[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2012 АВ 5772 – 8(244)
ИЛЬЯ РИССЕНБЕРГ: «ПОЭЗИЯ КАК ЯЗЫК МОЛЧАНИЯ»
Беседу ведет Андрей Краснящих
Поэт Илья Исаакович Риссенберг родился в 1947 году в Харькове. Окончил химический факультет Харьковского государственного университета. Публиковался в журналах «Новый мир», «Воздух», «©оюз Писателей», «Дети Ра» и др. Долгое время вел клуб русской поэзии при еврейском культурном центре «Бейт Дан». В поэтическом ландшафте Харькова Илья Исаакович — одна из самых заметных и самобытных фигур. В его сложной поэзии сплелись несколько традиций: русская, украинская и еврейская. Долгое время непризнанный, нынче он объект пристального внимания литературных критиков. В прошлом году книга стихов Ильи Риссенберга «Третий из двух» вошла в шорт-лист премии имени Андрея Белого, а в этом завоевала первое место в седьмой по счету «Русской премии».
Андрей Краснящих Не могли бы вы рассказать о вашей семье, кто были ваши родители и как вы пришли к иудаизму?
Илья Риссенберг Вот вам образчик традиции парадоксов: вопрос на вопрос. Таково уж, в самом деле, еврейское существо: вопрос есть — значит, путь свободен... Память тут же подсказывает заповедь почитания родителей. Отец, Исаак Давидович Риссенберг, родился в 1914 году в селе Уланово Сумской области, умер в 1972 году в Харькове. Прошел войну, спасая раненых, сам чудесно спасся от верной смерти. Инженер-химик, работал начальником лакокрасочного цеха. Мать, Лия Львовна Донде, родилась в 1919 году, умерла в 1999 году. Помогала фронту в эвакуации с семьей на Урале. Филолог, работала сначала в заводской многотиражке, а почти всю оставшуюся трудовую жизнь — школьной учительницей украинского и русского, завучем. Помню ее молчаливый характер и прекрасный певческий голос — так она, словесница, сдерживала слово... Мама и папа были отличниками госслужбы, несли также нагрузку партпропагандистов, хотя и без фанатизма. Сама по себе профессия была для них верой и правдой, и коллектив отвечал взаимностью. В том же непоказном духе доверия и любви («...как самого себя») воспитывали сына, не вмешиваясь в мою успеваемость «лучшего в школе». Даже сам я, помнится, младшим школьником брался помогать маме проверять сочинения старшеклассников, чтобы она не засиживалась до полуночи. Да, такие вот детские игры, и было с кого брать пример, с кем играть в слова... Дедушка, типографский наборщик, работал почти безошибочно. Как такому русскому и украинскому мог научить хедер — загадка. С бабушкой-домохозяйкой шифровались на идише. В доме звучали записи еврейских песен... И уже много позже сухость воспитания растворилась в безграничной любви, когда я нянчил смертельно больную маму как свою подопечную. Не спас. Виноват. И как я сказал на вручении «Русской премии»: «Хочу обратить особые слова благодарности моим родителям, чьим земным опытом, честным и благородным, и наднебесным взглядом, заботливым и взыскательным, движется каждый шаг моего человекопоэтического пути». А мой путь к иудаизму — это уж точно «путь в пути». Вернее, два в одном, «Третий из двух». Ибо я есмь Путь. Молельный дом, полулегальный. Ортодоксальные общины. Отстроенная хоральная синагога с раввинами — посланниками Любавичского Ребе. Мои еврейские университеты — занятия, законы и обычаи, субботы и праздники — проходят внутрь меня, в то время как я прохожу их. Встречное движение. Хотя и не без препятствий.
АК А с антисемитизмом часто приходилось сталкиваться? И как сейчас, после присуждения «Русской премии»? Вы же ее получали в кипе — скандал?
ИР Ныне слухи об Амалеке в Украине несколько преувеличены, но в мире, цивилизованном и не очень, к сожалению, все более тревожны. По моей жизни он прошелся в весьма щадящей степени, однако родственников не пожалел. Судьба как-то ограждала меня от державной юдофобии, притом внушая перманентный инстинкт осторожности, стыдливое умолчание идентичности. Изредка встречались безумцы. Помню, пацаны в подъезде: один из них, вылитый далекий я, пресек оскорбителя в полном контакте с ним... Не проиграть бы внутреннюю войну злому началу, объективации которого проявляются в этике навыворот: злоязычие, зависть, клевета, подлость, обман... Чему противостоит иудаизм заповедями «не делай». В том же смысле самопознания (понять — значит спастись!) его начало и конец, знак духа и мира, человек в собственном смысле испытывает экзистенциальный страх, стоя перед направленным именно к нему непредсказуемым посланием бесконечности, как перед долговой ямой. А у нас... беспричинная ненависть еще не прошла. Но сознание единства пред Единым прорастает, приближая Спасение и Избавление. Ну разве серьезна инвектива православного журналиста: получать «Русскую премию» (таки да) — как же можно, вышел в черном костюме и в кипе (почему не в скафандре?). Но вот вам известный литератор-еврей, с явным, топорным антисемитизмом охаивающий высокие по праву заслуги еврейства в русской словесности...
АК Илья, вы считаете себя поэтом теоретизирующим?
ИР Поэт теоретизирующий — это на подходе к вопросам. Если предмет теоретизирования совпадает с чистой свободной мыслью, то он станет тождествен философствованию в том поэтическом деле, что стихотворит мысли и обдумывает стихи. Такой философствующий поэт — мыслитель, метафизик, мистик, учитель (вам добавят: пророк, целитель) — определит, произнесет и герменевтически повторит формулу: поэзия учит мыслить, мышление — поэтизировать. Я слышу так: поэзия произносит идею человека в переходе границ времени и вечности и сама есть этот рискованный, жертвенный переход.
