[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2012 АВ 5772 – 8(244)
СИГАЛИТ ЛАНДАУ: «Мама мне пела на идише и по-немецки»
Беседу ведет Ирина Мак
В московской Галерее на Солянке прошла выставка израильской художницы Сигалит Ландау. Первая в России, хотя работы ее уже видели в нью-йоркском МоМА, парижском Центре Помпиду и на кассельской «Документе». А проект, сочиненный Ландау для последней биеннале современного искусства в Венеции, сделал израильский павильон одним из cамых ярких в Садах Джардини. Фрагменты биеннального проекта оказались, среди прочего, и на выставке «Бесконечные игры», по которой меня провела Сигалит.
Ирина Мак Здесь есть видео с ботинками, показанное в Венеции. Очень к месту: галерея располагается в знаменитом Соляном доме, на месте соляных складов Ивана Грозного.
Сигалит Ландау Помещение располагает: в этих залах хорошо показывать кино. Думаю, что и история с соляными складами не случайна. Хотя за моей спиной вы сейчас видите сахар — «Арабский снег», сделанный в 2001-м для выставки в Нью-Йорке. Арабским снегом называют сладкую вату. Вообще, пища, ее прием и выход наружу, метаболизм, есть основа моей работы. Сахарная нить могла бы стать материалом для изображения арабской вязи, которой я, впрочем, не понимаю. Но она важна для нашего мира, мы окружены ею. И удивительно, как по-разному происходит трансформация сахара и соли.
ИМ Поясню читателям суть «соляного» фильма: под ботинками, покрытыми солью, тает лед. В Венеции народ глаз не сводил с этих башмаков, пока они не утонули.
СЛ Я месяц держала ботинки в воде Мертвого моря, и они покрылись таким слоем соли, что окаменели, как жена Лота. А зимой я отвезла их в Польшу и поставила на лед озера. За 12 часов соль растопила лед, ботинки утонули. В фильме процесс ускорен до восьми минут. Конечно, эта соль, которая топит лед, — тоже символ. И город Гданьск взят не просто так: это часть революционной истории XX века, здесь родилась «Солидарность».
ИМ В «Колючей хуле» девушка крутит хулахуп из колючей проволоки. Лица не видно, но ведь это вы?
СЛ Я, но вы не должны беспокоиться: проволока вывернута колючками наружу, а адреналин мешал чувствовать боль. Колючая проволока — это попытка сформулировать мою обеспокоенность темой границы. Я снимала на южном пляже Тель-Авива, который остается единственной мирной границей Израиля. С других сторон — границы, имеющие куда более драматичный смысл. Я начертила на песке квадрат метр на метр и, стоя в нем, крутила свой хулахуп. Это было на рассвете, когда на пляже никого не было, только редкие пожилые люди. Среди них были совсем старики, у кого-то из них номера на запястьях, со времен войны. Я всегда замечаю такие вещи: мой отец рожден в концлагере. Это одна из моих первых видеоработ. Из 13 фильмов, которые вы здесь видите, всего три были смонтированы, а остальные сняты одним планом. Я поняла, что можно обойтись без монтажа, еще снимая учебные фильмы во время службы в израильской армии. Я вынуждена была по многу раз все переделывать и тогда уже поняла, что предпочитаю не управлять реальностью, а дать ей развиваться самой.
ИМ Это видео вызывает ассоциации с перформансом художницы Марины Абрамович «Lips of Thomas» (1975), где она вырезала пятиконечную звезду на животе.
СЛ Марина вырезала звезду, понимая, что будет кровь. И ее работы 1990-х всегда меня вдохновляли, она для меня до сих пор икона. Но у меня не было цели поранить себя. Мое тело здесь — рабочий материал.
ИМ Как долго вы стояли?
