[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2012 ТИШРЕЙ 5773 – 10(246)
САЛО БАРОН. КОНЕЦ ЮДОЛИ СЛЕЗ
на четыре вопроса отвечают: олег будницкий, галина зеленина, аркадий ковельман, александр локшин
Беседу ведет Афанасий Мамедов
Долгое время я не понимал, почему в юности застрял после первых томов Генриха Греца и что так мешало мне позже, когда прорывался в историю евреев Семена Дубнова, хотя знал, что оба варианта его истории (многотомный и сокращенный) считались самыми значительными трудами со времен Греца. Мог ли я тогда предположить, что юдоль еврейских слез не одного меня раздражала, что где-то там, за водами Атлантики, давно уже вызрела новая идея: «историю евреев надо не оплакивать, но возвеличивать». Представителями этой новой, теперь уже, надо полагать, старой точки зрения в той или иной степени можно назвать Сесила Рота, Пола Гудмана, Абрама Леона Сахара, Соломона Грайзеля и, конечно же, Сало Уиттмайера Барона, основного застрельщика идеи и автора «Социальной и религиозной истории евреев». Сей капитальный (18 томов) труд никогда не переводился на русский, и теперь, благодаря стараниям издательств «Книжники» и «Текст», при поддержке семьи Аминовых и Фонда «Ави Хай», выходит, наконец, первый том легендарной «Истории» в переводе Виктора Гопмана.
ОДНА ИСТОРИЯ НИКАК НЕ ОТМЕНЯЕТ ДРУГУЮ
ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ
Историк, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН
Афанасий Мамедов В чем главное отличие «Истории евреев» Сало Барона от «Истории евреев» Генриха Греца и Семена Дубнова? С выходом в России многотомного издания Барона не снизится ли интерес к трудам его предшественников?
ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ Каждый историк пишет свою историю. Кто-то пользуется широким кругом источников, кому-то хватает меньшего количества, у одного одни представления о жизни и об истории, у другого — иные. Одна история народа не повторяют другую, и одна история никак не отменяет другую. Сало Барон говорил, что он противник слезливой интерпретации еврейской истории: «У евреев были не только периоды страдания». Имелась в виду, в частности, «История евреев» Генриха Греца. Поэтому вполне можно сказать, что «История евреев» Барона в значительной степени альтернативна «Истории евреев» Греца. Если говорить об «Истории евреев» Семена Дубнова, то тут Дубнов, на мой взгляд, несколько ближе к Грецу, чем к Барону. Дубнов безусловно великий историк; он был одаренным самоучкой, возможно, последним крупным историком, не получившим специального образования. Барон же получил блестящее образование в Вене, был прекрасно подготовленным профессиональным историком. И отнюдь не случайно, что именно Сало Барон создал научную школу по изучению истории евреев в США, не случайно более тридцати лет был профессором Колумбийского университета, возглавлял кафедру иудаики. Говорить, что одно убьет другое, в высшей степени непродуктивно, тем паче я сильно сомневаюсь, что кто-то будет читать все 18 томов Барона. У Дубнова более компактное сочинение. Если говорить о Греце, он, конечно, безнадежно устарел, и не думаю, что к нему будут обращаться ученые, это скорее археологический материал для любителей-ценителей. Дубнов тоже устарел, и Барон в значительной степени устарел, все эти работы написаны давным-давно, и современная историография ушла от них далеко вперед, хотя Барона это касается в меньшей степени.
АМ Фундаментальное исследование Греца и Дубнова превратило достоверность библейских сказаний в нечто само собой разумеющееся. Как, на ваш взгляд, обстоит дело с трудом Барона? В чем его минусы и плюсы? Долго ли бароновская «История евреев» будет «последней и самой современной»?
