[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2011 ХЕШВАН 5772 – 11(235)
1996
Вениамин Ванников
Морис Эшер.
Вавилонская башня. 1928 год
I
Это произошло в 1996 году от сотворения мира, когда «был на всей земле один язык и слова одни. И случилось: двинувшись с востока, они нашли долину в земле Шинар и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а горная смола была у них вместо глины. И сказали они: давайте построим себе город и башню, главой до небес; и сделаем себе имя, чтобы мы не рассеялись по всей земле» (Берешит, 10:1-4). Продолжение истории хорошо известно каждому: так началось строительство Вавилонской башни, закончившееся, как рассказывается в последующих стихах Библии, полным крахом, рассеянием, а также возникновением многих языков. И если память о строителях Вавилонской башни и имя их предводителя[1] сохранились в людской памяти, то произошло это отнюдь не вследствие их великого начинания, а как раз благодаря той силе, вмешательство которой в ход истории они, как считают некоторые, хотели предотвратить.
Как часто бывает с текстами Писания, рассказ о Вавилонской башне не столько предлагает читателю законченную историю, сколько создает ее общую рамку, устанавливая тематические и сюжетные вехи, служащие отправной точкой для последующих комментариев. Многовековая герменевтическая традиция породила многочисленные описания тех событий; стихи Писания и комментирующие их мидраши складывались в самые разные мозаики, изображающие «нимродианское» общество и его отличительные особенности. Ниже мы остановимся на двух моделях этой древней цивилизации. Их характерные признаки удивительно напоминают черты тех обществ, призрачные очертания (а иногда и реальный облик) которых угрожающе возникают перед нами в получившем широкое распространение в XX веке жанре антиутопий. В первой части настоящей статьи мы рассмотрим представление об обществе строителей Вавилонской башни как технологической антиутопии, а во второй перейдем к концепции тоталитарной антиутопии.
Технологическая антиутопия
И стали у них кирпичи
вместо камней,
а горная смола была у них вместо глины.
Почему Тора останавливается на этих технологических новшествах? Рабби Ицхак Абарбанель (1437–1508), сам живший в эпоху бурного развития техники и разнообразных механических устройств и приспособлений[2], делает эту фразу ключевой в своей интерпретации истории Вавилонский башни. Он предваряет тщательный анализ соответствующих библейских стихов кратким экскурсом в предшествующую этому событию историю человечества. Основную движущую роль в ней играет негативный фактор: фактор труда, ведущий одновременно к технологическому прогрессу и к нравственному упадку, а также к порабощению человека, утрате им естественной свободы.
Жизнь Адама и Хавы в райском саду была естественной и близкой к природе. Все, что нужно людям для существования, «было дано в природе, так что не было никакой надобности в человеческом труде, и посему Адам мог, не утруждая себя поисками средств к существованию, посвятить себя познанию Б-га, для чего и был сотворен»[3]. Абарбанель рассматривает грех Адама в рамках антитезы естественного и искусственного: тот предпочел последнее и пренебрег первым[4]. Проклятие труда ложится в основу человеческой цивилизации, одновременно приводя к удалению от Б-га. В тех же терминах обрисовывается и противопоставление Каина и Авеля. Авель, как впоследствии Авраам, Ицхак, Яаков и Моше, избрал долю пастуха, наиболее близкую к естественному миру и максимально удаленную от блеска и нищеты цивилизации. В отличие от него, Каин, занявшись земледельческим трудом, встал на путь технического прогресса, и прискорбные результаты его деятельности в нравственной сфере не замедлили сказаться. Построенная с течением времени цивилизация потомков Каина отличалась направленностью на технический прогресс и быстрой урбанизацией[5]. Развитие искусственного, оторванного от природы мира, заполнявшего собой все пространство человеческого общества, не оставляет индивиду никакой лазейки: в допотопной каиновской, урбанистической цивилизации даже максимально близкая к естественному бытию жизнь скотовода оказалась испорчена вторжением благ технического прогресса — появлением шатров[6]. Развитие технологии и урбанистической жизни ведет к моральной испорченности и погоне за наслаждениями, к заполнению души искусственными и поверхностными порождениями оторванной от подлинных ценностей культуры. Глубокая внутренняя порочность этой цивилизации достигла своего апогея в период поколения потопа.
