[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2011 КИСЛЕВ 5772 – 12(236)
Национальный оркестр, который старше страны
Владимир Мак
Столице Израиля перевалило за три тысячи, а государству недавно отмечали 60 лет. Почти все госструктуры старше страны. «Сохнуту» 82 года, театру «Габима» — 83, автобусной фирме «Эгед» — 78... Оркестру Израильской филармонии в декабре исполняется 75.
К моменту провозглашения Давидом Бен-Гурионом Декларации независимости государство де-факто существовало. Было и два симфонических оркестра — Иерусалимский и Тель-авивский. Иерусалимский возник на базе английской радиостанции «Voice of Jerusalem» и влачил жалкое существование. Тель-авивский по-английски называли Палестинским оркестром, на иврите — Оркестром Земли Израиля. Этот оркестр был основан великим скрипачом Брониславом Губерманом, первый концерт сыграл в декабре 1936-го и отмечает на днях юбилей.
14 мая 1948 года, в день провозглашения Декларации независимости, оркестр исполнял «А-Тикву» — гимн родившейся заново страны, а 20 ноября того же года в Беэр-Шеве Леонард Бернстайн дирижировал оркестром, уже названным Израильской филармонией. Пять тысяч солдат в пустыне слушали свой оркестр. Ленни (так Бернстайна звали здесь многие) еще за год до создания Израиля стал постоянным приглашенным дирижером и пробыл на этом посту до смерти в 1990-м. В 1970–1980-х, когда уже знаменитого Ленни буквально разрывали лучшие оркестры мира, он ежегодно и помногу дирижировал в Израиле, не беря ни шекеля гонорара! Вернее, как раз шекель и брал. Ленни давали чек и один шекель. Шекель он клал в карман, а чек возвращал на нужды оркестра.
С оркестром выступали достойнейшие, от подающих надежды до живых легенд — Рубинштейна, Шеринга... На пальцах одной руки перечислю тех, кто не выступал: Караян, Кемпф, Шварцкопф, еще пара нацистских имен... Не играли Рихтер, Гилельс, Светланов — до разрыва отношений СССР с Израилем в 1967-м не успели... Подробную историю оркестра можно взять из справочников. Живые свидетельства гораздо интереснее. Сегодня первопроходцев Израильской филармонии не осталось, но 60-летний юбилей оркестра отмечался еще в присутствии нескольких участников первого состава. С одним из них мне удалось тогда пообщаться. Шломо Бор: родился в 1910 году в Петербурге, с 1922 года в Тель-Авиве, ученик Моше Гапенко, который, в свою очередь, учился у Ауэра. («Учась у Гапенко, — говорил Бор, — я все время работал и получал “школу жизни”. Где только не приходилось играть, даже на арабской свадьбе в Яффо, где были ноты, написанные справа налево!») С 16 лет — руководитель оркестра в кинотеатре. («А когда пришло звуковое кино, все мы остались без работы и вышли на демонстрацию. Во главе шла деятельница профсоюзов Роза Коэн по прозвищу Красная Роза — мать Ицхака Рабина...») С 1930-го по 1933-й — студент Пражской академии, сокурсник будущего великого дирижера Кубелика. («На выпускном концерте я играл концерт Брамса, а он — Паганини. Когда он потом приезжал сюда, то я всегда был для него лучшим другом...») В 1932 году в Праге Бор пришел на концерт Губермана — отсюда начался путь в будущий оркестр.
Бронислав Губерман (1882–1947) учился в Берлине, где и жил до 1933-го. С приходом Гитлера покинул страну, позже опубликовав «Открытое письмо к немецкой интеллигенции», где объяснял не только евреям, что такое нацизм. В это время он уже создавал оркестр в Тель-Авиве.
