[Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2011 ТЕВЕТ 5771 – 1(225)
Сосна-первопроходец и смешанный лес
Ася Энтова
Пожар на Кармеле потушен, жертвы оплаканы. Как всегда, трагедию пытаются связать с актуальными проблемами – каждый на свой вкус.
Ультралевые находят в ней причину вновь призвать к борьбе с религиозными, во всех грехах обвиняя сефардскую партию ШАС и ее главу Эли Ишая – министра внутренних дел, отвечающего за пожарную службу.
Страховые компании опасаются, как бы на них не свалилось чрезмерное бремя выплат, и потому совершенно справедливо указывают на то, что странно говорить о случайном возгорании в пяти местах сразу. Страховые фирмы обязаны выплачивать деньги только за несчастные случаи, но не за преднамеренные поджоги, как у нас их называют, «на националистической почве». За это, как и за другой ущерб от вражеских действий, отвечает государство.
Интересующиеся внешней политикой скрупулезно подсчитывают зарубежную помощь: кто откликнулся, сколько прислал и насколько быстро.
А любители природы обсуждают горючие свойства сосновых лесов. Как известно, сосна легче других растений приживается на наших высохших каменистых холмах. Растет она довольно быстро, нуждается в большом количестве солнца и создает полузатененный подлесок, благоприятный для развития других, менее приспособленных к палящему солнцу деревьев. В наших реалиях большое достоинство сосны состоит еще и в том, что ее саженцы (в отличие от саженцев лиственных деревьев) могут пережить нашествие коз, которых арабские пастухи пасут везде, не обременяя себя соблюдением законов о заповедниках и парках. Недостатки обычной сосны очевидны: живет относительно недолго, лет 40, от силы 50, и при сухой погоде легко загорается от случайного огня. Но в процессе освоения запущенных пустошей сосна выступает как первопроходец – вслед за ней можно высаживать лиственные и возвращать унылый пейзаж к буйному лесному разнообразию, украшавшему наши холмы 2–3 тысячи лет назад.
Западные склоны гор Иудеи и Самарии, почти вся Галилея и обширные части приморской низины в древности были покрыты густыми лесами. Леса Эрец-Исраэль неоднократно упоминаются в Танахе, а также в греческих и римских источниках. Античные завоеватели, проложившие здесь многочисленные, сохранившиеся по сей день дороги, часто жаловались на трудности борьбы с местными партизанами, которые прятались в густых лесах.
Высоких деревьев в Эрец-Исраэль никогда не было. Здешний дуб не сравнится со своим европейским братом, да и распространенные у нас стручковые деревья и фисташки редко достигают значительной высоты. Иерусалимские сосны тоже не гиганты. Высоких корабельных сосен на Земле обетованной не росло никогда. Как известно, для строительства Храма использовали импортированную древесину – присланные царем Хирамом ливанские кедры.
С разрушением Храма и изгнанием евреев изменилась и природа Палестины: «С тех пор как был разрушен Храм, нет дня без проклятия; росы, опускаясь, не приносят благословения, потерян вкус плодов» (Сота, 48б). В ходе войн леса и сады вырубались и гибли от случайного огня. Последний удар им был нанесен уже в XIX веке при турецком владычестве: уцелевшие деревья пошли на шпалы строящейся железной дороги. «Горы ее бесплодны и некрасивы, их краски тусклы, – писал Марк Твен, посетивший Палестину в 1867 году. – Долины – это неприглядные пустыни с чахлой растительностью…»
Деревья, и особенно неплодовые, вроде сосны, начали возвращаться в Землю обетованную вместе с возвращением ее древних обитателей, участников Завета. Арабы, не видя в этом смысла, как правило, не сажали неплодовые деревья и до сих пор воспринимают сосновые рощицы как непроизводительно занятую землю – ни распахать и засеять, ни скот выпасти. Единственное исключение – холмы с могильниками, принадлежащими, по преданию, святым шейхам: на могилах нельзя пасти скот и разводить огонь, поэтому там сохранилось немного деревьев. Критический взгляд сынов пустыни на леса усвоили и всевозможные недруги, упрекающие евреев в том, что те не живут в гармонии с природой, завозят новые, невиданные здесь ранее растения и меняют экологию. Попробуй-ка ее не меняй – вырубленная, выжженная и вытоптанная Земля Израиля начала ХХ века была не в силах прокормить стремительно растущее оседлое население. Некий шут, чей литературный псевдоним можно перевести как «укроп», совмещая выгоду и удовольствие от поношения собственного народа, посвятил целую книгу сосновому экологическому греху евреев, вернувшихся домой из европейского галута.