ОБ Не последняя и не современная. Хотя, должен признаться, что не знаю другого такого гигантского компендиума. Более компактные работы были. Например, была работа под редакцией Бен-Сассона, есть ее перевод на русский язык. Она тоже во многом устарела. Наши знания увеличиваются с такой скоростью, способности к анализу источников и круг этих источников расширяются настолько быстро, что, если человек хочет узнать что-то на современном уровне научного знания, ему необходимо читать отдельные монографии, тем более что их предостаточно. Правда, следует учесть, что я говорю как специалист по истории российского еврейства и говорю о нем, а не вообще об истории евреев. Ну вот взять хотя бы работы Майкла Станиславского, Джона Клира, Бенджамина Натанса и так далее: они составляют череду монографий, которые по существу в хронологической последовательности анализируют историю российского еврейства за почти два с половиной века его существования в Российской империи, в СССР и в постсоветских государствах. Если вы хотите получить действительно последнее слово науки, обращаться следует к этим трудам. Но, в отличие от этих монографий, Барон, конечно же, дает более систематическое изложение истории евреев; его книга, специально посвященная российским евреям, так и называлась: «Евреи России в царский и советский периоды». Она достаточно интересна, хотя вышла еще в 60-х годах прошлого века, но за постсоветский период мы получили такое количество источников и работ, что книга эта в какой-то степени потеряла свою актуальность.
АМ Как вы относитесь к мнению некоторых современных израильских историков, скажем школы Шломо Занда, полагающих, что история евреев начинается со времен Эзры и Нехемьи, а не со времен Авраама и Ицхака?
ОБ Вы имеете в виду книгу «Кто и как изобрел еврейский народ»? Я пролистывал ее, она мне показалась достаточно спекулятивной. Не слишком убедительное сочинение, рассчитанное на сенсацию. Вообще, что касается Шломо Занда и компании. Напрашивается аналогия со Львом Гумилевым: к источникам этот историк относился с некоторым пренебрежением, предпочитал строить умозрительные конструкции. Вот Шломо Занд, на мой взгляд, еврейский аналог Гумилева.
АМ На сегодняшний день традиции Сало Барона продолжает только его школа?
ОБ С моей точки зрения, продолжателями традиции Сало Барона является любой историк, использующий в своих работах научные методы. Я уже перечислял имена некоторых историков, которых можно считать продолжателями Барона, число их можно умножить. Сегодня довольно много историков — а я сейчас говорю об истории российского еврейства и не берусь судить о временах библейских — есть целый ряд ученых совершенно замечательных. К сожалению, некоторые из них уже ушли из жизни: Йонатан Френкель, Джон Клир. Назову книги Френкеля «Пророчество и политика», Джона Клира «Россия собирает своих евреев», переведенные на русский язык, назову «Еврейский вопрос в императорской России» того же Клира, книгу Майкла Станиславского «Николай I и евреи», Бенджамина Натанса «За чертой», последняя тоже переведена на русский. Не могу не вспомнить работу Джеффри Вайдлингера о еврейской культуре, недавно вышедшую книгу Кена Мосса о еврейском культурном ренессансе в период революции. Это все по-английски. И у нас в России люди работают и пишут. Назову прекрасную работу Виктора Кельнера «Миссионер истории. Жизнь и труды Семена Марковича Дубнова», монографии Владислава Иванова о еврейских театрах («Габиме» и ГОСЕТе), есть работа Анатолия Иванова — о еврейском студенчестве… Систематически публикуются источники, например, в последние годы вышло семь томов «Архива еврейской истории» под редакцией вашего покорного слуги. Сегодня выходит много важных научных работ, посвященных тем или иным аспектам истории евреев. Читали ли авторы этих сочинений работы Сало Барона? Думаю, большинство читали, те, которые пишут на английском, — точно. И они, несомненно, в известном смысле продолжают научные традиции Сало Барона.
88% ТРУДА БАРОНА — «ДОЛГИЕ» СРЕДНИЕ ВЕКА
ГАЛИНА ЗЕЛЕНИНА
Историк
АМ Собирая в Сети информацию о Сало Бароне, я постоянно наталкивался на Шломо Занда и его книгу «Кто и как изобрел еврейский народ». Скажите, когда Шломо Занд пишет: «Сегодняшние еврейский расизм и изоляционизм, к сожалению, порождены не только былыми гонениями и историческими катастрофами: они черпают немалую силу в еврейской мифологии и доморощенной этноцентрической историографии», это касается как-то Барона и его «Истории евреев»?