— Губерман, — рассказывает Бор, — приехал в Палестину впервые в 1929 году. Здесь уже была музыкальная жизнь. В 1925 году приезжал Хейфиц, в 1927-м — Рубинштейн. В 1932-м Губерман приехал вторично и говорил, что публике нужен хороший оркестр. В следующий приезд, в 1934-м, он уже играл с местным оркестром. А потом его пригласили в Берлин выступить с Фуртвенглером. Он отказался и решил основать оркестр международного класса в Палестине. Тогда же, в 1932-м, в Праге, я зашел к Губерману после репетиции. Макс Брод, тогда корреспондент «Прагер тагеблат» (писатель, с 1939 года до смерти в 1968-м живший в Тель-Авиве. — В. М.), представил меня и сказал, что я из Палестины. Губерман сказал: «Нам нужны будут скрипачи». Он еще не предвидел трудностей, которые ему придется преодолеть. Оркестр был создан буквально им одним. Губерман объехал много стран, собирая деньги и мороча всем голову. Хотел доказать миру, что из евреев, выброшенных нацистами, он создаст великолепный оркестр. Этим он спасал жизнь многим людям. Потом он устроил прослушивания сотен музыкантов. Конкурс был огромный. Местный оркестр был практически разрушен. Роза Коэн пробовала возразить: сначала надо трудоустроить местных, а потом уже этих, из Европы (в Тель-Авиве 1930-х годов не до конца понимали, что творится в Германии), но Губерман сказал: «В электричестве специалист Рутенберг, а в музыке — я» (Пинхас Рутенберг — основатель «Электрической компании». Губерман дал понять Красной Розе: не вмешивайся не в свои дела. — В. М.). Он привез в Палестину 60 музыкантов из Германии, Австрии, Польши, Франции, Венгрии, Югославии. А из местных взял 12 лучших, остальные «пошли спать». Губерман боролся с англичанами за сертификаты на въезд — англичане в 1930-х годах ежегодно уменьшали квоту на въезд в Палестину. Начали строить зал, у моря. Старый выставочный сарай переделывали под концертный зал на 3000 мест. Губермана волновало все: чтобы не скрипели стулья, какой будет буфет. Он выяснял, где будут жить оркестранты и сколько это жилье стоит. Нужно было, чтобы они не переругались между собой, ведь это были ведущие музыканты лучших оркестров, и Губерман сделал в оркестре пять концертмейстеров. Нужно было составить программу на год и привезти Тосканини для первых концертов — это было важно для успеха. Подумайте, в Палестине жило всего полмиллиона человек, из них в Тель-Авиве 100 тысяч, и для них создать один из лучших в мире оркестров! Жизнь усложнялась тем, что со всех сторон стреляли арабы, что привело к переносу первого концерта с октября на декабрь.
Когда прошел слух о Тосканини, раскупили всё. Репетировал с оркестром Вильгельм Штайнберг (1899–1978; первый постоянный дирижер оркестра. — В. М.), условия были ужасные: по ночам зал достраивали, пошли дожди, протекала крыша. Настроение у большинства оркестрантов было кошмарное, ведь их выгнали из их оркестров и стран, они не были идейными сионистами. В один из дней Штайнберг собрал оркестр, сказал, что мы не можем подвести Губермана, потратившего столько сил на создание оркестра... Мы, несмотря на разные языки, сговорились и сыгрались.
Передо мной программка первого концерта — подарок Шломо Бора. В списке оркестра против каждого имени — прежнее место работы. Концертмейстеры оркестров Вены, Гамбурга, Варшавы, Будапешта, Лейпцига, участники квартетов, оркестранты из Парижа, Берлина, Праги, Гааги, Рима... На обложке — факсимиле автографов Губермана и Тосканини. А мой собеседник репетировал с Тосканини и играл с ним.
Программка первого концерта оркестра
Израильской филармонии
— О Тосканини ходило много разных слухов: он разбивает часы, бросает в головы оркестрантам партитуры. Страшно было подумать, что он будет репетировать в сарае, около которого рабочие строили катера и громыхали молотками. Секретарь оркестра попросил их делать перерывы во время репетиций с Тосканини. Они согласились, но спросили: «А билеты?» В 1930-х годах в Тель-Авиве рабочие хотели слушать музыку! Был составлен список, по которому они с женами и детьми получили билеты. Это была наша публика. В зале был и Верховный комиссар Палестины Уокоп, помогавший Губерману с получением сертификатов, был профессор Вейцман, будущий президент Израиля, было много иностранцев... 26 декабря никогда не забуду. Во время концерта вдруг раздался грохот на крыше. Через много лет, на концерте в кибуце Эйн-Гев, один местный житель мне напомнил это и сказал, что они с друзьями забрались на крышу и слушали музыку.
— Что играли на первом концерте?
