[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2011 КИСЛЕВ 5772 – 12(236)
О страхе перед Землей Израиля и фальши куртуазной любви
Беседа Менахема Яглома с Гилелем Галкиным
Израильский писатель, переводчик и колумнист Гилель Галкин, автор нескольких эссеистических книг, ставших бестселлерами, прежде всего просионистских «Писем к американскому еврейскому другу» (1977), недавно посетил Москву. Иерусалимский интеллектуал и библиофил Менахем Яглом также оказался в Москве, встретил Галкина и предался с ним излюбленному занятию — разговору о книгах и, конечно, о Земле Израиля.
Менахем Яглом Собираясь на эту встречу, я задумался, в каком жанре может проходить беседа, но потом решил, что все равно получится то, что великий ивритский писатель Давид Шахар называл батланут йерушалмит — в русском переводе «иерусалимская придурь».
В романах Шахара все жены, мамы и бабушки постоянно напоминают мужчинам, что те все равно ни к чему, кроме «иерусалимской придури», не пригодны. Придурь эта — вечные разговоры о Библии, о Талмуде, о еврейском народе — обо всей этой мужской «чепухе», которой нам сейчас предстоит заняться. Этому приятному занятию можно предаваться и в Москве, например, поговорить о ваших книгах и книгах вообще.
Гилель Галкин Кстати, о пустых занятиях. Мой дядя, знаменитый талмудист, профессор Шауль Либерман, был образцовым митнагедом. Как-то я, еще ребенком, присутствовал при его разговоре с моим отцом. Речь шла о молитве, и дядя Шауль, человек очень набожный, сказал: «За то время, которое у меня уходит на вечернюю молитву, я мог бы изучить еще пол-листа Талмуда. Разве у меня есть что сказать Всевышнему? У меня? Нечего мне Ему сказать. Я просто отлыниваю от работы над Талмудом». Отец спросил его: «А зачем ты тогда вообще молишься?» Он ответил: «Есть выбор?»
МЯ Поводом к нашей встрече стало русское издание вашей биографии Йеуды Галеви. Для вас это, собственно, вторая публикация по-русски. Ваша первая книга, «Письма американскому еврейскому другу», была переведена весьма оперативно, лет тридцать назад она широко ходила в самиздате и произвела немалое впечатление на отказников и участников движения еврейского возрождения.
ГГ Очень рад это слышать. Я никогда не встречал таких людей. Те, кто читал книгу по-английски, рассказывали, как она повлияла на них 20–30 лет тому назад. Но ни с кем из России я никогда не говорил.
МЯ Я довольно хорошо ее помню. В ту эпоху вести еврейскую жизнь в России было чудовищно трудно. Любое еврейское дело требовало больших усилий и было довольно опасным. Вы убедительно доказывали, почему евреи Советского Союза должны репатриироваться в Израиль. Почему нет другого пути. Оставалось совершенно непонятным, зачем репатриируются американцы — при всем богатстве и разнообразии еврейской жизни в Америке.
ГГ Да, я не говорю, что нельзя быть евреем, вести еврейскую жизнь, оставаясь в США, во Франции или в любом другом месте. Но полнота еврейской жизни возможна только в еврейском государстве, в Земле Израиля, и такой полноты и цельности нет больше нигде в мире. Еврейское будущее — по крайней мере, то будущее, которое мне интересно, — может реализоваться только в Израиле. Но это будущее в опасности. И пока оно под угрозой, каждый уважающий себя еврей, каждый уважающий свое еврейство еврей должен приехать и постараться стать частью этого опыта. Понимаете, если Страна Израиля завтра исчезнет — что вполне может случиться, — то еще пару тысяч лет будут евреи, встречающие субботу так же, как и их предки тысячу лет назад, — но мне это не интересно. Я не против, наоборот, я бы хотел, чтобы и в Израиле евреи ходили в синагогу. Но продолжать ту еврейскую жизнь, которая сложилась за последние пару тысяч лет, без чего-то нового, мне не интересно. А единственный опыт, который для меня важен, — это реализация еврейской жизни в еврейском государстве.
МЯ В вашей книге о Йеуде Галеви вы описываете человека блестящего, гениального, но совершенно одинокого. Он удаляется в пустынное место, в Землю Израиля, где никто и ничто на него не влияет, только для того, чтобы вознести славу Всевышнему. Он поступает как романтический герой, и в этом вы видите высшую ценность.
ГГ Йеуда Галеви показал, что у религиозного еврея в диаспоре нет самостоятельной ценности, там не создать полноценной жизни. «Сейчас евреев в Земле Израиля нет, но там должны быть евреи» — такова, во многом, позиция Йеуды Галеви. Я уверен, что для отъезда в Землю Израиля у него было много причин, но одна из них — быть первым, быть образцом для народа Израиля. Если бы он попытался организовать еще 20–30 репатриантов, то, возможно, остался бы в Испании до конца своих дней. Он садится на корабль, чтобы отплыть в Землю Израиля, — и никто его не сопровождает. Это поразительно. Великий поэт, один из самых любимых и уважаемых людей в народе Израиля — и никто не готов сопровождать его до врат Земли Израиля.
