[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2011 ТАМУЗ 5771 – 7(231)
В БЫТУ, В ПРАЗДНИКАХ, В РОЖДЕНИИ И СМЕРТИ…
Ирина Мак
В Москве открылся Музей истории евреев в России — первый за 80 лет. И единственный, посвященный жизни одного народа. По крайней мере, в нашей стране.
Ханукия. Серебро, чеканка, гравировка, драгоценные камни.
Россия.
Начало XX века. Фрагмент
В мире у евреев хватает музеев — видимо, это компенсация не утоленной столетиями мечты о своей стране. Никакой другой народ не может похвастаться таким изобилием. Трудно представить себе существование французского музея в Нью-Йорке или американского — в Париже, тогда как еврейские музеи есть везде. В Лондоне их два. По паре в Австралии, в Канаде и даже в ЮАР. В США их не найти разве что в штате Юта. Еврейские музеи существуют в Сараево, Будапеште, Копенгагене и Базеле. Рим, Флоренция, Венеция, Парма, Толедо — труднее найти крупный город в Европе, где их нет. В Вене работает самый старый Judishes Museum в мире, основанный в 1897 году. Еврейский исторический музей в Амстердаме, разоренный в войну, возродился из пепла, став едва ли не самым большим в Европе — его ежегодно посещают 120 тыс. человек. В Будапеште музей, открытый в 1913-м в трех комнатах здания, построенного на месте дома, где родился Теодор Герцль, в 1930-х переместился в синагогу на улице Дохани и, в отличие от большинства еврейских жителей города, уцелел в войну. Внушительные разделы иудаики в Париже, помимо еврейских музеев, хранятся в Еврейском зале Лувра, в Музее Карнавале, в Музее истории Франции, а одна из самых богатых коллекций была в 1890 году подарена баронессой Ротшильд Музею Клюни.
Арон кодеш (шкаф для свитков Торы). Тонированное дерево, резьба. Молдавия. 1866 год
Если старые еврейские собрания содержали, главным образом, обрядовые предметы, украшения синагог и детали культуры и быта, то музеи, возникавшие после второй мировой войны, помимо этнографической экспозиции, хранят воспоминания о Катастрофе. Иначе и быть не могло. И первые в этом ряду даже не польские музеи, в том числе открытые в старинных синагогах, а пражский, притом что он в Чехии не один. Немцы, оккупировав Прагу, перенесли туда небольшой еврейский музейчик из Никольсбурга (теперь это Микулов) и устроили «Музей исчезнувшего народа». Они мечтали оставить после себя сокровищницы истребленных рас. Не вышло. Зато в Германии теперь музеи чудом выжившей расы на каждом шагу. Начиная с первых общедоступных коллекций иудаики во Франкфурте-на-Майне и Гамбурге и кончая музеями Холокоста и знаменитым Judishes Museum в Берлине, с его окнами-щелями, со зданием, построенным по проекту Даниэля Либескинда в 2001 году. В этом безусловном памятнике современной архитектуры, изогнутом как ломаная линия, как судьба народа, есть Сады Изгнания и Башня Холокоста с черными стенами и едва видимым просветом наверху. Там под стеклом лежат древние свитки Торы и очки Мозеса Мендельсона, великого учителя и реформатора, сторонника культурной ассимиляции евреев, успевшего перевести Библию на немецкий, но, к счастью, не дожившего до печальных перемен…
Еврейская община в России была до революции несопоставимо больше немецкой. И музеи на территории бывшего СССР были будь здоров, начиная с питерского и кончая музеями на Украине, в Самарканде, Караимским музеем в Вильнюсе, переведенным в Тракай, и Историко-этнографическим музеем евреев Грузии в Тбилиси. Часть экспонатов разгромленного нацистами Киевского музея была обнаружена в Баварии в 1950-х, когда в нашей стране речь о еврейских музеях уже не шла.
В России, где еврейская община насчитывала более 5 млн человек, последний еврейский музей закрылся в 1930-х годах. Под Россией подразумевается территория страны в момент самого большого ее расширения, то есть Российская империя с конца XVIII до начала XX века, когда были присоединены земли, на которых жили евреи. До этого они никогда не пересекали границ империи: им было сюда запрещено приезжать. Елизавета Петровна умудрилась выгнать из России, как «врагов Христовых», даже тех из них, кто сюда попал при объединении России с Украиной, запретив пересекать границу, кроме как «случайно или проездом». Но в результате разделов Польши 1772, 1793 и 1795 годов Россия все равно обрела новых евреев, и много. Были присоединены Литва, Белоруссия и Украина, Эстляндия и Лифляндия, позднее Бухара, горские евреи, пришедшие вместе с Грузией и завоеванными горными районами Кавказа, Крым с караимами и крымчаками... Российские государи ввели для них запреты на жизнь в больших городах и процентные нормы. Даже учиться в Москве и Санкт-Петербурге могло не больше 3% евреев (от общего числа учащихся), в прочих крупных городах — максимум 5%, в рамках черты оседлости — 10%. Обо всех них и рассказывает музей.
