Галин стоит у скамейки — на скамейке тетка сидит. Не помню, говорит Галин что-нибудь или молча стоит, не имеет значения. Вдруг куда-то вверх смотрит. И улыбается. Тетка, а она ведь не отрежиссированная тетка, она просто тетка, случайная и тут же позабытая, — магнетически следует лицом за его взглядом. Что они с Галиным увидели? — все что угодно. Неважно. Важно, что искусство заставляет человека обратить свой взгляд туда, куда смотрит художник. А так бы в голову не пришло. Дальше: плюнет ли, поцелует — дело десятое: взгляд-за-художником — вот что главное.
Создать еще одну метафору искусства — невероятная удача, мало кому удается, задает масштаб. По жанру — документальный фильм, ежели более точно — художественная документалистика. Дух Герца Франка носится над водами. Границы жанров зыбки. Я смотрел как художественный фильм. Фильм об артисте, об искусстве. Александр Галин, драматург, режиссер, актер, исполняет роль Александра Галина. А что, исполняет же Алексей Балабанов роль Алексея Балабанова («Я тоже хочу»). А Венедикт Ерофеев — роль Венички.
Ну да, масса документального материала. Так нынче в каждом втором художественном фильме то же. Не вижу разницы.
В исполнении самого себя всегда проблема. Он же артист, не может не играть, тысячью биноклей на оси, камера жужжит, ну не в прямом, так в переносном смысле жужжит, выходит на подмостки, свет софитов, вдохновенен, лицедействует, вольно и (или) невольно интерпретирует самого себя, в каждый момент знает, что на сцене. И соответствует. Еще и создатели фильма расстарались: соорудили отменный резонатор.
Обаятелен, ах, немолод, но молод, юноша с серебряными кудрями, как ходит, еще моя походка мне не была смешна, дворовая, в двух шагах от театра, площадка, футбол, азартен, быстр, техничен, рвется к воротам, идет по бульвару, на сцене, какая биомеханика, легкость, изящество, жест, глаз горит, златоуст, жизнь не надоела, жизнь восхитительна, хаим товим, как бы все время под газом, фонтанирует, источник изливающейся и захватывающей нас, зрителей, жизни, голова поднята, постоянная улыбка, cам как бы репрезентирует искусство.
Есть, правда, пара эпизодов, занимающих ничтожное место в фильме, в своем минимализме острых и точных. Неожиданных и художественно выразительных. Другой Галин. Усталый после спектакля. Или: вода, гондольеры, Европа задником, праздник жизни — на авансцене чужой всему, потерянный Галин с вещами. Или: в Москве уже, может, забылся или решил, что камера устала, — у него вдруг походка меняется, как-то разом сникает, плечи и голова опускаются. Двадцать пятый кадр.
Мальчик из еврейского корыта. Буквально. Вдруг осознал жизнь и увидел себя, младенца, в корыте. Скудная жизнь. Вспоминает Шагала. У Шагала то же. Два корыта отделяет шесть десятков лет — ничего не изменилось.
Тель-Авив. Улица Бялик (без «а»). Театр «Идишпиль», «Ретро» на идише. Переносится идеально. Театр «Идишпиль» — всё на идише. Чета девяностолетних Де Бирсов, ресторан, джинсы, вино, гефилте фиш, дали деньги на спектакль. Мама умерла уже. Старый, одинокий отец. Это не о спектакле — о Галине. Отец говорит как бы цитатами из пьесы. Не потому, что цитирует, — потому, что сын в написанном лет двадцать или тридцать назад тексте все угадал.
Зеркало искусства отражает не только сейчас, не только вчера, но и завтра.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.