Родившихся в Израиле принято сравнивать с кактусом-саброй, а вот первопроходцев-халуцим я бы сравнила с сосной. Как и сосны, они первыми осваивали голые раскаленные склоны, цепляясь за них и создавая микроклимат, способствующий появлению других, менее героических, но более устойчивых образований. Сельскохозяйственная обработка земли шла параллельно с лесопосадками. В заболоченных низинах сажали эвкалипты, на горных склонах – хвойные деревья, в основном – иерусалимскую сосну (известную в других странах под именем «сосны алеппской»). На момент создания Государства Израиль все деревья в стране можно было пересчитать, но счет шел уже на миллионы. А на сегодняшний день один лишь созданный в первом году прошлого века Еврейский национальный фонд (Керен Каемет ле-Исраэль – ККЛ) посадил более 200 млн деревьев. Этот фонд, преимущественно определяющий стратегию лесопосадок, придерживался очень консервативной политики, изменившейся только недавно. Вместо того чтобы в тени подросших сосен культивировать лиственные и воссоздавать прежние смешанные леса, ККЛ продолжал сажать одну только сосну, которая хорошо себя зарекомендовала и которой к тому же лично симпатизировал бывший руководитель этой организации. Не одно поколение насаженных сосен вырастало, давало подлесок, способный послужить питомником разнообразию как местной древнейшей флоры, так и новым видам растений. Но, отживая свой краткий век, сосны падали на землю, так и не увидевшую ничего иного. Ветру неоткуда было принести семена, а человек не желал дать земле выбор.
Глава еврейского ишува, а потом и государства Бен-Гурион тоже сделал ставку на монокультуру. Социалистический сионизм – он один насаждался, получал все ресурсы и все внимание. Всех евреев меряли единой меркой и всех выстраивали по одному образцу. Все остальные сионистские разновидности, вроде сионизма ревизионистского или сионизма религиозного, не допускались в искусственно однородные государственные заповедники. Где теперь их социализм и их сионизм? Разве не в таком же пламени, что бушевало недавно на Кармеле, сгорают сегодня остатки этого устарелого и надоевшего сионизма, не желавшего делить свою власть над землей ни с какими другими «дубами» и «фисташками»?
Израильские пожарные на склоне горящего холма в
Тират-а-Кармель рядом с северными окрестностями Хайфы.
3 декабря 2010 года
Что с того, что религиозные еврейские общины жили здесь на протяжении веков, что евреи – выходцы из Передней Азии занимались ремеслами и торговлей, что ревизионисты селились в городах и налаживали промышленность, а сельскохозяйственные поселения под покровительством Ротшильда возникли задолго до кибуцев? Их вклад в развитие страны находится в тени. В народном сознании твердо засел стереотип: государство построили социал-сионисты. И действительно, власть была у социалистов, а историю пишут победители. Начальство считало: то, что сработало вначале, нужно повторять вновь и вновь, не задумываясь, не затрачивая сил на поиск и эксперимент. Тот, кто первым получил власть над страной, хотел видеть в ней только собственную поросль. Первопроходческие качества выветривались за ненадобностью, а то, что было призвано служить лишь средством создания живого многообразия, становилось препятствием для естественного развития и даже угрозой для страны. Срок жизни социализма длиннее, чем сосен, но и тому давно пришел конец. Правящий сионизм, достигнувший и потому утративший свою цель – цель строительства и укрепления государства, превратился в сухостой. Начальство было озабочено только тем, чтобы удержаться у власти, да освоением средств.
Достаточно было одной спички – и процесс стал необратим, неуправляем и смертельно опасен. Террор запылал, как лесной пожар, принося все новые и новые жертвы. Огню скармливали территории, не умея бороться с опасностью иначе как отступлением. Что ж, и это метод: там, где нет лесов, нет и лесных пожаров, там, где нет евреев, нет и еврейских погромов!
Огненный шквал, слизнувший Гуш-Катиф, не смог уничтожить все разнообразные побеги нового поселенческого сионизма, продолжающего высаживать дубы и кедры на склонах иудейских холмов. И другие живые побеги пробиваются сквозь толщу сухостоя. К ним относятся разные течения религиозного сионизма, а также светский сионизм репатриантов из СССР-СНГ, многие из которых до своего прибытия в Израиль (а зачастую и после) знали о древних традициях лишь понаслышке. Смогут ли все они объединиться в органичное целое, где, как в лесу, один вид не вытесняет другой, а живет с ним в симбиозе, поддерживая естественный природный баланс? В таком лесу нет антагонистической борьбы за место под солнцем – ведь некоторые растения любят и тень. В нем на смену засохшим стволам поднимается новая поросль, и даже пожар здесь бессилен – он не уничтожает все живое, а лишь освобождает место для обновления.
Новая стратегия развития лесов делает ставку на постепенный переход к разнообразию. Рано или поздно такой подход должен распространиться и на другие области.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.