СЛ Около получаса, пока не приехала полиция: в Тель-Авиве нельзя быть на пляже голым, это не Эйлат. Но это правильная идея — смотреть на мои работы с точки зрения времени. Посмотрите на эту женщину, которая высовывается из окна и начинает красить стену снаружи, насколько дотягивается ее рука («День сделан», 2007. — И. М.). Сюжет — дань еврейской традиции, принятой в диаспоре: оставлять одну стену незавершенной, без краски, в память о разрушении Храма и Исходе. Потому что никакой дом в изгнании не будет вашим домом до конца. Поэтому я крашу стену не внутри, а снаружи. Как любой пейзаж, это окно в мир. Я выглядываю в окно и пытаюсь изменить мир вокруг. И эта работа связана для меня с другим фильмом, который называется «Хула трех мужчин» и был снят в 1999-м, пока я жила в Лондоне. Я позвала трех соседей-актеров, купила 20 бутылок пива. Когда все было выпито, связала их — им это понравилось — и заставила крутить трехметровый хулахуп. Будучи связанными, они превратились в единый организм, подчиненный центробежной силе. Как люди, которые, объединяясь, работают над общим делом. Это те связи, которые мы сами выбираем, они нас держат и позволяют вместе что-то создавать.
ИМ Ваши работы нуждаются в пояснениях. Или нет? Как вообще люди смотрят на ваше видео или скульптуры, когда никто им ничего не разжевывает?
СЛ Иногда они находят в этих фильмах свои смыслы, в том числе политические. И хотя я не люблю говорить о политике, «Хулу трех мужчин» я отправила бы куда-нибудь в Бейрут или Иорданию, имея в виду, что искусство иногда имеет свойство решать проблемы без участия политиков. Когда людей захватывают в заложники, их тоже связывают, и они вынуждены сосуществовать. Другой пример: страны объединяются по доброй воле и находят в этом выгоду для себя. Вы посмотрите на лица этих трех приятелей — они же наслаждаются. Посмотрите на людей, собирающих арбузы («Рабочее название МЖ», 2010. — И. М.), — я снимала их в деревне Манна, около Назарета, где арабы и израильтяне вместе выращивают арбузы. Их здесь выращивали всегда. Самым ранним упоминаниям об арбузах в этих местах пять тысяч лет. Но последние два тысячелетия евреям нельзя было иметь свою землю, они не могли ничего выращивать. И вот мы вернулись сюда и делаем то, чего были лишены. Арбузы — символ объединения и способ смотреть на происходящее без розовых очков, без чувства вины, без лишней романтики. Просто смотреть под ноги. Я была поражена этой волшебной хореографией: как они двигались! А в хореографии я знаю толк — я занималась балетом у Александра Лифшица, в свое время солиста балета Театра имени Кирова. Он был первым человеком, учившим меня дисциплине, музыке, отношению к искусству. Вы даже не представляете себе, насколько велико проникновение русского в израильское искусство.
Сигалит Ландау. Кадр из видеоарта «Стоя на арбузе в Мертвом море». 2005 год
ИМ Ваша семья тоже из России?
СЛ Бабушка — в 1934 году ее отправили в Биробиджан. А мама так и не выучила иврит. Она родилась в Англии, куда ее родители бежали из Вены. Если я могу показать своей дочери места в Иерусалиме, где я росла, то мне мои родители ничего такого показать не могли. Прервалась география поколений. Мама пела мне перед сном на идише и по-немецки. Иврит, будучи языком Библии, — совсем молодой язык, лишенный силы многих поколений. Мы словно заново возделываем свой сад, вкладывая в это разные смыслы, которые наслаиваются друг на друга и образуют что-то новое.
ИМ Я уже поняла, что вас вдохновляют арбузы. Я видела ваши арбузы в Музее Израиля. И увидела здесь.
СЛ Обратите внимание: в живописи израильских художников 1920–1930-х годов арбузы тоже играют большую роль. У Рубина, основоположника израильской школы, везде арбузы. С одной стороны, символ плодородия, с другой — воплощение мечты. Арбуз — один из символов Израиля, одно из моих любимых блюд — сладкий арбуз с фетой. Сахар и соль. И здесь то же самое: пятьсот арбузов нанизаны на канат, свернутый в спираль на поверхности Мертвого моря. Некоторые арбузы вскрыты, плотью наружу.
ИМ В центре спирали вы, а ваш правый глаз, который постоянно в соленой воде, — еще одна жертва искусству.
СЛ Не постоянно, а иногда, что вполне терпимо. Там, кстати, есть еще кадры, где я стою в воде на арбузе, и вот это действительно подвиг — со стороны фотографа. Сумасшедший человек, конечно же из России, без всякой страховки снял меня под водой. Он погрузился с камерой в Мертвое море! Никто прежде так не делал, и никто не видел дна Мертвого моря. А посмотрите, какая там красота.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.