МЯ Чем вы это объясняете?
ГГ Прежде всего страхом. Страхом перед крестоносцами, которые за 40 лет до того сожгли живьем в главной синагоге всех евреев Иерусалима, страхом перед экономическими трудностями, но не только. При первом же взгляде на карту еврейского рассеяния за 2000 лет возникает вопрос: почему евреи селились абсолютно везде, кроме Земли Израиля? Я думаю, что дело здесь в особой разновидности страха — не страха перед иноверцами или чего-то в этом роде, а страха перед самой Землей Израиля.
МЯ Возможно, именно об этом написано в книге «Зоар». Согласно Торе, Моше, перед тем как приступить к завоеванию Святой земли, отправил туда разведчиков от всех двенадцати колен, которые по возвращении оклеветали Землю, сказав: «Земля, которую обошли мы, чтобы обозреть ее, — это земля, поедающая своих жителей». В результате весь народ был приговорен к сорокалетним странствиям по пустыне. Так вот, согласно «Зоару», разведчики сказали полную правду: в Земле Израиля, «центральной точке мироздания», царит глубокая тьма, это самое страшное место в мире, над которым не властен ни один ангел. Евреи «поколения пустыни» не верили в свою избранность, в то, что народ Израиля, которого ведет не ангел, а сам Святой, благословен Он, сможет овладеть этим местом, и за то были наказаны.
ГГ Это интересно. Но я думаю, есть еще одно объяснение: евреи боялись того, что Святая земля окажется просто еще одной страной: горы, поля, дома — все то же, что и в прочих странах. Они считали, что Земля Израиля должна остаться мечтой.
МЯ Вернемся к Йеуде Галеви. В связи с выходом вашей книги по-русски уместно задать вопрос о близости образа Йеуды Галеви русской литературе. Многие русские поэты, философы, литераторы, подобно описанному вами Галеви, порывали со своим окружением, налаженным бытом, привычной повседневностью, чтобы обрести нечто принципиально новое, и в результате оказывались в полном одиночестве. Такой стереотип бытует в русской культуре и сегодня.
ГГ Можно воспринимать его как «русский» культурный тип, но меня интересует, как он привлечет русских читателей, особенно русских евреев. Мне гораздо легче говорить с русскими евреями, хотя бы и через переводчика, чем с евреями американскими. Я чувствую свою связь с ними больше, чем с американскими евреями. Это трудно объяснить. Может быть, тоже романтизм, я не знаю точно. Какая-то открытость. В США люди так стремятся оградить себя, свое жизненное пространство, свое место, свою позицию, что к ним трудно приблизиться. Они всякий раз выстраивают какую-то стену. Беседуя с русскими евреями, я не чувствую этой стены совсем. Ее нет. Люди здесь не опасаются прямо переходить к делу. Беседы с ними более душевны, содержательны, интересны.
МЯ А каково, на ваш взгляд, место Йеуды Галеви в сионистской и постсионистской идеологиях, в современном Израиле?
ГГ Я знаю, что в еврейском религиозном мире, в ешивах, «Кузари» — очень почитаемая книга. Но не поэзия Галеви. Хотя многие религиозные евреи знают и «Сиониды», и «Сердце мое на Востоке», но они были потрясены, узнав, что рабби Йеуда Галеви был способен писать эротические стихи. Они не знают, как примириться с таким Йеудой Галеви. Но это тот же самый Галеви, это один и тот же человек.
МЯ Но ведь и сам Йеуда Галеви относился к этой части своего творчества не вполне однозначно. В «Кузари» он, устами своего героя-мудреца, говорит: «Тому, кто ищет чистоту души <…> вредны дружба с женщинами, общество низких людей и занятие поэзией страсти и любовными песнями».
ГГ К счастью для религиозных общин, большая часть поэзии Йеуды Галеви погибла, и религиозный мир не должен решать, как с ней примириться.
МЯ Сейчас в еврейском религиозном мире идет большая дискуссия о Йеуде Галеви, связанная со службой в Храме. В «Кузари» он несколько раз ясно дает понять, что жертвоприношения в Храме нужны не Б-гу, а людям — это действия одновременно физические и духовные, которые могут стать и целиком духовными, если отпадет потребность в их физической оболочке.
ГГ По-моему, Йеуда Галеви говорит другое. Иначе и к Земле Израиля можно относиться так, как к ней относятся хасиды. Для них Земля Израиля — это исключительно духовный термин, а заповеди, мол, можно исполнять в любом месте. Если вы так думаете про Йеуду Галеви, то вы ошибаетесь.
