[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2011 ТИШРЕЙ 5772 – 10(234)
Свадебный обряд бухарских евреев
Светлана Амосова
Евреи из Средней Азии, или бухарские евреи, до 1970-х годов проживали главным образом в Узбекской и Таджикской ССР: в Самарканде, Ташкенте, Душанбе, Бухаре, Коканде, Андижане, Маргелане, Хатырчи, Шахрисабзе. Наименование «бухарские евреи» закрепилось за членами общины потому, что до включения Средней Азии в состав Российской империи значительная часть общины жила на территории Бухарского ханства. Первые достоверные сведения о еврейских поселениях в Средней Азии относятся к концу I тысячелетия н. э., в XIII веке впервые упоминается еврейская община в Бухаре, которая с XVI столетия становится основным центром сосредоточения еврейского населения в Средней Азии. В конце XIX века численность среднеазиатского еврейства составляла примерно 16 тыс. человек, в начале 30-х годов XX века — 20 тыс., в конце 80-х годов — 45 тыс. Массовая эмиграция в Израиль и Америку началась еще в 1970-х, тогда уехало около 10 тыс. человек, а в 1990–2000-х, когда шла массовая эмиграция из республик бывшего Советского Союза, уехала большая часть бухарской общины.
В советское время, несмотря на антирелигиозную пропаганду, обряды жизненного цикла — обрезание, свадьба, похороны — исполнялись почти всеми членами еврейской общины, до 1970-х годов основным языком общения оставался бухарско-еврейский язык, но сейчас для среднего поколения родной язык уже русский, а бухарско-еврейский используется только дома для общения с родителями. Сейчас в Бухаре проживает около ста евреев, есть две действующие синагоги, еврейская школа и детский сад.
Бывшая созанда (танцовщица на свадьбе)
Тамара Хаимовна с мацой, которую она сама печет. Бухара. 2011 год
В рамках полевой школы, организованной центром «Сэфер» в мае 2011 года в Бухаре и Самарканде[1], мы провели целый ряд интервью с пожилыми местными евреями. Первый вопрос, который нам задавали, когда мы оказывались большой девичьей компанией в доме бухарского еврея или в синагоге, — замужем ли мы. Получив хоть один отрицательный ответ, гостеприимные хозяева тут же начинали рассказывать о холостом и очень достойном племяннике или внуке, начиналось «сватовство». Информанты вздыхали и говорили, что в Бухаре давно не было еврейских свадеб. Молодые люди чаще всего ищут невесту в бухарских общинах Израиля или Америки, девушек тоже сватают туда, и свадьбы проводят там, поэтому все с такой ностальгией вспоминают еврейские свадьбы, которые устраивали в Узбекистане в 1980–1990-х годах.
Конечно, по свидетельству стариков, даже те свадьбы уже не соответствовали канонам настоящей еврейско-бухарской свадьбы, но все подчеркивают, что еврейская община еще хранила свои традиции и обычаи. Даже молодая пара тридцати с небольшим лет, описывая свою свадьбу (одну из самых последних еврейских свадеб в Бухаре), подчеркивает, что она была традиционной. Мы попытаемся описать со слов наших собеседников[2] свадьбу такой, какой они ее помнят, — гибрид еврейско-бухарского и советского ритуалов. Конечно, этнографически правильнее и интереснее было бы описать настоящий обряд, но, увы, увидеть таковой нам не довелось. С другой стороны, свадебный ритуал, как и другие обряды жизненного цикла, наполнен различными мелкими элементами, и, будучи гостями на церемонии, мы могли бы попросту не заметить многих деталей, о которых теперь знаем, так как нам о них рассказали.
Все свадебные торжества — с момента помолвки до окончания свадьбы — называются на бухарско-еврейском языке туй, но наши собеседники уже пользовались русским словом «свадьба».
Свадебная фотография Михаила Абрамова и Яфы Календарёвой. 1927 год
Сватовство
Сватовство считалось важнейшим моментом в жизни девушки и ее избранника. Для девочек идеальный возраст для вступления в брак наступал в 18–19 лет, для мальчиков — в 22–23 года, идеальная возрастная разница для супругов — 3–5 лет. Юноша на момент вступления в брак должен уже обладать профессией, быть более или менее самостоятельным. Наши собеседники отмечали, что в советское время были распространены браки между студентами одного института: «Большинство замуж вышли: третий курс мальчик и на первый курс девочка пришла — врач с врачом, учитель с учителем». Не было принято заключать браки между близкими родственниками, а вот жениться братьям на девушках из одной семьи было принято. Такие свадьбы даже устраивали в одно время.