Галина Зеленина В наименьшей степени. (Хотя не могу отвечать за Занда, очень ориентированного на эпатаж, удачной стратегией которого, как известно, является ниспровержение авторитетов.) Получивший три докторские степени (причем не по иудаике, естественно, а по истории, праву и политологии) в Венском университете, одном из лучших в Европе, затем профессор престижного Колумбийского университета и почетный доктор еще десятка американских и европейских университетов, полиглот, наконец, Барон вряд ли подходит под определение «доморощенный». Что до упреков в изоляционизме и этноцентризме — среди главных достижений Барона традиционно называют как раз «выход из гетто», даже на двух уровнях: рассмотрение еврейской истории в широком компаративном контексте истории окружающих обществ и включение Jewish studies в систему «нормальных» университетских дисциплин в США, за что его почтила еще Ханна Арендт (он стал первым профессором еврейской истории в мире — за исключением Израиля).
АМ В первой половине ХХ века увидели свет «Истории евреев» Пола Гудмана, Макса Райзина, Абрама Леона Сахара, Соломона Грайзеля… У каждого из них был свой подход. Сало Барон добавил к этому списку свою «Социальную и религиозную историю евреев». В чем основная специфика бароновской «Истории»?
ГЗ Это видно из названия. В смещении фокуса с политической истории, в которой евреи на протяжении столетий не преуспевали и в рамках которой привычнее всего рассуждать об их дискриминации, изгнаниях и другом, на социально-экономическую и культурную. Этот сдвиг вообще характерен для исторической науки Новейшего времени, в иудаике — с традиционным опозданием — он происходит в середине ХХ века. Например, параллельно со 2-м изданием «Истории» Барона выходит многотомный труд Шломо-Дова Гойтейна «Средиземноморское общество», основанный на материалах Каирской генизы, и там те же акценты — по томам: экономика, общинная структура, семья, повседневность, ментальность. Если говорить не об объекте исследования, а о концепции, то брендом, конечно, стала «антилакримозность» — отказ видеть в страдании центральное содержание еврейской истории. Если говорить о структуре — специфика в дисбалансе: Барон, изначально специалист по еврейской истории Нового времени, посвятил 88% своего труда «долгим» Средним векам (VII–XVII). И наконец, его 2-е издание — это чрезвычайно объемный и очень сложнопостроенный труд, в котором невозможно комфортно прочитать про какую-либо одну тему или период, и это вызывало немалую критику.
АМ Некоторые критики «Истории евреев» Барона полагают, что на его грандиозный труд повлияла «точка обзора»: еврейское прошлое открывалось ученому из относительно благополучного Нью-Йорка, тогда крупнейшего в мире убежища восточноевропейских евреев. Если бы Барон не эмигрировал в США в 1926 году, изменились бы какие-то положения его «Истории евреев»?
ГЗ История, как говорится, не имеет сослагательного наклонения, и в данном случае это особенно верно. Если бы Барон не эмигрировал, он вряд ли написал бы свою «Историю евреев», ибо вряд ли бы выжил при известных обстоятельствах. Его сестра и родители погибли.
АМ Вышло так, что параллельно с первым томом Сало Барона я читал «Сефер а-кузари» рабби Йеуды Галеви, о котором Барон уже в первом томе упоминает несколько раз. Мне кажется, что «Кузари» — одна из самых сжатых и поэтических версий «истории евреев» — могла послужить маяком для Сало Барона. К тому же и мудрец из книги Галеви высказывает то же мнение, что и Барон: еврейский народ страдал не меньше, но и не больше, чем другие. Вообще, насколько оригинально это умозаключение Барона?
