[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2012 ТЕВЕТ 5772 – 1(237)
виктор бейлис
Мама как вредитель
«Дело врачей» я запомнил не потому, что детская память бывает цепкой — а об этом деле говорили все вокруг, — просто, склоняя нерусские имена, люди тяжелым взглядом провожали евреев, которые, ссутулясь, свободно проходили по улицам. Недобрые взгляды ловили и еврейские дети, а бросали эти взгляды как товарищи по играм, так и их родители. В нашем доме — я это чувствовал — назревал ужас. Отец, возвращаясь из университета, закрывал все окна, включал радио и приникал к нему вплотную ухом, так что произносимые слова мог слышать только он, остальные же различали только треск.
Как я понял, у мамы на работе, то есть в мединституте, должны были вот-вот разоблачить пособников врачей-вредителей и, хотя мама врачом не была (она занималась проблемами регенерации, и ее пациентами были аксалотли), подозрение о вредительстве должно было, по ее твердому убеждению, пасть на нее. Ни разу на этих страницах не упоминались имена негодяев, но одно имя все же назову. Я не видел этого человека, но его фамилия часто произносилась в эти дни в нашей семье как фамилия мерзавца. Я запомнил ее: она принадлежала тогдашнему ректору мединститута Кузьменко. Он особенно ревностно, сверх положенной разнарядки на отравителей, выявлял соучастников.
Маму грубо выдворили из института с волчьим билетом.
Мама подала на Кузьменко в суд.
Удивительное дело! Суд удовлетворил мамин иск — кажется даже, еще до смерти Сталина (впрочем, точно сказать не могу).
Маму восстановили на работе — на несколько месяцев, затем Кузьменко вновь уволил ее по сокращению штатов — невиннейшая формулировка!
Мама вскоре сумела устроиться на работу в украинскую школу учителем биологии. Это было счастье. Мама любила детей и находила подход даже к абсолютно неспособным и более того — озлобленным детям. Особенно хорошо ей это удавалось в часы работы на пришкольном садовом участке, где под ее руководством выращивались цветы, фрукты и овощи. Урожай собирался и распределялся между учениками, охотно трудившимися на земле. Так было до тех пор, пока директор школы не решил, что выращенные цветы следует продавать, а урожай передать в одни руки, а именно в директорские. На участке стало запрещено даже яблочко надкусить. Мама отказалась выполнять распоряжение директора: ни торговать цветами, ни снабжать директора фруктами и овощами она не собиралась.
Но этот конфликт был легким переживанием по сравнению с тем, что произошло, когда мы узнали, что удумали начальники в Отделе народного образования. Они твердо усвоили: наукой доказано, что Б-га не существует, а религия — это опиум для народа. Между тем многие ученики маминой школы, одурманенные своими темными родителями, посещали церковь, особенно в праздники. Путь в церковь, решили чиновники, должен быть прегражден просветителями народа, то есть, в данном случае, учителями.
Стало быть, на Рождество или на Пасху мама получала распоряжение подойти к церкви и, распознав среди прихожан своих учеников или их родителей, остановить их, призвать их опамятоваться перед лицом мракобесия, да и просто взять за руку и не пускать.
— Представьте себе, — чуть не плача, говорила мама начальству, — стоит возле церкви еврейка, раскинув руки, и не пускает добрых христиан в храм! Да ведь это изуверство!
— Какая еврейка? — не понимало начальство.
— Я, я еврейка, — напоминала мама.
— А какая разница? У нас в Советском Союзе все равны, — напоминали маме Конституцию начальники.
— Делайте что хотите — не пойду!
У мамы был выговор за отказ участвовать в антирелигиозной пропаганде.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.