— Увертюры к «Шелковой лестнице» Россини и «Оберону» Вебера, «Неоконченную симфонию» Шуберта, фрагменты из «Сна в летнюю ночь» Мендельсона, вставленные в программу специально, поскольку Мендельсон был запрещен в Германии, и Вторую симфонию Брамса — здесь я вернусь к первой репетиции с Тосканини. Маэстро поселили в домике у моря. За ним приехала машина, но его не обнаружили. Машина опоздала на две минуты, и Тосканини пошел пешком. Автомобиль ехал за ним, дирижер не хотел садиться, говоря, что не желает иметь дела с непунктуальными людьми. Потом, в кабинете директора, он сорвал его шляпу с вешалки, бросил ее на пол и сказал: «Под этой шляпой нет головы!»
— На каком языке говорил Тосканини?
— На смеси итальянского, английского и немецкого, но ругался только по-итальянски. Когда он вышел на сцену, было сказано всего три слова: «Bon giorno. Brams». Мы три месяца репетировали со Штайнбергом, но тут было что-то невероятное. Тосканини все время держал левую руку у сердца, поскольку он бывший виолончелист, как бы делал вибрато на виолончели и шептал: «Cantare!» («Петь!») А я думаю: где скандал? Закончили первую часть, и он сказал только два слова: «Molto bene» («Очень хорошо»). Мы были хорошо готовы, а после первой репетиции с Тосканини поняли, что оркестр живет. На репетиции скандалов не было, не только потому, что хорошо играли, — думаю, маэстро был к нам снисходителен. Но разве Тосканини может без скандала? И он случился, на втором концерте, в Хайфе. В начале четвертой части симфонии Брамса есть одна нота у трубы, которая в третьей части отдыхает. Трубач Цви Фельдман взял эту ноту в третьей части. Несколько секунд, причем не мешавших гармонии, — но Тосканини остолбенел и до конца симфонии, как автомат, только отбивал такт. Мы так собрались, что играли не хуже, чем когда он дирижировал. После окончания Тосканини ушел за кулисы, откуда мы услышали: «Miseria!» («Несчастье!») Не вышел на поклон и заперся в комнате. Публика, ничего не заметившая, аплодировала, друзья говорили: «Какой гений, никаких движений, а как звучало!» А трубач заболел. И Тосканини, представьте, пришел к нему домой. После того концерта он сказал: если без моего дирижирования оркестр так играл, у него большое будущее. Популярность Тосканини в Палестине была огромной, помню, у кого-то родились девочки-близнецы, которых назвали Тоска и Нини.
— А Губерман играл с оркестром?
— Он счел неудобным делать это при открытии, желая почет оставить для Тосканини, и должен был играть с нами только во втором сезоне. Но, повредив руку, выступил впервые с нами лишь в 1938-м — с концертом Бетховена. Еще раз Губерман играл с нами в Египте в 1940 году, на концертах в фонд пострадавших от землетрясения в Турции. Тогда он сказал: «Я горд, что еврейский оркестр на египетской земле играет в фонд пострадавших в Турции!» Губерман мечтал об объединении стран, написал еще в 1925 году книгу «Мой путь к пан-Европе»...
— И создал панъевропейский еврейский оркестр в Израиле.
Артуро Тосканини
— Он не был сионистом, просто предвидел судьбы евреев Европы и чувствовал, что здесь можно воплотить свои идеи с людьми, которые после работы в поле шли на концерты в кибуцах с нотами в руках. Он поверил в этих людей и сделал то, что сионисты сделать не смогли.
Оркестр, созданный великим скрипачом и открытый великим дирижером, мог кануть в Лету, если бы его не поддержали другие большие музыканты. Одним из частых гостей оркестра был дирижер Исайя Добровейн, в СССР известный тем, что играл Ленину «Аппассионату». В Палестине он впервые продирижировал Шостаковичем. Вайнгартнер, Кусевицкий. Митропулос, Малько, Челибидаке... До 1967 года — советские музыканты, первым из них был Яков Флиер, последним, накануне Шестидневной войны, — Дмитрий Башкиров, приезжающий по сей день. Главного дирижера в ИФ долго не было. В начале 1960-х впервые за дирижерский пульт встал молодой индус Зубин Мета. В 1969-м его пригласили музыкальным консультантом оркестра, а в 1977-м избрали главным дирижером. Первая любовь оказалась вечной: в 1981 году маэстро был избран пожизненным руководителем коллектива. Мета — ровесник оркестра. И в этом году юбилей празднует не только Израильская филармония, но и ее главный дирижер. По еврейской традиции обоим можно пожелать жить до 120 лет. Когда речь идет о жизни человека, такое пожелание — скорее мечта, но для оркестра — вполне реальный срок.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.