ГЗ Йеуда Галеви существовал, как вы говорите, в «относительно благополучной» Испании, как и Барон — в «относительно благополучной» Америке. Галеви считал изгнание исключительным страданием еврейского народа, но он еще не знал о грядущих изгнаниях из европейских стран, кровавых наветах, серийных погромах в Центральной Европе и так далее, ну и главное, конечно, — о Холокосте. Барон начал создавать свою «Историю» из лекций в середине 1930-х годов, первое издание вышло в 1937-м, но 18-томная полка, как мы ее знаем, — уже постхолокостный продукт. Короче говоря, после Холокоста еврейский историк не мог «принижать» объем страданий еврейского народа. Его центральный месседж, скорее, в несколько ином сопоставлении: еврейский народ страдал не меньше, но и не больше, чем радовался, ел-пил, чтил Б-га, творил, любил, перемещался в пространстве, плодился и размножался. Этот тезис, хоть и считается изобретением Барона, на самом деле не полностью оригинален: его предшественники, включая самого Генриха Греца, считающегося воплощением «слезливого» подхода к еврейской истории, находили в ней позитивные стороны, делая акцент на культурных достижениях или широко прославившихся персоналиях.
ШКОЛУ ТВОРИТ СОВМЕСТНО ПРОЖИТЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ ОПЫТ
Аркадий Ковельман
Историк, заведующий кафедрой иудаики Института стран Азии и Африки МГУ
АМ Йосеф-Хаим Йерушалми в своей книге «Захор» утверждает, что вся еврейская историография Нового времени — «дерево без корней», что она полностью оторвана от еврейской коллективной памяти, которая — с конца библейской эпохи — сохранялась отнюдь не через исторические тексты. Как вы полагаете, так ли это и в какой степени утверждение это применимо к Барону, учителю Йерушалми?
Аркадий Ковельман Я думаю, это утверждение следует отнести ко всей еврейской культуре Нового времени в той мере, в какой эта культура пыталась быть культурой Нового времени (романтической, гегельянской, позитивистской), а не традиционной раввинской ученостью. Для того, чтобы познать себя (добраться до своих корней), надо было забыть себя, научиться смотреть на себя извне, чужими глазами — так развивается любая культура. Например, итальянской или французской историографии в эпоху Возрождения надо было обрубить свои средневековые корни и привиться к стволу греческой и римской культуры, чтобы стать историографией. Мне кажется, что уже поколение Сало Барона возвращалось к еврейским корням, пыталось вновь усвоить талмудический стиль мышления и исследования. В полной мере процесс возвращения пошел позже, в конце XX столетия, в эпоху постмодерна. У больших историков этой эпохи талмудический стиль мышления начинает торжествовать, история (как наука) сливается с экзегезой (толкованием текстов), возникает историография, которую я назвал бы «экзегетической». (Я пытался писать об этой историографии в своей книге «Герменевтика еврейских текстов»[1].) У Сало Барона мы найдем признаки такого «возвратного» подхода: блестящий анализ раввинистических текстов, вскрытие глубинных слоев этих текстов на службе исторической науки. Но подобный же подход виден и у некоторых его современников — Макса Кадушина, Ильи Бикермана, Сола Либермана и других (о них как о «современниках» можно говорить приблизительно, они принадлежали не к тому же самому поколению).
АМ Известно мнение, что многотомник Барона устарел не сейчас, через несколько десятков лет, а сразу — что каждый том устаревал по мере написания, не успев еще даже выйти. Какого рода устаревание здесь преобладает — фактографическое (обнаруживались новые факты, новые источники) или парадигматическое/методологическое — и какое опаснее? И насколько эта устарелость кардинальна: кому-то сейчас все-таки нужен Барон, кроме историков еврейской историографии, или нет?