Илья Риссенберг (второй справа в нижнем ряду) с семьей. 1957 год
АК Вы часто говорите, что поэзия — язык молчания и молчание языка. Можете прояснить ваш подход?
ИР Поэзия овеществляет мысль словом и одухотворяет вещность возвращением к дословесному источнику Творения. Время — форма языка, язык — форма времени.
АК Могли бы вы в общих чертах охарактеризовать, что, на ваш взгляд, является современной поэзией?
ИР Нет и не может быть поэзии несовременной. Если речь о поэзии. Можно себе представить, хотя вряд ли написать, идеальное стихотворение. Но в контексте поэтического времени актуальность выражается борьбой двух ситуаций: модерна и постмодерна. Модерн, изображая и символизируя дискретное, вещное, хронологическое, поверхностное время, утверждает «что-то одно истинное», по Хайдеггеру, как сугубо открытую формальность. Постмодерн — «целую для восприятия сбывающуюся истину», помещая ее в интимно-осевое, вечное время и тем самым сакральным образом возвращая глубину и высоту. Так духовная работа Языка Молчания «иначит» проблему поэтического высказывания, гармонизируя идейные различия в понимании и проговаривая его в духе обновленной традиции. Вернемся к эпифеномену стихотворения, представленного как «идеальное». Эта перекодировка святописьменных речений для голоса и оркестра «я»-народа, Человека как такового, в ныне живом, слава Б-гу, первообразе которого земное, эмпирическое, удваивается в небесном, трансцендентальном, небесное же — в земном. В сущности поэзии бесконечное пребывает внутри конечного. В ней представлена история духа, а с учетом того, что история понимается нами как полнобытие духа во времени, поэзия есть удвоение духа во времени.
АК Вы коренной харьковчанин, на ваших глазах многое менялось, причем кардинально. Что думаете вы о современной харьковской литературе, согласны ли с тем, что и ее затронули значительные перемены?
ИР Вот вспомнил резонансную статью выдающегося литератора Олега Юрьева: «Харьков как столица русской литературы». Сфокусированный на стихотворчестве, мой критический взгляд изнутри значительно скромнее. Да, лидерство Харькова бесспорно в Украине, однако не посягает на российские просторы. Такие их столичные проекты, как всемирная антология «Освобожденный Улисс» Дмитрия Кузьмина, как непрерывная пульсация печатных изданий, фестивалей (выделю проект «Русский Гулливер»), джентльменский набор премий, — обо всем этом нам трудно и мечтать. И дело не только в ресурсах внешних, материальных, но и во внутренних, духовных. Вот же и энтузиазм харьковчан Константина Мациевского, Юрия Цаплина, Константина Беляева — весьма значительных литературных индивидуальностей — смог сдвинуть горы: журнальное дело (высококлассные современные издания «©оюз Писателей» и «Харьков — что, где, когда»), другие средства популяризации... Что кроме? Книжная ярмарка, Чичибабинский фестиваль: не тот масштаб, динамика; хотя вот издательство «Фолио»… Достаточно стабильны и «знакомые все лица» поэтов: Ирина Евса, Сергей Шелковый, Станислав Минаков. Моложе их Анастасия Афанасьева (еще один наш лауреат «Русской премии»), Влад Колчигин, Анна Минакова. Интересны Олег Петров, Александр Ходаковский, Вениамин Ленский — многократные лауреаты «Молодой Слобожанщины» (есть такой ежегодный фестиваль при Харьковском отделении Союза писателей Украины), мои ученики из клуба «Песнь песней». А что мне думать о харьковской поэзии в целом как о феномене? До такого уровня обобщений, до которого доходят Алексей Цветков, Вадим Месяц, Андрей Тавров, Михаил Айзенберг, Олег Дарк, Линор Горалик, Наталия Черных, Герман Лукомников, Александр Любинский, когда письмена горнего ума действительно горят и жгут, у наших харьковских мыслителей и ручки коротки, и мыслишки далеки.
Писатель Александр Архангельский поздравляет лауреата «Русской премии» Илью Риссенберга. 25 апреля 2012 года
АК Пишете ли вы прозу? Сегодня многие поэты по разного рода причинам уходят в прозу, во всяком случае, не брезгуют ею.
ИР Поэтический текст, по мнению теоретиков, не сообщителен — у него нет референта. От камня духопоэтической идеи, брошенного в пучину хаоса, расходятся круги жизненной прозы. В существе истории мира ничего не меняется — до критической массы дискретных изменений, которая в одно прекрасное, вечное мгновение грянет холистическим взрывом. А пока я все бросаю камень. Это мое дело. И наблюдаю за муаровым узором кругов. Чтобы умозрение вовремя напомнило их радиусу о возвращении к исходной цели — первопоэтическому Ничто, в котором есть Все. Вот это «произнесение радиуса», повольно бегущего из внешнего круга прозы вглубь, к центру поэзии, и есть еще одно из заданных мне письменных дел, за которые я взялся, та самая квазипроза — эссе.
АК Каковы ваши литературные планы?
ИР Проходят годы, а два моих сборника: «Собор сокрушений» и «Обращение» — погружены в сон праведника, то бишь в стол одного очень хорошего, близкого мне по духу московского издательства. И кроме этого, ждут еще увидеть свет много рукописных текстов. Самые же глубокие надежды на будущее просят у жизни дара творить, с Б-жьей помощью, Поэзию в мыслях и стихах. Чтобы мои требования к этим вещам снискали приятие у близкого мне круга читателей и слушателей. А для себя и в себе осуществить главное деяние — уловить Голос.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.