[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2011 ТАМУЗ 5771 – 7(231)
МИХАИЛ КОЗАКОВ. ВЫХОДЯ ИЗ РОЛИ…
22 апреля не стало Михаила Козакова. Замечательного артиста, недооцененного режиссера, человека, который умел блестяще читать стихи…
Для актера со стопроцентно узнаваемой физиономией Козаков поразительно мало снимался в кино. У него было слишком нездешнее лицо, отличавшее Михаила Михайловича от коллег и просто сограждан. Точеный дьявольский профиль обеспечил амплуа злого гения. А его мама, Зоя Александровна Никитина, дважды сидевшая при Сталине «сестра» «Серапионовых братьев», как ее называли, очень переживала, что сын прославился в отрицательных ролях, и не могла смотреть на него в «Человеке-амфибии». А еще раньше было «Убийство на улице Данте» (он там еще студент) и «Евгения Гранде». Не считая Сильвио в «Выстреле» — одном из лучших фильмов Козакова-актера, во всех своих ранних картинах он исполнял роли отъявленных мерзавцев. Тогда как в Театре имени Маяковского, который тогда возглавлял Охлопков, в 21 год сыграл Гамлета. И в «Современнике», куда перешел, его роли были великолепны. И то, что Козаков делал на телевидении — а «Покровские ворота», «Безымянная звезда» и «Визит дамы» именно телевизионные фильмы, — не что иное, как экранные версии театральных пьес.
В 1981-м Козаков поставил на ТВ лермонтовский «Маскарад», где вместе с ним сыграли Евгения Симонова и невероятно похожий на отца сын Кирилл. А свою любимейшую роль артист сыграл в 1971-м в фильме «Вся королевская рать» — 40 лет назад! Тогда как показали в день смерти снова «Здравствуйте, я ваша тетя!»
Козаков переживал, что его имя отождествляется не с Дюрренматтовым «Визитом дамы», а с «Покровскими воротами», казалось бы навязшими на зубах… Напрасно. Весь Козаков был в этой ностальгической последней сцене, когда за кадром он читает, как «ветер в аллеях Нескучного сада заметает твои следы».
Зорин писал про себя, а мы пытаемся разглядеть в юном Меньшикове козаковские черты.
Свой резкий профиль и слегка пугающий взгляд он унаследовал, вместе с национальностью, от отца, писателя Михаила Иммануиловича Козакова, на которого был сильно похож. Отец был известен в 1920–1930-х годах, но позже оказался забыт, и эта его непопулярность — в ленинградском доме, где соседями были Каверин и Зощенко, — явно обижала и сына. Неудовлетворенность Михаила Козакова сказалась на всей его жизни — ему всегда хотелось чего-то еще: нового места, новой жены, нового шанса… Пять жен, пять детей. Уехал в Израиль, где играл в только что созданном театре «Гешер», преподавал на иврите, создал русскоязычную антрепризу — сначала в Тель-Авиве, потом в Москве. Говорил: «Израиль мне понравился, но сам я себе в Израиле — нет». Охота к перемене мест… Умирать он снова сбежал в Израиль — к младшим детям, к бывшей четвертой жене. Ему было 76. В начале 2000-х он рассказал, как его завербовали в КГБ, и сразу в актера полетели камни: своих сдавал! Не сдавал своих. На интервью «Известиям», где это было опубликовано, — текст, надо сказать, был деликатнейший, не чета нынешним интонациям старейшей газеты, — обиделся страшно, хотя сам же все рассказал. А потом написал об этой вербовке в книге «Третий звонок», в главе «Мне Брамса сыграют».
Название заставляет вспомнить Пастернака, которого Михаил Козаков читал, и музыку, которую любил. В середине 1980-х, когда в Союз повалили на гастроли большие музыканты, Козаков был в первых рядах в Консерватории, в неизменном клетчатом пиджаке. Консерваторию вот-вот откроют после ремонта. А Козакова нет.
Ирина Буланова
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.