Как правило, сватовство начинала сторона жениха. Сначала они узнавали все о девушке, о ее семье, расспрашивали соседей и друзей, проверяли, чтобы ее авлод (род) был хороший, богатый, здоровый, чтобы в роду не было психических заболеваний и т. п. Затем о выбранной невесте родители жениха рассказывали сыну, и, если он был согласен, к девушке отправляли сватов. В роли сватов выступали пять-шесть женщин из махаллаи (еврейский квартал Бухары), которые приходили к родителям девушки вместе с какой-нибудь их родственницей. Люди помнят еще и профессиональных свах — хозгор; известно, что это были женщины, но как именно они работали, уже никто нам не рассказывал. После встречи со сватами родители невесты проводили свое «расследование» и узнавали все о женихе и его семье. Ни в коем случае родители девушки не давали сразу положительный ответ, для поддержания авторитета девушки сватов заставляли приходить несколько раз, чтобы получить ответ: «За один раз девушки не возьмешь, пойдешь три-четыре раза, сразу никто не брал за один раз девушки». После того как родители девушки давали согласие, устраивался Ширинихури — «день сладости». Это была помолвка: юноша и девушка объявлялись женихом и невестой, они обменивались виноградным сахаром и после этого официально могли встречаться. Дома собирался узкий круг родственников и отмечал это событие. На стол подавали различные сладости: комковый сахар, засахаренный миндаль, халву и проч., а соседям и родственникам отправляли подарки — кульки со сладостями, где были, например, четыре кусочка сахара и четыре-пять видов конфет, два вида шоколада. Все это делалось для того, чтобы будущая семейная жизнь была сладкая, счастливая.
Даже в советское время жених должен был заплатить калин (колым) за невесту. Это считалось не совсем обязанностью — скорее, правилом хорошего тона. Желая показать себя с лучшей стороны перед родственниками невесты и соседями, жених давал семье невесты сравнительно крупную сумму денег — 500–1000 руб. — с формулировкой: «За молоко матери».
Свадьба
Еврейско-бухарская свадьба длилась целую неделю, а старожилы говорят, даже две. Время для свадьбы выбирала невеста — она должна была быть «чистой». В воскресенье накануне свадьбы невесту вели в микву, этот обряд назывался хамомбарон. До недавнего времени в Бухаре функционировала миква, за которой следила специальная женщина; невесты и все замужние женщины обязательно туда ходили; но последние лет пять миквы больше нет.
Свадьба начиналась в понедельник с официальной церемонии в ЗАГСе, где невеста всегда была одета в обычное белое платье и фату. Жених и невеста обменивались обручальными кольцами (причем кольцо было не единственным украшением, которое невеста получала в подарок). После ЗАГСа молодожены, следуя общесоветской традиции, отправлялись кататься по городу на машинах: «Он берет там белую любую машину, “Волга” раньше было, “Жигули”, какую-нибудь хорошую машину белого цвета, приходит за невестой, один круг по городу катает».
После этого невеста ехала к себе домой, где ее встречали женщины, родственницы и подруги. Для них в доме специально накрывали столы, подавали горячее. Невесту встречала ее мать, и обычно в это время невеста меняла свое платье. Платье для первого вечера могло быть любым, но чаще всего это было аштепке (платье из хонатласа, то есть традиционное узбекское платье). В тот же вечер проводился важный обряд кошчинон — чистка бровей и лица. У еврейских женщин было не принято выщипывать брови и волосы на лице до свадьбы. Первый раз брови выщипывали перед свадьбой, до сих пор пожилые женщины считают, что неприлично молодым девушкам до свадьбы чистить лицо, выщипывать брови и пр. Для выщипывания бровей приглашали специальную женщину, которая делала это ниточкой. Иногда приглашали не одну такую женщину, а несколько, чтобы все остальные приглашенные на свадьбу дамы тоже могли привести в порядок свои брови. После того как все желающие проходили эту косметическую процедуру, ей подвергалась невеста. Ее усаживали на специально приготовленное сиденье — карпачу (пуфик или матрас). Перед тем как туда садилась невеста, на ее месте должна была посидеть семья, которая хорошо живет, у которой много детей. Считалось, что благодаря этому у невесты будет такая же семья, как и та, что сидела на ее месте. Пока невесте выщипывали брови, все приглашенные женщины могли подойти и поддержать невесте голову — для того, чтобы бровь была ровная. Все, кто подходил поддержать голову, клали невесте в подол платья деньги. Деньги затем отдавались женщине, проводившей эту процедуру. В последнее время кошчинон перестает быть важной частью свадебного обряда — его просто перестают делать.
