[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2013 АДАР 5773 – 3(251)
Поучительный опыт госстроительства
Лев Усыскин
Начинать разговор об этой книге[1], наверное, стоит с материй технических — ибо они того заслуживают. В самом деле, трехтомник издан исключительно добротно — хороший переплет, хорошая бумага, хорошая верстка. Достаточно удобная структура издания, включающая даже своего рода имитацию Интернета — щедро расставленные в тексте ссылки на другие места книги, где упоминаются описываемые события. Многочисленные сноски с биографиями действующих лиц, подчас дублирующиеся, — что увеличивает расход бумаги, но зато облегчает работу с книгой в том случае, если читаешь ее выборочно, а не от корки до корки. Неплох и перевод — несмотря на изматывающее злоупотребление выражением «в конечном итоге» или использование экзотического «симсим» вместо привычного русскому человеку «кунжут», а также некоторое количество неизбежных для столь обширной работы корявостей, опечаток и иных недочетов, вроде дважды повторенного на с. 144 qui pro guo вместо qui pro quo, упоминание Государственного банка Англии в сноске с биографией Натаниэля Майера Ротшильда (Bank of England в те времена юридически являлся частной компанией) или отсутствия биографической сноски для не слишком симпатичного автору Натана Щаранского, притом что таковые имеют даже много более эпизодические персонажи, например Л. И. Брежнев.
Хельмар Лерский (Израиль Шмуклерский). Фото из альбома «Рабочие руки». Музей Израиля, Иерусалим. 1940-е годы
В то же время в книге отсутствуют некоторые вещи, которых, казалось бы, мы вправе ожидать. Так, в ней почти нет выделенной числовой информации — таблиц, диаграмм и т. п., хотя сегодняшний читатель привык именно из них получать основные представления о количественных аспектах бытия. Разбросанные в тексте значения уровня инфляции или доли еврейского населения в секторе Газа воспринимаются существенно хуже. Нельзя также сказать, что книга Сакера перенасыщена картографическим материалом — да, карты есть, но, что называется, в минимально необходимом для понимания изложения количестве. Тем более нет частого для современных изданий подобного рода раздела приложений, где принято приводить оригинальные тексты исторических документов (добро хоть знаменитая Декларация Бальфура воспроизведена в основном тексте). А равно и фотографий — что, на мой взгляд, особенно обидно: как минимум портреты основных действующих лиц явно не помешали бы.
Можно считать все вышеприведенные претензии недостатками книги, но можно пойти и иным путем, приняв принцип комментаторов Танаха: все, что имеется в тексте, не случайно, а в полной мере определяется авторским замыслом. Исходя из такого видения, попробуем спросить себя, в каком случае оптимальна именно та структура книги, которую мы имеем? Ответ долго искать не придется — подобное оформление исторического нарратива характерно не столько для описательных трактатов, призванных дать последовательность по возможности объемных статических картин прошлого, сколько для описания динамического процесса в его временной протяженности. Так сказать, одного отдельно взятого нерва исторического организма. В то время как все прочее — экономика, культура, искусство — имеет смысл лишь постольку, поскольку способствует таковому описанию.
Каков же здесь этот динамический сюжет? Несомненно это история сионистской идеи, точнее, история воплощения сионистской идеи, то есть идеи строительства на практически чистом месте, связанном с нынешними евреями лишь на уровне исторических и религиозных преданий, еврейского национального очага, государства.
Я нарочно привел столь витиеватую формулировку, из которой слово «еврейский» легко исключить. Дело в том, что, на мой взгляд, указанный кейс любопытен не только и, возможно, не столько евреям, интересующимся историей «своего» государства, сколько всем тем, кто хотел бы поразмышлять на тему, «как такие вещи делаются вообще», — что требуется для успеха и какие проблемы при этом возникают. В самом деле, случай Израиля — довольно богатая и поучительная фактура: история одновременно успеха и неуспеха проекта государственного и национального строительства, связанного с колонизацией малоосвоенной территории.
Удалось многое: создать народ, национальную культуру, высокоразвитую современную экономику, качественный, комфортный для жизни социум, достаточно демократичную и дееспособную политическую систему. Не удалось, впрочем, тоже довольно много: прежде всего — вписать новое государство в ближневосточный геополитический контекст на правах естественной его компоненты. То есть создать у всех и в первую очередь у соседей Израиля внутреннюю психологическую убежденность, что еврейское государство — это навсегда, независимо от межгосударственных раскладов. Как, например, Сирия или Ливия — в символическом плане эти страны как бы занимают самой природой для них предназначенные вечные места, и мысль вовсе стереть с лица Земли одну или другую выглядит бредовой. И это при том, что в действительности государственное единство той же Ливии вполне может рухнуть, а родились эти государства не намного раньше Израиля.
А вот вопрос о существовании Израиля, напротив, постоянно ставится и обсуждается. Еще раз: речь не о реальной, а о символической, психологической стороне дела — о пределах мышления многих людей во многих странах. Израиль по большому счету воспринимается соседями чужеродным элементом в своей зоне — и к этому даже в самом еврейском государстве настолько привыкли, что не ощущают нетривиальности подобной ситуации. Однако в мире немало соседних стран испытывают друг к другу вражду, порой даже иррациональную неприязнь, но эти чувства отчего-то не выливаются в размышления о возможности ликвидировать объект неприязни вчистую.
В результате Израиль так и не решил до сих пор проблему безопасности — после 65 лет жизни государства. Много это или мало? Значит ли это, что время еще не пришло или же что проблема нерешаема? Не знаю. Нидерланды, обретшие независимость явочным порядком в XVI веке, доказывали свое право на жизнь потом почти 80 лет — прежде чем оная независимость стала восприниматься в Европе как сама собой разумеющаяся, часть всегдашнего порядка вещей. Еще дольше решали в Средние века подобную задачу швейцарские кантоны.
