[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2011 СИВАН 5771 – 6(230)
ПРИМиРЕНИЕ ДИЗАЙНЕРА С АРХИТЕКТОРОМ
Алексей Мокроусов
Проходящая ныне выставка в венcком Музее придворной мебели рассказывает о судьбе Марселя Бройера, американо-европейского архитектора с еврейскими корнями, и напоминает, как хитроумно порой выстраивается история, не любящая, когда ее переписывают.
Марсель Бройер (1902–1981) был счастливым космополитом. Уроженец венгерского Печа, он учился в Вене, преподавал в Германии, строил во Франции, Швейцарии и Голландии, работал в Англии, а большую часть жизни провел в Америке. Подмывает назвать его безродным? Придется сдержаться. Во-первых, род его известен: отец, врач-еврей, был уважаем в Пече. Во-вторых, такова особенность европейского модерна, создавшего универсальный язык искусства. Он позволил осознать планету единым целым, быть всюду как дома, весь мир воспринимать родиной, а к путешествиям, тем более деловым, относиться с такой же простотой, с какой иные переходят в квартире из комнаты в комнату.
Впрочем, Бройер был непоседой.
Бройер-хаус I. Проект Марселя Бройера и Вальтера Гропиуса: частный дом в Линкольне, Массачусетс. 1938–1939 годы. Фото Давида Зюндберга
В 18 лет он получил стипендию в венской Академии художеств, но продержался там несколько недель. По совету знакомого Бройер отправляется учиться новому дизайну в недавно открывшийся в Веймаре Баухауз. Отучившись на столяра, в 22 года он возглавляет мебельную мастерскую, создает множество образцов авангардной мебели и скоро получает заказ на мебель для нового здания Баухауза в Дессау. Трудно переоценить произошедшее: комплекс в Дессау стал визитной карточкой всего движения, важнейшую роль в его оформлении поручили молодому Бройеру. К тому же в 1924 году Баухауз впервые участвовал в Лейпцигской ярмарке, важнейшей в ту пору для создателей интерьеров. Такое доверие молодым возможно лишь в революционные времена — а 1920-е в истории искусства были годами революций, прорыва и утопии одновременно (и неизвестно еще, можно ли отделить одно от другого: чем жив прорыв, если не утопией?).
Бройер-хаус II. Проект Марселя Бройера: частный дом в Новом Ханаане, Коннектикут. 1947–1948 годы. Архив американского искусства, Вашингтон
Еще недавно Бройер как архитектор был мало кому в Европе известен. Он строил по всему свету, от Аргентины до Австралии, сюда же можно включить и Тель-Авив, во многом построенный его учениками из Баухауса. Но большая часть его творений находится в Северной Америке. В отличие от Ричарда Нойтра, проведшего последние годы жизни в Старом Свете и много здесь создавшего (кстати, этому периоду творчества Нойтра посвящена сейчас выставка во франкфуртском Музее архитектуры), Бройер в Европу не вернулся. Архив он передал Сиракузскому университету, позднее его вдова подарила многие материалы Архиву американского искусства в Вашингтоне, известному как Смитсоновский институт. Так что в Европе долгое время говорили о Бройере как о дизайнере, авторе деревянных стульев и мебели из металлических трубок, таких шедевров, как клубное кресло «Василий» (модель B3) (в честь Кандинского оно было названо не в момент создания, но уже в 1960-х, когда авторские права на него выкупила итальянская фирма «Gavina», вновь выпустившая кресло на массовый рынок) и стул «Cesca», названный в честь дочери. Многие его модели 1920-х производят и сегодня, их влияние на мировой дизайн ХХ века трудно переоценить. На проходящей сейчас в парижском Пти-Пале выставке Шарлоты Перриан, жены Ле Корбюзье, представлена мебель ее работы. Здесь видно, насколько плодотворными были идеи Бройера, вскоре после войны не просто создавшего новый стиль, но и сумевшего совместить его с техническими возможностями и требованиями массового производства. Его стулья и кресла делались из типовых деталей, они напоминают игру в детский конструктор: дело лишь за точно выверенным набором исходного материала и авторской фантазией. Другое дело, что изначальная цель Баухауза — производить доступную мебель — словно растворилась в воздухе. Можно сохранить рекламные лозунги, предлагавшие в свое время относиться к табуретам как к «маленьким столикам для чая». Но трудно рассчитывать на дешевизну, если за реализацию твоих проектов принимаются такие гранды, как «Thonet». Наследники Бройера даже судились с известной фирмой по поводу авторских прав, и в конце 1980-х Кельнский суд принял историческое решение: указывать его имя как «автора концепции».
Экспозиция Марселя Бройера. Музей придворной мебели, Вена
Если нанести на воображаемую карту все города и веси, где стоят дома Бройера, там обнаружится масса европейских названий, от Лондона до Цюриха, Парижа и Берлина. Но список архитектурных классиков не открывается Бройером, его имя если и можно в нем найти, то ближе к финалу. Дело, правда, не в количестве и тем более не в качестве построенного, но в хронологии. История принадлежит первым. Последующие уточнения редко принимаются в расчет.
