[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2012 АДАР 5772 – 3(239)
ЕВРЕИ-ГЕНИИ И ЕВРЕИ-ВОЖДИ
Александр Мелихов
Толпа была взвинчена. Сколько можно?!! Долой!!! Речистый и решительный молодец легко двинул бы массу на штурм властных твердынь, но чем пламеннее гремели витии, тем более охлаждалась толпа.
Всего лишь потому, что большинство ораторов были евреи: а, так это, оказывается, какое-то еврейское дело…
Эту картинку времен первой русской революции донес до нас Владимир Жаботинский: лидирующее участие евреев в массовых движениях способно лишь ослаблять эти движения.
Но ведь Красная Армия, созданная евреем Троцким и в значительной степени руководимая комиссарами-евреями, разгромила всех своих врагов! Породив невиданную прежде ненависть к еврейству проигравших. Во время кишиневского погрома погибло около пятидесяти человек — во время погромов Гражданской войны было убито от двухсот до трехсот тысяч евреев. И это было только начало.
Германская революция, положившая конец первой мировой войне и начало Версальскому унижению, тоже была огромным успехом ее еврейских лидеров, — успехом, оплаченным шестью миллионами жизней других евреев: жертвы Холокоста оказались пушечным мясом для еврейских пассионариев, устремившихся спасать русский и немецкий народы от их варварских заблуждений. Вы не будете отвечать за то, что Ленин русский, говорил Бердяеву его домовладелец, а я буду отвечать за то, что Троцкий еврей (он еще не знал, что объявят евреем и Ленина). В «Майн кампф» Гитлер без конца повторяет, что именно революция, вонзившая нож в спину фронту, открыла ему глаза, что евреи — враги немецкого народа, а о том, что террористический режим в России установили именно евреи, он упоминает как о чем-то общеизвестном.
И сколько бы мы ни доказывали, что революции происходят по причинам «объективным», люди станут действовать в соответствии с тем, в чем уверены не мы, а они, — в том, что укрепляет, а не ослабляет их экзистенциальную защиту, их ощущение себя красивыми и значительными. Ибо первейшая функция нашей психики — самооборона: именно для того, чтобы избавиться от мучительного ощущения собственной ничтожности, люди и объединяются в нации, и тот, кто думает, что национальные интересы заключаются в материальном процветании, не может быть политиком, но разве лишь политическим интриганом или утопистом.
И не нужно обольщаться трюизмами, что все честные российские граждане, независимо от их национальности, заинтересованы в одном и том же — в росте материального благополучия, в снижении коррупции и прочая, — нас разъединяют разные системы защиты. Красивый образ личности невозможен без красивой родословной, а родословные у русских и у евреев очень уж разные, и те исторические события, которые русские заинтересованы трактовать как безусловные подвиги предков, евреи психологически заинтересованы интерпретировать куда более вольно. А иногда едва ли и не противоположным образом. Вот когда мы накопим общий запас подвигов и злодеяний, тогда и методы экзистенциальной защиты у нас сблизятся.
Жаль только, жить в эту пору прекрасную… А до той поры и даже после любые политические действия, улучшающие материальное положение народа, но ослабляющие его экзистенциальную защиту, будут им восприняты как враждебные, а их инициаторы — как агенты какого-то чуждого влияния. Ну а если среди этих инициаторов окажется еще и повышенный процент «чужаков» — людей, использующих для своей экзистенциальной защиты какую-то иную систему иллюзий, с высоты которой иллюзии титульной нации представляются набором дурацких предрассудков, то их даже самые благие намерения неизбежно будут истолкованы как сознательная злонамеренность. Разумеется, это будет глубоко несправедливо, но люди всегда будут следовать правилу: «справедливость хорошо, а счастье (экзистенциальная защита) лучше».
Участие евреев в опасных обновлениях может сойти еврейству с рук только в том случае, если от обновлений никто не проиграет (то есть никаких обновлений не произойдет), — либо евреи станут участвовать в них на малозаметных ролях. И если первое вполне возможно, то второе невозможно уже никак: и какой же еврей не любит быстрой политической славы, укрепляющей его личную защиту.
К счастью, нынешняя борьба за честные выборы представляет собою первый случай: участие в ней наравне с нацистами не будет иметь для евреев опасных последствий именно потому, что не будет иметь последствий сама эта борьба.
Когда после нашумевших и все еще не отшумевших выборов еще вчера политически не озабоченные люди вышли на митинги, мой первый вопрос был: а где они были раньше? Почему целые годы молчали? Мешали стеснения свободы слова? Бросьте: у людей всегда есть возможность вести подрывную словесную деятельность посредством кухонных разговоров, анекдотов, слухов, сплетен, а уж возможности «протаскивать идейки» в художественной литературе сегодня поистине безграничны.
Но в последнее десятилетие я не замечал ни намека на «революцию языков» ни в застолье, ни в литературе — нигде не просвечивало никакой новой грезы, из коих только и рождаются политические движения.
А значит, у поствыборных митингов причины были не политическими, а психологическими или даже эстетическими: люди вышли защищать не образ будущего своей страны, а красивый образ самих себя, стараясь отмыться от понесенного унижения. Практического результата от перевыборов вряд ли кто-то серьезно ждал, если бы даже каким-то чудом у партии Сидорова отняли десять-двадцать-тридцать мандатов в пользу партии Петрова, поскольку как Сидоров, так и Петров люди с полной очевидностью ординарные, а чтобы бросить вызов сложившемуся равновесию, нужно быть очень храбрым человеком с командой таких же смельчаков.
Ведь вступить в реальный бой хоть с той же коррупцией означает покуситься не на такие мало кого колышащие фантомы вроде Справедливости, Конституции и т. п., но на самые шкурные интересы наиболее сильной, умной и организованной корпорации — из такой борьбы есть очень много шансов не просто выйти побежденным, но и вообще не выйти живым.
Однако значит ли это, что наше дело безнадежно? И красоты нам не видать, как своего отражения в железобетонном зеркале?
Расписывая коррупцию как опаснейшее социальное зло, обычно говорят о том ущербе, который она наносит экономике. Но не случайно, я думаю, слово «коррупция» переводится не как «ущерб», а как «порча». Главный ущерб коррупция наносит не экономике, а идеальному образу страны, красоте ее облика. А следовательно, и красоте нашего облика, какими мы себя хотим видеть хотя бы в собственном воображении: трудно чувствовать красивым себя, будучи связанным судьбою с некрасивым отечеством.
Однако и любить отечество, гордиться им, считать его прекрасным только за то, что в нем низок уровень коррупции, невозможно. Мы восхищаемся и людьми, и народами, и государствами не за их чистоплотность, а за их свершения, за позитивное, а не за отсутствие негативного. И меня тревожит то, что за борьбой, точнее, за разговорами о борьбе со всевозможными национальными пороками мы почти забыли о приумножении национальных достоинств. Об исторических свершениях, ибо только долговечное создает единство народа, единство предков и потомков, и только долговечное порождает гордость за свой народ и свое государство.
Поражать воображение своих граждан великими свершениями государство не сумеет без возрождения национальной аристократии. Весь комплекс устремлений аристократического слоя и оказывается той самой национальной идеей, которая не декларируется, но осуществляется. И важнейшей составляющей нашей национальной идеи всегда было производство гениев. В этом деле евреи весь ХХ век шагали в ногу с русскими. Евреи-гении служат всем и сближают народы лучше всего, а евреи-лидеры политических смут, затеваемых даже с самыми благородными намерениями, в конечном счете только разобщают.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.