Теперь, пожалуй, стоит перечислить ряд моментов, которые, на взгляд пишущего эти строки, и составляют поучительность израильского кейса — в том виде, в каком это вычитывается из книги Сакера.
Для начала зададимся вопросом: а почему вообще идея строительства «с нуля» национального государства удалась? Что стало главным залогом успеха? Ответом, похоже, станет факт наличия у евреев многовекового опыта общинного самоуправления. Именно на базе этих шаблонов возникли всевозможные сионистские структуры, достаточно плавно трансформировавшиеся в структуры молодого еврейского государства. Момент истины настал в 1948 году, когда в день «икс» противостоящие этим структурам организационные формы палестинских арабов (типологически устроенные наподобие мафиозных «домов») рассыпались сами собой от одной лишь перспективы серьезного столкновения с оппонентами. То есть имела место победа более сложных, более фундированных в культурном смысле систем общинного управления над более примитивными — клановыми.
Еще одно наблюдение. Автор довольно подробно расписывает раннюю колонизационную деятельность ишува — освоение пустынь и болот, строительство новых поселений и т. д. Эта деятельность принимала различные формы — от вполне «рыночных», то есть базирующихся на стремлении к экономической эффективности труда, до «идеологических», в которых прибыльность и даже доходы работников не являются существенной целью деятельности. Так вот, изложение Сакера подталкивает к мысли, что первые шаги по освоению необжитых и малопригодных для хозяйственной деятельности территорий могут быть сколько-нибудь быстро осуществлены только в рамках «внеэкономического принуждения». Просто потому, что озабоченный лишь проблемой собственного роста капитал скорее всего найдет себе более доходные и менее рискованные места приложения. Согласно Сакеру, так и было в первые десятилетия сионистской колонизации. Кибуцы и протокибуцы сильно уступали нормальным капиталистическим хозяйствам в урожайности, прибыльности, производительности труда — зато именно они создали страну: сеть поселений, тянущуюся к ним сеть дорог, инфраструктуру обеспечения и обороны этих поселений и т. д. Здесь одно вызывало к жизни другое.
Важным для последующего успеха моментом стала и ориентация евреев на принятие позитивной части наследия британской мандатной администрации — от активного персонального участия англичан в управленческих структурах до акцепции британской правовой системы.
Другая характерная вещь — организация университета на самой ранней стадии колонизации. Это понимание необходимости иметь собственный научно-образовательный центр — несмотря на изобильное присутствие в ишуве специалистов, подготовленных в ведущих университетах Европы, — дорогого стоит. Впрочем, в этом вопросе евреи не были первопроходцами — достаточно сказать, что несколько весьма известных университетов США старше самих Соединенных Штатов как минимум на столетие.
И наконец, самый яркий и «назидательный» момент, отчасти связанный все с той же проблемой укорененности Израиля в ближневосточном контексте. По мысли автора, важнейшей ошибкой ранних сионистов стало то, что арабское население Палестины не рассматривалось ими как самостоятельная проблема. Их волновали отношения с Османской империей, европейскими державами, еврейскими организациями диаспоры, проблемы изыскания средств, сельскохозяйственные технологии — все, что угодно, только не арабы. Пышным цветом расцветал пучок совершенно инфантильных представлений: дескать, мы дадим арабам денег и они радостно покинут Палестину, или же: арабы восхитятся достигнутым нами прогрессом и станут с нами сотрудничать и т. п. И даже в начале двадцатых годов, когда вооруженные столкновения с арабами стали регулярными и привели к заметному числу жертв, все это еще долго воспринималось как относящееся к проблеме общеуголовной преступности. Лишь Владимир Жаботинский (этот, как видно, не слишком симпатичный автору книги ярчайший пасынок русской культуры) призывал не стесняться смотреть в глаза реальности, называя вещи своими именами: врагов — врагами, конкуренцию — конкуренцией, насилие как метод — насилием и т. д.
Увы, изложение всего последующего хода дел наводит на мысль, что первоначальные успехи молодого Израиля позволили и дальше не затруднять себя определенностью в этом вопросе. В итоге даже в самый успешный период истории страны — от Шестидневной войны до Войны Судного дня — политика Израиля в отношении палестинских арабов носила как бы шизофренический характер, напоминая одновременное движение в противоположных направлениях. Масштабные вложения в социальное развитие населенных арабами территорий сочетались с интенсификацией поселенческого движения, экономическая интеграция палестинцев — с мерами сегрегации. Говоря проще, еврейское государство так и не удосужилось четко сказать арабам территорий (а перед тем — себе самому), чего же оно от них хочет в перспективе: интеграции, ассимиляции, изгнания, уничтожения или чего-то еще. То есть палестинским арабам не было дано ориентира для формирования собственного отношения к Израилю. Чем это плохо? Тем, что с неизбежностью, просто по законам функционирования человеческой психики, порождает, во-первых, разноголосицу самых неожиданных фантазий, а во-вторых и в главных — мощную фрустрацию, следствием которой неизбежно становится агрессия, как ни странно направленная и на тех, кто проводит в арабский квартал водопровод и проч. Иначе говоря, открытое объявление всех арабов территорий врагами Израиля, а целью еврейского государства — выселение их прочь едва ли создало бы более питательную среду для интифад и террора, нежели та хаотичная политика, которая в действительности имела место.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Говард М. Сакер. История Израиля от зарождения сионизма до наших дней. Пер. с англ. В. Гопмана и В. Орла. Т. 1–3. М.: Текст; Книжники, 2011.