Стул (модель ti 1a). 1922 год Музей придворной мебели, Вена
К 1932 году, когда завершилось затянувшееся строительство первого здания по проекту Бройера, дома Харнишмахера в Висбадене, главные иконы классического модерна уже стояли как вкопанные — вилла Савой Ле Корбюзье, дома Гропиуса, барселонский павильон Миса ван дер Роэ. Последний, как и Бройер, тоже не получил специального архитектурного образования, но это не помешало его славе. Дома же, которые Бройер строил в Америке, никогда не были так же известны в Старом Свете, как его мебель или интерьеры (среди самых знаменитых — берлинская квартира Пискатора, оформленная в 1927 году). Бройера это задевало: в какой-то момент он расхотел, чтобы его воспринимали как дизайнера, — лишь как архитектора. Но до войны такое вряд ли было возможно. Наиболее интересные проекты, как социальное жилье конца 1920-х или театр в Харькове в 1931-м, так и не были реализованы. В Америке же соавтором Бройера стал сам Гропиус, предпочитавший работать на пару, тем более с бывшими учениками. Бройера он поддерживал многие годы, добился, в частности, его приема в Союз немецких архитекторов в ситуации, когда Марсель был еще «бумажным автором», без единого воплощенного проекта. В 1935-м Гропиус позвал его в Лондон: после прихода Гитлера к власти Бройер из-за своего еврейства закрыл берлинское бюро и задумался об эмиграции. Позже они вместе основали бюро в Нью-Йорке, занимавшееся частными домами. Сотрудничество продолжалось с 1938 по 1941 год и сопровождалось, судя по всему, натянутыми отношениями. Сказывались склонность Гропиуса к теоретизированию и прагматический ум Бройера. Позже они спорили об авторстве отдельных проектов, изначально подписанных именами обоих, но закрытие бюро не отразилось на дальнейшем общении. К моменту расставания Бройер был профессором Гарварда и известным автором, предпочитавшим приземистые здания из дерева и натурального камня, которые вряд ли оценили бы в нынешнем Подмосковье. Главным в них был не бойцовский дух, но интерес к пространству, к гостиным с огромными окнами, и ощущение открытости миру. Связано ли это, как пишет Йоахим Дрилер, с природой Коннектикута, где Бройер много строил? «Некоторые его дома воздействуют наверняка, словно их создали прежде всего для того, чтобы их владельцы обрели подходящую атмосферу для глубокого наслаждения Indian Summer[1].
Лежак. 1920-е годы Музей придворной мебели, Вена
Слава не мешала входить в подробности жизни заказчика, расспрашивать его о профессии и возрасте детей: все пригождалось для работы. В итоге заказчики не хотели с ним расставаться. Одна американская поклонница предложила ему построить на своем участке дом и жить там, платя в год по десять процентов от его стоимости. Другие десятилетия спустя обращались с новым заказом — так возник второй дом для Берта Геллера и его супруги на Лонг-Айленде, второй дом для Харнишмахера в Висбадене. Доходило до смешного: Руфус и Лесли Стильманы заказали Бройеру дом, счастливо в нем жили (тот стал символом послевоенного строительства для одной семьи), затем продали дом некоему очарованному им архитектору, а сами заказали Бройеру новый проект, потом еще один. Но в итоге выкупили первый дом и вернулись туда. Стоит ли говорить, что родственники Стильманов тоже выстроились в очередь к Бройеру, в основном, правда, за коттеджами.
И даже если проект по какой-то причине не был реализован, как дом Питера Устинова в Монтрё, находились желающие реализовать подобный проект для себя.
Храм B’nai Jeshurun для еврейской общины в Шорт-Хиллз в Нью-Джерси. Совместно с архитектором Гербертом Бекхардом. 1961 год
Наконец, высшую оценку его работе дали коллекционеры искусства. Этим людям обычно трудно угодить, но Бройер смог. Его дома для швейцарца Жака Коерфера в Тессине или Леви в Принстоне, штат Нью-Джерси, не были похожи на музеи, зато теперь многие музеи стремятся быть похожими на них. Владельцы понимали значение своих владений и не противились публикациям о них, оставляя в конце 1970-х на фотографиях интерьеров картины Мондриана и Леже (сегодня им уже не стоило бы так поступать).
Благодаря кубистическим формам, огромным окнам и балконам дома архитектора-самоучки стали широко известны. Бройер начал получать заказы на общественные здания, которые архитекторы считают венцом карьеры. Среди хрестоматийного — парижская штаб-квартира ЮНЕСКО, где Бройер был одним из соавторов, здания Нью-Йоркского университета, а также аббатство и Университет Св. Иоанна в Миннесоте, не говоря уже о синагоге в Скарсдейле, штат Нью-Йорк, и храме B’nai Jeshurun для еврейской общины в Шорт-Хиллз в Нью-Джерси. Музей Уитни в Нью-Йорке можно считать апофеозом его карьеры. В 1965 году, когда на строительстве побывала Жаклин Кеннеди, архитектор стал медийным героем. Единственное окно фасада, выходящего на Мэдисон-авеню, выглядит историческим, после него здание венского Музея Леопольда кажется изящной цитатой.
Макет церкви Св. Франциска Сальского (1967), Маскегон, штат Мичиган (совместно с Гербертом Бекхардом). Музей придворной мебели, Вена
На венской выставке (она продлится до 7 июля) также показывают проекты монастырей и церквей, которые по-прежнему интересны, хотя любимый Бройером бетон вышел из моды. Но главными в залах остаются стулья и кресла. Сказывается, видимо, специфика музея: придворная мебель требует к себе уважения, на все заставляя смотреть с учетом ножки и спинки.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.