[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2010 ХЕШВАН 5771 – 12(224)
ВРЕМЯ И (КАК БЫ) ЛЕНИН
Арсен Ревазов
Горит бессмыслицы звезда
она одна без дна.
Вбегает мертвый господин
и молча удаляет время.
А. Введенский
Я с самыми благородными целями утешаю друга, которого несколько недель назад бросила девушка.
– Ты же на коленях перед ней ползал?
– Вот я ей и говорю: «Анжела, я же перед тобой на коленях ползаю!» А она мне: «Ага. Только ты, скотина, в свободное время ползаешь в постели к другим бабам»...
– Подожди, – робко спрашиваю я, – но у нее, кажется, были поводы?
– Подумаешь, поводы! Она была совершенно не обязана ими пользоваться…
Дело житейское. Кого из нас не бросали бабы… за дело? Мы сидим у него дома. Пьем.
Вася напивается и хочет вернуть время назад. Я понимаю. Сам бы вернул себе кое-что, если б мог.
Вызвали на всякий случай подруг. Поставили красивую музыку, зажгли огромную пыльную ароматизированную индийскую свечу. Свеча горит, музыка играет, мы напиваемся, ждем девушек, обсуждая, что ворюги нам милей, чем кровопийцы, и что продажная любовь чище и благородней семейной ненависти.
Хорошо. Звонят подруги, я спускаюсь в подъезд, расплачиваюсь, поднимаю их в квартиру.
Девочки, здрасьте, а вы откуда, из Самары, из Костромы, а, да? из Ростова и Харькова, ну, как всегда, не угадали, садитесь, что будете пить и проч.
У нас происходит серьезный разговор по душам, в котором мне особенно нравится, как тонко и естественно девушки относятся друг к другу:
«Ну, вот представь себе, что ты вдруг стала вдвое красивей, чем ты есть на самом деле…»
И тут Вася, уже серьезно нажравшись, берет со стола индийскую свечу, держит ее в руке, как стакан, встает, смотрит пьяным взглядом на сидящих девиц, переводит взгляд на пламя, говорит тихо и твердо: «За присутствующих здесь дам» – и с гусарским отчаянием выпивает раскаленный воск. Визг. Писк. «Скорая помощь». Вася мужественно держится за грудь. Больно.
Сижу в «скорой помощи», рядом с водителем. Вася лежит сзади. Над ним, как священник над умирающим, склонился фельдшер. Едем в Склиф. Меня укачивает, я высовываюсь в окно, поворачиваю голову изо всех сил, смотрю на звезды, которых в городе почти не видно, и думаю: ну вот что, блин, за фуфло, наша дрянная жизнь?..
А мне в ответ (ну как бы во внутренний слух): «Да ладно, не торопись!»
И я понимаю, что это говорит сам себе наш водитель.
– Да нет, – говорю я. – Давайте уж поскорей. Другу плохо.
При этом едем мы довольно бодро. Без сирены, но с мигалкой.
– А… – говорит водитель. – Да это я не вам. Это я ему.
– Кому ему?
– Ленину.
– Кому-кому?
– Да вот только что проехали памятник. Ленину.
Я понимаю, что выпил, и поэтому не все понимаю.
– А куда… ему… «не торопиться»? Он же вроде все успел? И при чем тут вообще Ленин?
– Видите ли, – вдруг включается водитель (нашел слушателя), – мы же его совсем не знаем. А ведь он нами до сих пор управляет.
– Чего? Мужик, ты о чем? (У меня даже похмелье начинает проходить.)
– Ну, вот взять Сталина. Про него все ясно. Диктатор, император, пройдет по трупам, своего добьется. И патриот. И боится предателей. Сталин – он понятный. И Гитлер понятный. И Черчилль там… Ну, вся эта компания…
– А Ленин чего?