Построение Вавилонской башни после потопа являлось, по мнению Абарбанеля, повторением на коллективном уровне первородного греха, свидетельствующим о том, что человечество ничего не забыло и ничему не научилось. Слова: «Был на всей земле один язык и слова одни» — указывают на утопическое единство, проистекающее из близости с природой, бытовавшее до начала социального эксперимента Нимрода и осуществленной им технологической и социальной революции. Замена простого камня продуктом технологического процесса, кирпичом, означает, что «все их намерение состояло в том, чтобы пользоваться искусственными вещами (т. е. продуктами цивилизации) вместо естественных». Человечество вновь отказывается от предоставленного ему Небесами дара — ведения естественной жизни, в близости с природой и с Творцом, предпочитая наслаждение дарами цивилизации, прелести городской жизни и развитую технологию. «Не удовлетворившись тем, что уготовил им Творец, дарами Его щедрой длани, <…> они устремили свои мысли на ремесла, необходимые при постройке города и башни, дабы жить там единым обществом, <…> думая, что высшая ступень человеческого бытия состоит в жизни в обществе, включающей в себя полномочия, должности, правительства и мнимые почести, а из этого последуют корыстолюбие, грабеж и убийства». Цивилизация, возглавляемая сынами Хама, быстрыми шагами шла по пути общества потомков Каина и лишь то обстоятельство, что на сей раз гроза разразилась в самом начале пути, когда моральное падение не успело еще достигнуть своего апогея, объясняет, что наказанием стало всего лишь изгнание, подобное изгнанию Адама и Каина. Путешествие с востока[7] символически указывает на путь, проделанный от естественной гармонии с природой к погружению в мир труда, имеющий своей целью удовлетворение низменных стремлений человека и приводящий к его отчуждению от природы и самого себя и порабощению в рамках социума, к утрате человеком своей естественной свободы. Именно в этом — в извращении естественного порядка вещей — и состояла, по мнению рабби Ицхака Абарбанеля, богоборческая тенденция строителей башни, на которой делается акцент в мидрашах[8]. В этой связи интересно отметить определенное сходство описываемых процессов с развитием западной цивилизации в XV веке: переход от Средневековья к Возрождению характеризовался, с одной стороны, значительным техническим прогрессом, а с другой — постепенным отступлением религии, при котором «мировоззрение становилось все более светским и материалистическим, а потусторонний мир сводился на уровень малозначимой тени». Как справедливо замечает Бенцион Нетаньяху, позиция рабби Ицхака Абарбанеля указывает на его глубокое неприятие становящегося материалистического мира Возрождения, который позднее ляжет в основу современной цивилизации[9].
Рассеяние и смешение языков — утрата изначальной гармонии — не просто наказание, но естественное следствие процесса урбанизации и технического развития, создания социальных форм жизни. На смену соответствующего природе, гармоничного, естественного языка приходит множество языков искусственных, являющихся результатом неадекватного представления о мире и создающих ложную призму восприятия: так завершается процесс отчуждения человека от природы и самого себя. В результате человечество теряет былую мудрость: «Погружение людей в строительство башни и в искусственные потребности и направление всех мыслей на эти цели является одной из причин того, что забылся их язык и имевшаяся у них мудрость»[10]. Более того, человек теряет не только социальную, но и метафизическую свободу: смешение языков порождает множество цивилизаций, каждая из которых подчиняется той или иной высшей силе — «небесному князю», или ангелу, препятствующему непосредственной связи с Б-гом.
Дело не только в том, что сами по себе «государство и общественный порядок противоречат природе и Б-жьей воле»[11]. Как верно отмечает Равицкий, «утопия Абарбанеля означает возвращение не только в предполитическую эпоху, но и в идиллическую эпоху до развития техники, когда жизнь носила естественный характер, а материальная цивилизация, связанная с распространением орудий труда, железа, производства — еще не развилась»[12]. Именно технологический прогресс является ключевым элементом антиутопии Вавилонской башни, делая возможным погружение людей в мир воображения и наслаждений, приводя человека к отчуждению от природы, от самого себя и от Б-га и превращая его в раба. Однако, в отличие от современных технологических антиутопий, находящихся в будущем, антиутопия рабби Ицхака Абарбанеля помещена в прошлое. И если первое общество, развращенное технологией, погибло в волнах потопа, второе — цивилизация строителей Вавилонской башни — «заразило» своими недугами всю человеческую историю[13] вплоть до прихода мессии[14].
Продолжение следует
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Им был Нимрод, см.: Холин, 89а.
[2]. См.: Charles Singer, E. J. Holmyard, A. R. Hall, Revor I. Williams, (Eds.) A History of Technology. Vol. II. Oxford: Clarendon Press, 1956. Р. 655–657.
[3]. Здесь и далее цитируется комментарий рабби Ицхака Абарбанеля к Торе (Берешит, гл. 10).
[4]. В сущности, Абарбанель следует общему подходу Рамбама, который видит в грехе Адама переход с восприятия мира в категориях объективных истин, правды и лжи, на язык условностей и субъективных интересов, хорошего и плохого — не в нравственном, но в прагматически-инструментальном смысле (см.: Море невухим, I, 2). Однако особенность трактовки Абарбанеля состоит в том особом значении, которое он придает дихотомии естественного и искусственного.
[5]. Первый город был создан самим Каином, см.: Берешит, 4:17.
[6]. См.: Берешит, 4:20.
[7]. Ср.: Берешит раба, 38:7.
[8]. См.: Сангедрин, 109а.
[9]. B. Netanyahu. Don Isaac Abravanel: Statesman & Philosopher, The Jewish Publication Society of America, Philadelphia, 1968. Р. 127, 248.
[10]. Ср.: Сангедрин, 109а.
[11]. Ицхак Бер. Ицхак Абарбанель и его отношение к проблеме политической истории (на иврите). Тарбиц 8, 1936/7. С. 253.
[12]. А. Равицкий. Возможно ли государство галахи: парадокс еврейской теократии (на иврите). Изд-во Израильского института демократии, 2004. Гл. 3. Прим. 37.
[13]. «Грех строителей поколения рассеяния состоял в их предпочтении ремесел, приводящих к излишествам, в заселении города, и он продолжился во всех поколениях».
[14]. Радикальный характер мировоззрения рабби Абарбанеля, его неприятие цивилизации как таковой выделяет его из подавляющего большинства прочих еврейских мыслителей и его современников. В этой связи следует отметить указанную Бенционом Нетаньяху близость взглядов между рабби Абарбанелем и Савонаролой. См. также: B. Netanyahu. P. 248, о напрашивающейся параллели с мировоззрением Руссо.