[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2013 ШВАТ 5773 – 2(250)
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
Геннадий Несис
Спросите у нынешних старшекурсников, какие чувства у них вызывает почти забытое слово «распределение», и большинство из них безразлично пожмут плечами. Совсем иное значение и в прямом и в переносном смысле имело это понятие в советские времена.
Для нескольких поколений наших студентов-выпускников исход по сути формального и чисто бюрократического действа — распределения на работу по окончании высшего учебного заведения — мог решающим образом повлиять не только на профессиональную карьеру, но и на личную жизнь, и даже на судьбу так называемого «молодого специалиста». В конце 1960-х годов распределение, в сравнении со сталинскими временами, проходило довольно либерально: выпускников-ленинградцев чаще всего направляли на работу по месту жительства. В первую очередь это касалось будущих обладателей дипломов технических вузов. Бесчисленные конструкторские бюро и научно-исследовательские институты, расплодившиеся на берегах Невы, могли поглотить любое количество младших научных сотрудников и инженеров. Все происходило по формуле Михаила Жванецкого: молодые специалисты «делали вид, что работали, а государство делало вид, что платит им зарплату».
Геннадий Несис. 1967–1968 годы
Этот краткий историко-социологический экскурс предназначен для молодого читателя. Представители моего поколения запоминали нервный, а для многих из нас и драматический акт распределения на всю жизнь. В тот сентябрьский день не было особых оснований для беспокойства. Одноклассница моей мамы и авторитетный специалист в области электрохимической промышленности заранее подготовила официальный вызов на работу в крупный научно-исследовательский институт, располагавшийся в пяти минутах ходьбы от моего дома. Я уже побывал в вестибюле этого «почтового ящика» (так в те годы именовались НИИ и КБ оборонного комплекса) и был представлен начальнику отдела, т. е. своему будущему начальнику.
Персональный запрос на молодого специалиста, скрепленный соответствующими подписями руководства, я заблаговременно сдал в деканат своего факультета, и, как мне представлялось, мое предстоящее распределение должно было превратиться в чистую формальность. Однако я недооценил каверзность и непредсказуемость системы, в которой мы все существовали.
Мероприятие началось чинно и торжественно. В президиуме восседали: наш строгий и суховатый декан профессор Максим Максимович Сычев и бессменный заведующий кафедрой электрохимии (он занимал эту должность более тридцати лет), старый русский интеллигент Николай Павлович Федотьев, а в зале расположились представители заводов и научно-исследовательских институтов, подавших заявки на выпускников ведущего химического вуза страны. Выпускников вызывали не в алфавитном порядке, а согласно среднему баллу, полученному по учебным дисциплинам. Говоря современным языком — по рейтингу. Круглых отличников в нашей группе не было, но обладатели высоких показателей (4,5–4,8 балла) выходили из аудитории быстро и в хорошем настроении. Дошел черед и до меня. Я уверенно вошел в зал. Секретарь деканата, громко объявив мою фамилию, сообщила, что на меня имеется персональный вызов из такого-то НИИ и «руководство института не возражает против направления Несиса Геннадия Ефимовича на работу в эту организацию». Хмурый декан предложил мне подойти к столу президиума и подписать соответствующее согласие. Я уже взял авторучку, с тем чтобы покончить с формальностями, как неожиданно на всю большую аудиторию раздался душераздирающий крик, прозвучавший воплем тяжелораненого зверя: «Нет! Нет! Ничего не подписывайте, мы отзываем наш запрос и вообще отказываемся от распределения к нам на работу в этом году!» Я резко обернулся и увидел вскочившего со своего места и размахивающего руками взволнованного мужчину в строгом сером костюме. В зале возникла немая сцена из гоголевского «Ревизора». Два растерянных профессора с побагровевшими лицами, начальник первого отдела засекреченного учреждения с воздетыми к небу руками, девушка-секретарь с официальной бумагой, в которой не хватало только одной моей подписи, полный зал недоуменных зрителей и, наконец, я — главный герой трагифарса, застывший в нелепой позе в шаге от мощного, обитого зеленым сукном стола, за которым, видимо, сиживал еще Дмитрий Иванович Менделеев. Попытаемся понять, что стало причиной форс-мажорной ситуации, в которой оказались все действующие лица той незабываемой мизансцены.