На второй день, во вторник, устраивали уже совместную трапезу — для мужчин и для женщин, точнее, две трапезы: для родственников жениха и для родственников невесты. Каждая семья собирала родных и друзей в своем дворе: если двор маленький, просили соседей или друзей устроить свадьбу в их дворе, за что обычно платили. К этой трапезе составлялось особое свадебное меню, его обговаривали за несколько месяцев до свадьбы. На столе обязательно должен был быть плов, курица, мясо: «Режут корову — это сторона жениха. Сто штук кур — на три человека одна курица, так считается. На стол курица должна быть целиком». Для готовки нанимали женщин. Хозяева двора обычно вместе с гостями не сидели, а обслуживали их. Кроме того, на свадьбу было принято приглашать танцовщиц (созанда). Но на последних традиционных свадьбах таких профессиональных танцовщиц уже не было — танцевали гости. Невеста тоже обязательно танцевала.
Двор еврейского дома. Бухара. 2011 год
В среду обычно делали перерыв.
В четверг свадебные торжества возобновлялись. На этот раз устраивали общую трапезу. Раньше она проводилась в доме домота (жениха), в советское время — в ресторане. Здесь собирались кудо — две породнившиеся семьи. В этот день старшие родственницы (бабушки, матери и тети) надевали старинные платья с широкими рукавами. Кроме друзей и родственников в этот день принято было приглашать коллег с работы и соседей; конечно, это были не только евреи, но и узбеки, и таджики, и русские. Жених приводил невесту домой, здесь устраивался очистительный обряд — аланга: «Там уже идет аланга, это значит — огонь, костер. Костер делают во дворе». Вокруг костра жених и невеста должны были сделать три круга, обычно жених носил невесту на руках: «Если он может ее поднять, если она не тяжелая, он поднимает, три круга делает». После этого жених усаживал невесту на почетное место. Подавалось угощение. В этот день жениху и невесте дарили подарки. Обычно составляли списки: кто, что и сколько подарил; в последнее время принято было дарить деньги. Подарки отнюдь не были анонимными, считалось, что нужно затем «вернуть» дарившему подарок на такую же сумму — по какому-либо праздничному случаю (на свадьбу или на день рождения). Невежливым считалось «не ответить» на подарок, то есть подарить меньшую сумму или более дешевый подарок. Невесте принято было дарить золотые украшения, обычно это делала семья жениха: «Со стороны жениха обязательно дарят золото, это его авторитет, это же он себе дарит. <…> Все показывается, все говорится, показывается его кольцо, цепь, часы золотые, все говорят, что он дал».