АК Я думаю, что устарели (возможно) какие-то отдельные главы. Другие главы устарели не более, чем написанное вчера. Устарел, скорее, проект Барона — создание одним историком великого обобщающего труда. Но такое «старение» говорит о слабости потомков, а не о глупости предков. Конечно, никому сейчас не придет в голову последовать Эдуарду Гиббону и написать историю упадка и крушения Римской империи. Но это не делает труд Гиббона, созданный в XVIII столетии, устаревшим. К «Упадку и крушению» возвращались думающие люди (англичане в особенности, Черчилль например) в пору второй мировой войны и в годы падения Британской империи, к нему надо вновь обратиться сейчас, когда новое варварство угрожает смести новый Рим. Сколько бы мы ни вглядывались в детали еврейской истории, мы рискуем принять слона за змею, спутав целое с частью. Чтобы браться за такие проекты, как проект Гиббона или проект Сало Барона, нужно, кроме таланта и смелости, иметь фантастический уровень образования, а также некоторый досуг. Я думаю, в будущем (которое должно наступить) появятся и новые Гиббоны, и новые Сало Бароны. Кто-то вновь попробует единым усилием создать исторический синтез. Но сова Минервы, как известно, вылетает в сумерках.
АМ Барон известен не только как автор многотомной «Истории евреев», но и как учитель, воспитавший целую плеяду американских еврейских историков. Зачем нужна школа в истории? Разве не может отдельно взятый исследователь, изучив соответствующую литературу, творить без учителя и коллег?
АК Творить без учителя и коллег мы обязаны, иначе из нас просто ничего никогда не выйдет. Мы обязаны совершить отцеубийство (то есть от учителей отречься, про коллег забыть) — об этом еще Платон писал. Отрекшийся от учителя ученик открывает свою школу (Аристотель, например, не остается в Академии Платона, а создает Лицей). Вообще, школа нужна не столько ученикам, сколько учителям. Ночной кошмар учителя — не воспитать учеников, остаться бездетным. Школу творит не столько учитель, сколько совместно прожитый культурный опыт. Для меня пример такой школы — русские еврейские историки, жившие за пределами России после революции 1917 года. Это Илья (Элиас) Бикерман, Виктор (Авигдор) Чериковер, Бенцион Динур (Динабург). Они умудрились унести с собой из России в Америку, Германию, Францию, Палестину не только опыт общения со своими учителями, великими русскими антиковедами Жебелевым и Ростовцевым, но и опыт русской интеллигенции начала XX века, увлечение народничеством и легальным марксизмом, ужасы революции и Гражданской войны, пророчества Александра Блока. Отсюда общие черты в их творчестве (внимание к социально-экономической истории, к классовой и революционной борьбе и тому подобному).
АМ Вы разделяете мнение Занда, что история Израиля находится в Израиле под фактическим запретом?
АК Пример Шломо Занда как раз показателен для рассуждения о школах. Шломо Занд совершил не просто отцеубийство, не просто отрекся от школы, он попытался вообще выйти за пределы гуманитарной научной мысли — в область параистории (паранауки). Аналогичную операцию в России совершил Фоменко. Я не думаю, что в Израиле писатели и историки скрывают какие-то позорные факты еврейской истории, напротив, такие факты они часто муссируют. В большой моде среди израильских историков и литераторов — постсионизм, пересчет обид, нанесенных евреями арабам. Заодно считают и обиды, нанесенные ашкеназами-сионистами восточным евреям (йеменским, египетским и прочим). Более того, израильские историки (Исраэль Юваль, Ора Лимор и другие) пытаются объективно понять антисемитизм, осознать его не как навет, клевету и козни, а как опыт реального сосуществования христиан с евреями и как обмен культурными мифами. В сосуществовании христиан и мусульман с евреями вообще неизбежны враждебность и взаимные обиды, как неизбежны они в любом человеческом общежитии. Каждая из сторон считает себя жертвой и готова написать историю своих страданий. Например, Шульгин или Солженицын писали о страданиях русского народа, обиженного евреями. Манефон, Апион и Аппиан повествовали о страданиях египтян и египетских греков, обиженных евреями. Вспомним, что Сало Барон одним из первых призывал не видеть в еврейской истории только мартиролог. Евреи занимали и занимают определенную нишу в обществе (как Государство Израиль занимает определенную нишу в мировом устройстве). Я бы сравнил эту нишу с полем у подножия вулкана (Этны или Везувия). Поля, созданные вулканической лавой и пеплом, чрезвычайно плодородны. Но время от времени вулкан просыпается и сжигает тех, кто живет рядом с ним. Бернард Шоу (устами одного из своих персонажей) говорил, что евреи возделывают не землю, а свои мозги (хорошо бы ирландцам заняться тем же). Вероятно, мозги — это и есть самое плодородное, но и самое опасное поле, приносящее несметные барыши и страшные беды.