– Вообще ничего. Он вроде Иисуса Христа. Одна легенда. Мы его не знаем. Октябрятская звездочка. Живее всех живых. Самый человечный человек. Вождь. Ну, тоже, понятно, пройдет по трупам. Но это у нас в стране каждый второй такой. Трупоходец. Хоть соседа моего взять, хоть родную дочь. Цель оправдывает средства. Этим не удивишь. А Ленин – он сплошной миф. Я же в молодости работал в музее Ленина… Знаю кое-что про это…
– Кем работал?
– Шофером-экспедитором.
Я задумался. Что я такого знаю про Ленина-человека? Пишет плохо, но страстно. Думает сбивчиво, но уперто. Догматичен. Очень ревнив. Особенно к политическим соседям социалистам-коммунистам. Ненавидит их со всей силы. Но это нормально. Для фанатов «ЦСКА» главные враги – фанаты «Зенита». А не «Барселоны» или «Ливерпуля». Хотя казалось бы? И общая сборная (все равно приходится и за Кержакова болеть, и за Акинфеева), и общий клубный рейтинг… А что еще я знаю про Ленина? А еще я знаю анекдоты. Ленин обходит охрану Кремля: «Товагищ кгасноагмеец! Сколько дней не ели?» – «Семь, Владимир Ильич!» – «Немедленно спать!»
Или: «Владимир Ильич! А где вы купили эту жилетку?» «Эту?» – Левая рука берется за верхнюю пуговицу жилетки. Держится. Вспоминается. Пауза. Вспомнил. Поднимает голову и правая рука взлетает вперед и вверх: «Там!»
И еще история, как он с каким-то старым большевиком-партийцем переходил в Шушенском (или в Швейцарии) какой-то горный перевал, и в самом красивом месте, в самой крутой точке с самым офигенным видом, где они остановились передохнуть и отдышаться, сказал: «Как же достали меня эти меньшевики, эх, знали бы вы, батенька! Как достали!»
Вроде бы Ленин – ничтожество. И философ никакой, и революционный теоретик так себе… А поди ж ты! Такую страну взял под контроль… И как взял. С последующим обожествлением. Ну а вот все эти пламенные революционеры вокруг, во главе с Троцким, – они-то что в нем нашли? Может, он что-то такое специальное чуял? Когда идти в атаку, когда наоборот. Когда пропаганда, когда молчание? Когда размежеваться, когда объединиться? Ну, была у человека такая вот чуйка… Знать, когда-что-чем пахнет… Статьи писал ужасным языком. Бедным, резонерским, нервным, часто просто истерическим. Вот странно: пафос есть, а все равно нудно и вяло. Но зато много. Если на вес – ПСС центнера на полтора потянет.
– Ну, хорошо, – говорю, – не знаем мы его совсем, ну и ладно. Подумаешь. Во многом знании много печали. Что ж теперь…
Шофер не успевает ответить, потому что мы уже подъехали. Я иду сдавать моего бедного друга в приемный покой. Его принимают, раздевают и готовят к гастроскопии. Я выхожу покурить.
Шофер тут же, на крыльце. Тоже курит. Видит меня и продолжает тему:
– Ходила у нас в музее про Ленина одна легенда. Даже не про Ленина, а про его памятники.
Я осторожно киваю, выражая готовность потратить некоторое время на выслушивание легенды. Делать-то мне пока нечего…
– Ну, че за легенда?
– Легенда такая. Наши большевицкие вожди были, как известно, в основном из евреев. И Троцкий, и Каменев, и Зиновьев, и Свердлов, и Урицкий, и кого только не было… Правильно?
– Допустим. Хотя…
– А что допускать? Так и было. Не то чтобы я против евреев, просто правда есть правда. Там и Бунд родственный был РСДРП. И даже те, кто не очень евреи, ну, вроде Сталина там или Дзержинского, и те, сами понимаете, этим еврейским духом заражались. С кем поведешься, как говорится. Согласны?
– Ну и что из этого?