Важная часть свадебного обряда — вход в дом: когда жених и невеста входят в дом, они должны одновременно сделать первый шаг, чтобы в семье было равенство. Сходные представления бытовали и у ашкеназских евреев: в воспоминаниях Ехезкела Котика есть красочное описание того, как они с женой возвращались из-под хупы и их родственники устроили соревнование, считая, что, кто первый переступит порог дома, тот и будет главным:
После хупы родные невесты ее тут же схватили и увели, чтобы она пришла домой раньше меня. Это было для них нечто вроде средства, чтобы она верховодила в семье. <…> Кто именно, жених или невеста, возвращаясь после хупы, первый ступит в дом, тот и будет верховодить. Но Арье-Лейб с моей родней, которая не желала уступать, быстро перебежали им дорогу, чтобы я пришел домой первым. Родня невесты тоже не хотела уступать «власть», и получился бег наперегонки, просто бог знает что. <…> С обеих сторон следили, чтобы жених с невестой переступили порог одновременно. Мы поднимались на крыльцо, а с обеих сторон кричали:
— Одновременно! Одновременно![3]
В Бухаре тоже следили за тем, чтобы муж и жена синхронно перешагнули через порог. Одна из наших собеседниц рассказала, что ее муж и его брат женились в один день, и нужно было, чтобы все четверо брачующихся сделали первый шаг одновременно: «Я даже помню, что в день свадьбы мы заходили в дом мужа, вдвоем в свадебных платьях, нам говорили, что все вчетвером одинаково ногу поставить, зайти вместе, чтобы у нее были дети. Мы сделали все правильно, что у нас у обеих, она сразу забеременела, через месяц что ли, через две недели. И у нее ребенок был, и у меня ребенок был». Соответственно, бухарцы видели в эпизоде захода в дом примету не только власти, но и достатка и плодовитости. Кроме того, чтобы женщины в одной семье жили мирно, они должны были обменяться сахаром — дабы у них все было «сладко» и хорошо: «Для того, чтобы зайти домой к мужу, чтобы я со своей даречкой[4] не ругались, мы с ней обменивались сахаром, чтобы дети были и у меня, и у нее. Мы должны были съесть этот сахар».
После праздничного торжества, когда большинство гостей расходилось и оставались только самые близкие родственники, было принято делать кидуш (хупу). Считалось, что во время кидуша должно присутствовать как можно меньше народа, чтобы не было сглаза: «Когда приехали домой, нам сделали кидуш. Там собираются только родственники, только близкие, там уже друзей нет. Только еврейская семья». Обычно присутствовали десять мужчин, причем старались выбирать родственников, у которых была счастливая семейная жизнь, кто был женат один раз, родил нескольких детей и жил в достатке. Хупу над молодоженами обычно держали младшие родственники — братья или племянники. Брачный договор писал раввин, и было два свидетеля: со стороны жениха и со стороны невесты. Договор отдавали невесте, убирали в сундук и не показывали посторонним. Под хупой раввин читал молитву, разбивали «на счастье» бокал. Кроме того, существовало еще два обрядовых элемента, о которых рассказывают наши собеседники. С одной стороны, они воспринимаются как игры, с другой стороны, в них верили как в приметы. Жениху и невесте давали платок, за который они держались, и считалось, что тот, кто сильнее потянет за платок, тот и будет главным в доме:
Дома делали кидуш, в комнате. Собираются, читают определенную молитву, есть такие вещи, как разбивание бокала, дергание платочка. Жениху и невесте дают платочек, кто его потянет. Если потянет невеста, то глава будет невеста, если потянет жених, то будет жених. Есть которые долго-долго тянут. Еще друг другу на ногу наступают.
Вторая примета: кто наступит под хупой другому на ногу, тот будет главный в доме (об этом тоже упоминает Ехезкел Котик):
Есть игра: туфли друг друга, кто шустрее — жених или невеста. Туфли нажать, наступить под хупой на туфлю, то есть кто будет главенствовать, но большинство девушек ничего не делают, ждут, чтобы муж наступил. Она сделает движение, а он наступает.
Считается при этом, что если девушка не тянет сильно за платочек и не торопится наступить на ногу, то она умная и уважает своего мужа, и наоборот, чрезмерная активность девушки вызывает неуважение родственников, это оценивается негативно. Во время кидуша жених дарит невесте еще одно кольцо; если в ЗАГСе было принято обмениваться обычными обручальными кольцами без камней, то под хупой жених мог подарить любое кольцо, на которое ему хватало денег. Так, например, нашей собеседнице муж подарил золотое кольцо с большим красным камнем.
Только после совершения религиозного обряда мужу и жене можно остаться вдвоем ночью, в этом же доме остается ночевать мать невесты. Утром мать невесты должна была представить всем своим родственницам и родственницам жениха доказательство того, что невеста была честная. Этот обычай сохранялся до последнего времени: «“До сих пор так?” — “Да. Бывает, что выгоняют даже”». После этого в пятницу вечером устраивалась шабатняя трапеза для семьи. В этот вечер невеста может быть в любом вечернем платье, но важно закрыть голову, например, шарфиком.