БАРОН ПОДЧЕРКИВАЛ ЦЕННОСТЬ ДИАСПОРЫ
Александр Локшин
Историк
АМ Еще не вышел в свет первый том «Социальной и религиозной истории евреев» Сало Барона на русском языке, а некоторые наши историографы уже говорят: «Все замечательно, и Барон, конечно, замечательный, вот только издавать его нужно было лет этак двадцать назад». Каково ваше мнение?
Александр Локшин Мое мнение созвучно с этой оценкой. Правда, в ту пору в России эти тома было некому перевести, отредактировать и издать. И за один год 18 томов не издашь. В Америке они выходили с 1952 по 1969 год, то есть, как раз обратившись к ним в начале 1990-х годов, аккурат к нашему разговору и издали бы. Читателей оказалось бы еще меньше, чем сейчас. Тогда народ уезжал из страны, и требовались совсем иные книжки. И сейчас исследования Барона интересуют ограниченное число исследователей. Те, кому он нужен, смогут прочитать его и на английском. Хотя труды Барона, как я уже заметил, востребованы в очень малой степени. Достаточно открыть любые современные издания по еврейской истории, в особенности по Восточной Европе и России. Однако его антилакримозная концепция оказала огромное влияние на современную еврейскую историографию и в Америке, и в Европе, и в Израиле. Впервые она была изложена в его статье «Гетто и эмансипация», опубликованной в 1928 году. Прежде всего, это прочтение еврейской истории оказалось востребованным в США, где многомиллионная еврейская община меньше всего претендовала на роль гонимой и преследуемой. Она не желала мириться с тем, что роль жертвы во все времена была отведена евреям. Многие известные события, описанные предшественниками Барона, такими архитекторами еврейской историографии, как Генрих Грец и Семен Дубнов, получили совершенно иную интерпретацию у Барона, а под влиянием его интерпретаций и другими историками. К примеру, погромам начала 1880-х годов в Российской империи Барон не уделяет так много внимания, как другие авторы, он не рассматривает их как начало новой эпохи в еврейской истории. Он стремится показать, что еврейская эмиграция из Восточной Европы началась раньше как минимум на несколько лет, и объясняет ее разразившимся голодом, который заставил предпринять подобные действия и украинцев и белорусов, а не только евреев. Важным фактором, определившим массовый характер эмиграции, стало развитие техники и установление в ту пору постоянного пароходного сообщения европейских стран со странами Нового Света, прежде всего, конечно, с Америкой. Так, на одном примере я показал, какие факты использовались Бароном в обоснование его антилакримозной концепции. Точно так же и многие другие события нашли у Барона иную интерпретацию. Если средневековые гетто в традиционно еврейской историографии, возникшей под влиянием Хаскалы, рассматривались как нечто чрезвычайно негативное в еврейской жизни, то Барон писал, что евреи гетто чувствовали себя в безопасности и именно за их стенами проходила их повседневная жизнь, формировались ценностные ориентации. На прочтение Бароном еврейской истории повлияли сами условия американской жизни. Перед Бароном — первым руководителем первой кафедры иудаики в американском университете — стояла задача представить еврейскую историю как историю созидания, поиска и творчества, адекватного ответа на вызовы, с которыми сталкивался еврейский народ за свою многотысячелетнюю историю. Он писал о еврейской истории не как о бесконечном мартирологе, а как об истории, которая должна вызвать восхищение и гордость. Первые постсоветские исследователи еврейской истории в основном, конечно, опирались на труды и оценки Семена Дубнова. Барона они не знали и не читали. Поэтому, если бы случилось чудо и концепция Барона стала известна в России, в то время это несомненно сыграло бы позитивную роль, перебросило мост между возрождавшейся еврейской историографией в России, Украине, Беларуси, Балтии и западными коллегами.