– А то, что у евреев – каббала.
– Что? Не понял. При чем тут каббала? Эти все революционеры были атеисты до мозга костей. И от своего еврейства категорически отказались в самой жесткой форме. И синагоги закрывали точно так же, как церкви.
– Отказались. Но мозги-то не переделаешь. Тем более за одно поколение. Понимаете, прадеды, деды и отцы этих еврейских революционеров были талмудисты и каббалисты. Они это сознание передали своим внукам. Внуки отказались от каббалы и Талмуда, сбрили пейсы, начали есть свинину и работать по субботам. Они порвали со своими предками – и придумали новый Талмуд. Весь марксизм – чистое талмудическое начетничество. И создали новую каббалу. Но это еще ладно. Они начали колдовать! Особенно после смерти Ленина.
Может, большевики, конечно, и начали колдовать, но я лично начал от этого уставать. А делать-то было нечего, друг лежал с гастроэнтероскопом внутри.
– А как колдовали большевики?
– Памятниками. Памятниками Ленину. Понимаете, каждый памятник – это своего рода голем.
История еврейского красного колдовства в изложении Бывшего Экспедитора выглядела заманчиво и довольно оригинально.
Тезисы:
1. Ленин – еврей на четверть, но пропитался еврейским духом на все 100%.
2. Еще при его жизни, после первого инсульта, некоторая часть большевистского истеблишмента решила канонизировать Ленина после смерти. В основном с пиаровскими (пропагандистскими) целями, но и из глубокого уважения к Ленину в том числе.
3. Моему собеседнику неизвестно, какому именно раввину-талмудисту-расстриге-революционеру пришла в голову идея усилить эффект канонизации через некоторые специальные тайные сакральные действия. В любом случае соратники (включая, кстати, Сталина, который был чуть ли не единственный нееврей в тусовке) эту идею поддержали.
4. Основная концепция пиаровская: Ленин жив. Основная тайная: Ленин воскреснет. Поэтому Мавзолей, мумификация и все дела.
5. Для облегчения процесса воскрешения по контролируемой территории необходимо расставлять памятники-големы. В специальных местах, рассчитанных по специальным принципам. Сами принципы мой собеседник не знает, но это должно быть место, равноудаленное от границ города (очень сложная математика, если памятников было несколько), вокруг него на значительном расстоянии не должно быть никаких сооружений, прежде всего церквей (вероятно, и синагог, но какие синагоги в центре города?).
6. В основание памятника замуровывалась специальная капсула со специальным текстом. Капсула должна быть из чистого золота, с толщиной стенок не менее 5 мм или больше. Текст внутри наносится вытравливанием на золотую фольгу в свитке.
На этом месте я закашлялся…
– Длинный текст? А капсула тяжелая?
– Не знаю… – растерялся шофер. – Мне показывали под большим секретом деревянный прототип этой капсулы. Он был в форме снаряда.
– Большого?
– Да нет… С ладонь размером.
Я попытался рассчитать в уме, много ли там золота. Если длина снаряда 20 см, диаметр, для простоты, примем за 5, то, раскатав капсулу, получим прямоугольник 20 на 15, т. е. 300 см2. Если толщина стенки 0,5 см, то объем – около 150 кубиков. Плотность золота около 20 г/см3, значит, весит такая капсула 3 кг. А стоит по нынешним временам – за 30 штук долларов. Не считая фольги с заклинанием и коллекционной ценности. Ммм….
– И что, под каждым памятником?
– Да нет, конечно! Не под каждым. В Москве, я слышал, таких много, штук, может, десять было. А в провинциальных городах – по одному. В областных центрах, может, по два. Или по три. В Питере вроде не то шесть, не то семь…
– Так памятников-то больше…
– Настоящих, действующих – мало. Остальные для маскировки. Как, знаете, деревянные муляжи на аэродромах…
– Знаю. Но Настоящих Памятников по СССР штук сто наберется?