Начальник первого отдела, вероятно, поленился запросить мои анкетные данные, а фамилия Несис его не насторожила, так как звучала скорее на прибалтийский манер, как Лацис или Райнис. Однако, увидев мою отнюдь не скандинавскую внешность, профессионал мгновенно оценил последствия своей оплошности и без объяснения причин дезавуировал запрос, подписанный его собственным институтским руководством, ибо опасался реакции совсем другого начальства и в совсем другом ведомстве. Опытный администратор, декан нашего факультета наконец взял себя в руки и прервал явно затянувшуюся паузу: «У меня есть предложение — отложить вопрос о распределении Несиса до окончания нашего заседания». Мне пришлось выйти в коридор и, пропустив вперед других студентов, унизительно дожидаться решения своей участи. Впрочем, я был не одинок. Вскоре в таком же незавидном положении оказалась одна из самых прилежных моих соучениц — уроженка Смоленска Галя Розенгард. Нас двоих пригласили к шапочному разбору — все перспективные места были уже заняты. Пришлось выбирать из двух производств, готовых принять на работу инженеров-электрохимиков с такими ненадежными фамилиями. Здесь необходимо подчеркнуть, что после Шестидневной войны на Ближнем Востоке прошло чуть больше года, и действовало негласное указание: «инвалидов пятого пункта» держать подальше от каких-либо технологических или тем более оборонных секретов. Я выбрал филиал ювелирного завода, расположенный внутри Гостиного Двора, а Галине предстояло заняться никелировкой металлических кроватей на мебельной фабрике. Часто вспоминая тот день, я думаю, как мне тогда повезло. Ведь стоило тому, поначалу проморгавшему мое неарийское происхождение кадровику выйти покурить, и я попал бы в «ящик», получил бы какой-никакой допуск и вся моя жизнь потекла бы по совсем другому — скучному и бессмысленному — руслу.
На следующий день на площадке лестницы, ведущей на кафедру
электрохимии, я встретил профессора Федотьева. Высоченный старик в долгополом
старомодном плаще крепко пожал мою руку пожелтевшими от привычного «Беломора»
длинными пальцами и, как-то мгновенно ссутулившись, произнес фразу, которую я
запомнил на всю жизнь: «Мне как русскому человеку вчера было очень стыдно». За
свою долгую жизнь в науке выдающемуся ученому и педагогу Николаю Павловичу
Федотьеву довелось быть руководителем многих сотен дипломных и курсовых
проектов, кандидатских и докторских диссертаций, но судьбе было угодно, чтобы
именно мне выпало на долю стать его последним выпускником. Защита моей
дипломной работы прошла в июне 1969 года, и вскоре, летом того же года, этого
замечательного человека не стало.
Внешне суровый и гордый старик как-то незаметно для постороннего глаза выделял
меня среди однокурсников. Нет, я не имел никаких поблажек, и финальная пятерка
по технологии электрохимических производств досталась мне с большим трудом. И
все же я чувствовал какое-то расположение с его стороны. Тому была причина: мой
дед Иосиф Альтшулер, так же как и Николай Павлович, был выпускником
металлургического факультета Петербургского политехнического института,
носившего во времена их студенчества имя Петра Великого, и, более того, учился
непосредственно у профессора Павла Павловича Федотьева (1864–1934) — одного из
создателей отечественной алюминиево-магниевой промышленности, отца моего
научного руководителя. Осадок от отвратительной сцены, разыгранной во время
моего распределения, сохранился надолго, но сейчас та история воспринимается
мной как гротесковый эпизод из бесконечного общественного фарса, в котором мы
вынуждены были играть предназначенные нам роли. К счастью, в фойе этого театра
абсурда, отгороженного от мира железным занавесом, можно было играть по другим
сценариям: любить своих близких, встречаться с друзьями, писать стихи,
увлекаться шахматами и, конечно, общаться с представительницами прекрасного
пола, что не так уж и мало. Черт с ним, с ювелирным заводом, жизнь-то
продолжалась!
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.