Если в первые дни свадебного обряда две пары брачующихся в одной семье должны были все делать одновременно, то хупу и первую брачную ночь стремились провести в разное время. Считалось, что здесь синхронность может привести к несчастьям, у кого-то может не быть детей:
Мы, когда приехали домой, нам сделали кидуш. <…> Там читают, держат, после этого ты имеешь право быть с мужем, до этого не имеешь права. А даречка моя, они в этот день ушли из дома. Им нельзя было в один день с нами быть, их разъединили, им сказали, что вы сегодня ночь не спите. Их разъединили по разным домам, сделали им на следующий день днем, а когда им делали, нас с мужем выпроводили из дома, мы ушли. Я помню, что в эту ночь, мы здесь были, мы не были там. Это так по закону. Говорят, «чиля[5] попадет».
В субботу утром молодой муж шел в синагогу на молитву, там его поздравляли и вызывали к Торе первым. После молитвы к молодой семье приходили все мужчины из синагоги, их угощали. Днем приходили женщины, их тоже угощали. Вообще, в субботу во двор к молодой семье могли прийти все соседи, друзья, угоститься и выпить рюмку водки. Угощение готовила свекровь в пятницу утром. Невеста должна была всем, кто приходил, налить водки, а гости при этом все время менялись, и невеста должна была заметить тех, кто пришел только что, чтобы никого не обидеть. Кроме того, невеста должна была все время танцевать. Таким образом проверялась сообразительность невесты. В субботу же свекровь дарила невестке подарки — обычно это были золотые украшения. Наша собеседница, одна из последних, у кого была в Бухаре свадьба, рассказала, что свекровь подарила ей красивый золотой браслет. На этом в последнее время свадьбы и заканчивались — шабат был последним днем. В 1980-х годах и раньше была еще вторая свадебная неделя.
Послесвадебный период
В течение второй недели после свадьбы родственники невесты приходили в дом к молодым (обычно невеста переезжала в дом жениха) и сидели с ней, и для этого тоже готовилась праздничная трапеза каждый день — шобере-коз. Это было в будни, до шабата, а в пятницу вечером снова приглашался «большой круг», то есть друзья, соседи, все родственники. Это последняя свадебная трапеза. На этом свадьба заканчивалась. Только через месяц или через сорок дней родители невесты приглашали к себе в гости молодую семью. В честь этого снова накрывали праздничный стол и молодоженам дарили подарки. У бухарских евреев существовал запрет молодой женщине приходить к своим родителям, пока она не родила первого ребенка; сейчас, конечно, этот запрет не соблюдается.
Мы видим, что в советское время еврейско-бухарская свадьба претерпела множество изменений. Прежде всего, сократилось время свадьбы, она стала короче на неделю. С одной стороны, в обрядах появились новые элементы: официальная церемония в ЗАГСе, катание на машинах, — но они были органично включены в структуру традиционного обряда, для них были выделены определенные дни. С другой стороны, в 1980–1990-х годах отменился ряд традиционных обрядовых действий между помолвкой и свадьбой, например встреча родителей в доме невесты (кудобинон), тайное свидание жениха и невесты (бахшида бози). Нам уже не рассказывали про такую процедуру, как обмазывание рук невесты хной (хинобандон), — а раньше для этой процедуры выделялся отдельный день и по ее поводу тоже устраивали трапезу. Составление брачного договора (ктуво) и кидуш раньше проводились в разные дни, в последнее время — в один вечер. Так что, приобретя некоторые советские элементы, традиционный свадебный обряд уже в позднесоветское время заметно редуцировался, а теперь и вовсе не практикуется. Интересно, как проводятся свадьбы в бухарской диаспоре, но это уже тема отдельного исследования.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Школа прошла при поддержке Фонда «Ави Хай» и Genesis Philanthropy Group (в рамках благотворительной программы Charities Aid Foundation «Еврейские сообщества»).
[2]. Большое спасибо за рассказы Вере Авезовой с семейством и Сулейману Борухову.
[3]. Котик Е. Мои воспоминания / Пер. с идиша М. А. Улановской под ред. В. А. Дымшица. М.–Иерусалим, 2009. С. 229.
[4]. Жена деверя.
[5]. Порча, сглаз.