– Ну, наверное… Но еще же соцстраны… Даже в Калькутте есть памятник. Да что Калькутта! В Нью-Йорке есть! На Хьюстон-стрит. Больше того. Есть памятник в Антарктиде. На Полюсе недоступности.
– Я понимаю, что их немало… А сколько людей про это знало?
– Мало. Все генсеки, но даже не все члены Политбюро. Рабочие, которые монтировали памятник, ничего не знали. Им говорили (тоже, кстати, под серьезную подписку о неразглашении), что там в капсуле послание к потомкам. И не говорили, разумеется, что капсула золотая. Ее красили в темно-ржавый цвет. Монтажники думали, что капсула железная.
– Дела… А что за текст-то внутри? Правда послание к потомкам?
– Вот это-то самый главный секрет и есть.
– И вы не знаете?
– Ну, так, по слухам… текст, который умеет останавливать время. А еще возвращать его назад.
– Это как?
– Не знаю.
– А на каком хоть языке?
– Говорили, что на русском и на эсперанто. Но другой человек сказал, что на иврите. Каббала же…
– Ого! Круто… А когда памятники начали сносить, никто ничего не понял, не заметил?
– В смысле, не нашел капсулу? Ну, конечно! Какой-то ржавый кусок металла замурован в бетон. Кого это заинтересует? Только вот именно из-за сноса памятников тогда, в начале девяностых, у нас сейчас такое и творится…
– Что творится?
– Нарушилась отстроенная энергетика. Ну и, само собой, вера в Ленина прошла.
Я внимательно посмотрел на шофера. Объяснение тому, что народ потерял веру в Ленина и поэтому довел страну до того, где она сейчас…
Я не успел ничего додумать, потому что из дверей приемного отделения показался Вася. Живой-здоровый. Уже одетый. «Ну че, как ты?» – «Нормально. Еще немного жжет, но доктор сказал, что так и надо. Будет дня три неприятно». – «А что он еще сказал?» – «Сказал, чтоб я больше свечей не пил, а ставил их в церкви почаще...» – «Понятно. Церкви – это прекрасно. Как, впрочем, пагоды, костелы, мечети и синагоги. Там везде свечи. Вася, ты представляешь! Тут такая новая религия открылась!» – «Какая?» – «Ленинизм!!!» – «Новая?!» – «Ну да… Или у нас есть золото миллионов, не соврать бы, на пятьдесят-сто, или новая религия».
Я огляделся. Экспедитор незаметно исчез. Я изложил Васе суть вопроса, пока мы ловили такси. Такси ловится, нас везет старый таджик на полуразрушенной «пятерке», и Вася шепотом, чтобы таджик нас не услышал:
– Слушай, а вдруг того… эти заклинания… ну, и вправду работают?
Я (радостно):
– Я же говорю – или у нас новая религия, или тонны золота!
– Да, – задумывается протрезвевший Вася. – Но скорее всего, у нас ни того ни другого. Не верю я в сказки шофера «скорой помощи». Надо лучше Анжеле позвонить, извиниться. Что, сейчас поздно уже?
– Поздно, Вася, не то слово. Сейчас рано. Четыре утра.
– Ну, значит, завтра.
– И что, мы даже ни один памятник не раздолбаем, чтобы это все проверить?!
– Так опасно ведь. Ну его на фиг, чужие памятники трогать… Время останавливать…
Я опять задумался. Он же только что хотел его вернуть? Но как? Как с помощью каких-то заклинаний остановить или вернуть время?
– Вася! Идея! Назначай Анжеле свидание у памятника Ленину. У Настоящего Памятника. Заодно и проверим, как он работает… Нужен какой-нибудь побольше. Чтоб площадь была вокруг. И где-нибудь в центре.
На следующий вечер Вася звонит мне и говорит загадочным голосом:
– Мы помирились.
– Где?
– На Октябрьской.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.