АМ Семен Дубнов так и не реализовал свое многолетнее намерение написать историю русских евреев. Можно сказать, что Барон сделал это за него?
АЛ Мне трудно сказать, что бы написал Дубнов, мы знаем только то, что написал Барон, но его книга «Евреи России в царский и советский периоды» стала сигналом для начала бурного развития русско-еврейской историографии в США и вообще на Западе. По оценке специалистов, она стала обобщающей работой, соединившей в себе взгляды и мнения целого коллектива историков за многие десятилетия. Мне кажется, ее значение прежде всего в этом. Возвращаясь к первому вопросу, скажу, что с выходом в переводе на русский первого тома сочинений Барона важно обратить внимание на, по крайней мере, десяток интереснейших работ среднего и молодого поколения еврейских историков, занимающихся переоценкой многих устоявшихся концепций российского и советского еврейства, которые вводят в научный оборот целые пласты неизвестных прежде фактов и событий, органически соединяют исторический, литературоведческий и антропологический материал.
АМ Ицхак Байер, первый заведующий кафедрой еврейской истории в Иерусалимском университете, автор знаменитой книги «Диаспора», вменяет в вину Барону, что тот рассматривал еврейскую историю через призму «диаспоры», и это якобы не позволило ему разглядеть внутренние силы «еврейской нации», «проявившиеся еще в древности и направляющие ее до сих пор». Вы согласны с Байером?
АЛ Существуют разные версии еврейской истории, тут нельзя говорить, кто прав, кто не прав, разные концепции, разные взгляды помогают глубже понять историю евреев. Новый Израиль, формируя государство, создавал собственную мифологию, свое «полезное прошлое», и прежде всего это видно в работах Бенциона Динура. Динур — один из творцов новой еврейской историографии, министр просвещения, кстати, друг и соратник Байера. У Динура все события, которые происходили в еврейской истории, концентрировались вокруг Эрец-Исраэль. Галут изживался из еврейской истории. Существовало как бы две истории: древняя в Эрец-Исраэль и история возрождающейся еврейской государственности в Палестине. Все остальное, если об этом писали, подавалось однозначно — в контексте возвращения. Для Барона, выходца из Галиции, — хотя во многом как историк и как личность он сформировался уже в американской атмосфере — очень важно было подчеркнуть ценность и значение диаспоры.
АМ В чем все-таки основные отличия школы американской от школы иерусалимской под руководством Байера и Динура?
АЛ Я бы не стал называть труды Барона относящимися к «американской» школе. Такого понятия, насколько мне известно, в историографии не существует. Действительно, иерусалимская школа, те книги, которые они издавали в Израиле, по крайней мере в 1950-х — начале 1980-х годов, трактуют историю еврейского народа таким образом, что Земля Израиля неизменно находится в центре всей еврейской истории. Труды Барона в Соединенных Штатах, как и дореволюционная российская иудаика, в лице Дубнова, рассматривала еврейство в первую очередь как общность, сформировавшуюся в Европе. В настоящее время, в условиях тесного обмена идеями и людьми, мне представляется, вряд ли можно говорить об особых географических центрах, тем более в западной иудаике, хотя некоторые особенности в тематике исследований, конечно, сохраняются. Но разнообразие лишь на пользу международным еврейским исследованиям. Российская иудаика медленно, но верно развивается в общем мейнстриме.
Не могу не согласиться со своими собеседниками: «Историю евреев» Сало Барона следовало издать лет эдак десять, а лучше пятнадцать назад, но из этого никак не вытекает, что издавать ее уже нет смысла. Кто сказал, что Барон нужен исключительно специалистам? И потом, замахнуться на такой проект раньше у российского еврейства не было возможности, а теперь есть, и полка Барона будет свидетельствовать о том, что «российская иудаика медленно, но верно развивается в общем мейнстриме».
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. А. Б. Ковельман. Герменевтика еврейских текстов. (Учебное пособие к курсу «Источниковедение истории евреев».) М.: Книжники; Текст, 2012.