Футляр для свитка Торы. Дерево, кожа, ткань, медные накладки, полудрагоценные камни. Кавказ. XIX век / Свиток Торы. Пергамент. Литва. XIX век
От пребывания здесь евреев осталось не так много — революции и войны, не считая погромов и того беспредела, который случился потом, даже если позволили выжить людям, почти не оставили вещей. Тем ценнее эти материальные свидетельства и документы, собранные в новом музее, занимающем офис за стадионом «Динамо». Он принадлежит Сергею Устинову, писателю, ныне бизнесмену, вице-президенту Российского еврейского конгресса. Год назад часть этих экспонатов можно было увидеть в Библиотеке иностранной литературы на выставке «Проект еврейского музея», которую спонсировал Сергей. Интерес к ней был так велик, что директор библиотеки Екатерина Гениева — небывалый случай! — предложила оставить ее насовсем. Теперь экспонатов раз в сто больше, но представлено около тысячи. И каждый из них, будь то кувшин для пасхального свекольника, найденный на Волыни, или кресло для обрезания с вышивкой, изображающей жертвоприношение Ицхака, — абсолютный раритет. Эти вещи, в основном XVIII–XIX веков, вполне дают представление о том, как евреи в России жили, как молились, как роскошно выглядели иные синагоги, — об этом можно судить по великолепному резному шкафу для хранения свитков Торы, по расшитым золотом и серебром парохетам, которыми завешивались свитки. Свиток Торы надевался на два стержня, которые венчали нарядные набалдашники — римоним, в переводе с иврита «гранат», потому что гранат для евреев — священный фрукт. Как-то в нем обнаружили 613 косточек — именно 613 заповедями руководствуются евреи в повседневной жизни. После римоним надевалась корона Торы, дальше — тора шилд (щит Торы) и сверху вешался яд — указка для чтения, с изображением руки на конце. Сама Тора была одета в тора мантл — мантию для Торы. В синагогальном ритуале может использоваться графин для ритуального омовения рук левитами — коенами. Он и присутствует — в музейной витрине. И точно так же, как религиозный ритуал, в музее соблюдены ритуалы обычной жизни — в быту, в праздниках, в рождении и смерти, в политике, искусстве и образовании... Жизнь эта связана в еврейском сознании с благотворительностью: выучился сам — выучи других.
Кувшин для пасхального свекольника. Поливная керамика,
металлическая оплетка.
Волынь. Середина XIX века
В зале, посвященном циклу жизни, — хупа, под которой стоят на еврейской свадьбе жених с невестой, и ритуальные сосуды для омовения умерших, и картины Мане-Каца, ученика Добужинского и участника выставки «Мира искусства». В другом зале — атрибуты праздничного дня: бсамим — серебряные сосуды для субботних благовоний, которые правоверные евреи нюхали на исходе субботы. В третьем — документы, связанные с участием евреев в политической жизни. Есть, кстати, и фотография членов первого революционного правительства Советской России. Вопреки домыслам, евреев в нем было всего трое.
Здесь есть ящики и кружки для сбора помощи бедным, афиши еврейских театров и некаталожные плакаты Элиэзера Лисицкого… Нет только места — да и откуда ему быть в бывшем офисе, превращенном в музей. Тем более поражает вкус, с которым он оформлен, как обыгран коридор, имитирующий улицу местечка, с увеличенными фотографиями по стенам, как нашлось место гигантской четырехметровой карете погребального братства из Бессарабии: ее боковушку повесили на стене над лестницей, а колеса — рядом.
Бсамим (сосуды для субботних благовоний).
Серебро. Галиция. XIX век
Все эти вещи — в буквальном смысле слова музейная редкость: они стоят в разы дороже подобных атрибутов христианской жизни, слишком мало их осталось в нашей стране. В Европе с этим легче, но мы в Москве. Потому и музей пока невелик, и из четырех тысяч единиц хранения мы видим в его залах от силы четверть. И попасть в него — по соображениям безопасности — можно только по записи. Зато бесплатно. И рано или поздно устроители музея рассчитывают найти подходящее здание, чтобы разместить в нем все.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.