МЯ Помните историю о путешествии в Землю Израиля рабби Нахмана из Брацлава? Сойдя с корабля, он прошел четыре шага и сказал: «Достаточно. Я получил все, в чем нуждался. Можно возвращаться». То есть он считал, что все, что требуется от человека, — пройти четыре шага по Земле Израиля. Кто сделал их, достиг цели. Рабби Нахман — очень глубокий мистик. Он относится к Земле Израиля не только как к реальной стране, одной из многих…
ГГ Верно. Истинный смысл его слов: нам не нужна Земля Израиля.
МЯ Ни в коем случае. Он все время подчеркивает, что невозможно достичь той ступени, которой он достиг, не приехав в Землю Израиля физически. Но тот, кто решил переехать туда навсегда, никогда не может вернуться, ведь возвращение в изгнание чревато потерей всего, что он обрел на духовном пути. А тот, кто прошел путь в Землю Израиля и вошел в Землю Израиля, тот может проходить его снова и снова и тосковать по Земле Израиля, где бы он ни находился.
ГГ Все это очень интересно и лишь подтверждает мои слова. Это ложь, одна из тех, которыми тешит себя религиозный мир. Много фальшивого в этой тоске по Земле Израиля. Если ты и правда тоскуешь по какому-то месту — не по чувству, связанному с ним, а по самому месту, — то невозможно ограничиться четырьмя шагами. А если тебя интересует не место, а твоя реакция на него, то это пренебрежение ценностью самого места.
МЯ Подчеркнутая ценность куртуазной любви у средневековых рыцарей тоже, в конечном счете, фальшива?
ГГ Это фальшь, как у Данте, которого интересовала не Беатриче, а его собственное чувство к ней. Если тебя интересует не Земля Израиля, а любовь к Земле Израиля, то ты, конечно, никогда в Землю Израиля не поедешь, жить в ней не будешь и еврейского государства не создашь.
МЯ Однако в Новое время первыми переселялись в Землю Израиля именно глубоко религиозные люди — сефардские каббалисты, хасиды, ученики Виленского гаона…
ГГ Мы возвращаемся к предыдущей части беседы — о Государстве Израиль как о высшей, Б-жественной проверке нашей способности быть честными с собой. Можем ли мы освободиться от всей той фальши, которой жили в изгнании? Если народ живет в Стране Израиля по тому же еврейскому обычаю, что и в диаспоре, — это хорошо и вместе с тем ужасно. Религиозные евреи считают, что правда открывается только в жизни согласно еврейской традиции и боятся возможного поражения, неспособности ответить на вызов еврейского государства. Ибо изначально понимают, насколько это сложно.
МЯ Перед светскими израильтянами тоже стоит этот вызов.
ГГ Знаете ли, для меня то, что происходит в сфере религиозно-светских отношений, очень интересно и очень грустно. Я утверждаю, что есть в Израиле религиозный прессинг, а светский мир гораздо более свободен, более открыт. Есть один важный момент в отношениях религиозных и светских. Когда-то религиозные думали, что они могут повлиять на светский мир, приблизить его к вере, и они чувствовали за него ответственность. Сегодня отношение религиозных к светским гораздо проще. Презрение, сплошной негатив: «Эти люди безнадежны. Мы никогда не приблизим их к вере, они потеряны. Мы за них не отвечаем и они нас не интересуют».
МЯ Религиозный мир не един; те, кто не был заинтересован в диалоге со светскими 50 лет назад, не интересуются им и сегодня, а те, кто раньше был готов к диалогу, продолжают его и по сей день. Интересно другое: большая часть израильского общества в обыденном смысле не религиозна. Но раньше светские израильтяне относились к еврейскому наследию, традициям, в лучшем случае безразлично, а нередко и с нескрываемой ненавистью. О диалоге речи просто не шло. С наступлением эпохи постсионизма все изменилось. Израильтяне на глазах становятся все в большей степени евреями. Возникает такое явление, как «светская ешива», и не одна, а множество, в моду входит еврейское искусство, еврейская музыка. В образовании признанный и модный бренд — бейт мидраш («дом учения»): бейт мидраши по кулинарии, бейт мидраши по танцам и даже бейт мидраши по Талмуду, в которых учатся люди, весьма далекие от иудаизма.
ГГ Да, такое явление есть. На том спасибо, хотя этого очень мало. Я бы хотел, чтобы это развивалось. Я еще в «Письмах американскому другу» писал о возможности появления светской культуры, основанной на религиозных источниках.
МЯ Я надеюсь, это явление будет развиваться как в Израиле, так и в странах диаспоры и, несомненно, поможет разрешить те противоречия, которые еще недавно казались неразрешимыми. Надеюсь, ваша книга «Йеуда Галеви» тоже внесет свой вклад в этот процесс.
ГГ Даже если это будет совсем небольшой вклад, я буду очень рад.
Перевод с иврита Михаила Липкина
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.