[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2010 ТИШРЕЙ 5771 – 10(222)
«Пицца в Аушвице» как «Подарок Сталину»
Ирина Рубанова
Эти странноватые словосочетания вынесены в заглавие по нескольким причинам. Первая – и главная – состоит в том, что здесь сопоставлены названия двух фильмов-лауреатов VII Международного кинофестиваля «Еврейские мотивы», состоявшегося, как и шесть предыдущих, в Варшаве. Оба фильма – один документальный, другой игровой – хороши и значительны, и о них еще будет сказано, несмотря на то, что «Лехаим» рецензировал в свое время обе картины. Но начать хотелось бы с самого фестиваля, аналогов которому в густо разветвленной сети мировых кинематографических смотров, пожалуй, нет.
Режиссер Моше Циммерман. 2008 год
Могут возразить: ну как же, ведь в разных странах проходит множество национальных фестивалей: французских в России и Лос-Анджелесе, польских в американском Сиэтле и с недавних пор в Москве, американских в Довиле во Франции, российских во французском же Онфлере, в Париже, в Нью-Йорке, в Варшаве – всего не перечислить. Существуют фестивали, организованные по жанровому признаку, например детективных фильмов во французском городе Коньяк или фантастических в испанском Ситгесе, французском Авориазе или в бельгийской столице Брюсселе, если упомянуть только самые известные. «Еврейские мотивы» строятся не на основе национального «происхождения»: это ни в коем случае не фестиваль израильских фильмов (в Варшаве таковой существует, но его даже тенью «Мотивов» не назовешь). Собранные здесь картины сделаны в разных странах и разных жанрах, к тому же в конкурс включены как игровые ленты, так и документальные. В нынешнем году показывался даже анимационный фильм («Колдунья» двух юных режиссерш из Израиля). Публика, которая валом валит на просмотры, больше интересуется документальным кино, что нетипично для массовых предпочтений. Между тем реальные судьбы в этом тематическом поле захватывают сильнее, чем те, что рассказаны в игровом кино, даже и в тех случаях, когда вымысел отталкивался от жизненной основы. Словом, варшавские «Еврейские мотивы» утвердились в календаре значительных международных смотров, но не являются типичным их примером.
Более того, возникновение и прочный авторитет этого фестиваля по-своему загадочны, хотя бы потому, что в Польше обитает всего несколько тысяч евреев. Тем не менее очень уважаемые и солидные люди (необязательно евреи) восемь лет назад сочли такой фестиваль необходимым именно для этой страны. И вот почему.
Некогда, точнее говоря до второй мировой войны, Польша была многонациональной страной. Сегодня это утверждение может показаться фантастичным, но дело обстояло именно так. Конечно, население-автохтон преобладало (около 70%), но и доля национальных меньшинств была значительной. Второе место занимали украинцы, третье – евреи. Их культура, теперь уже навсегда утраченная, была не просто дополнительной краской в палитре духовной жизни страны. Она по-своему воздействовала на культуру коренных масс – обогащала ее, полемизировала с ней, словом, пребывала в постоянном диалоге, что, как известно, всегда стимулирует духовную деятельность. Почерпнутое из анекдотов представление о культуре польского еврейства как заскорузло-провинциальной, местечковой не что иное как «мирное» проявление национализма. Всемирная слава пианиста Артура Рубинштейна, композитора Генрика Венявского или нобелевского лауреата писателя Исаака Башевиса Зингера эту местечковость никак не удостоверяет. Рубинштейн играл Шопена как мало кто в его время, сочинения Венявского входят в репертуар самых крупных оркестров мира, а Башевис Зингер оставил описание (на идише) жизни предвоенной Польши и, в частности, Варшавы, по яркости и колоритности, возможно, опережающее собственно польскую прозу тех лет.
Кадры из фильма «Подарок Сталину»
Режиссер Рустем Абдрашев. 2008 год
…В финале «Катыни» Анджея Вайды в кадр вползает чудовищный бульдозер, сравнивающий с землей тела расстрелянных польских офицеров, закапывающий даже само воспоминание о них. Такой же каток истории прошелся по польскому еврейству. Во время немецкой оккупации в концентрационных лагерях было уничтожено 2 900 000 человек, даже больше, чем значится в переписи начала 1930‑х годов. В 1968 году не оккупанты, а «народное» коммунистическое руководство выдавило из страны выживших в Катастрофе «сионистов». Так о ком и для кого задуман и существует фестиваль «Еврейские мотивы»?
Конечно, он проходит прежде всего в память об ушедших и в напоминание живым. Однако тот факт, что в попечительский совет фестиваля входят художники такого масштаба, как А. Вайда, К. Занусси, М. Лозинский, Ф. Холланд, К. Песевич, говорит об осознании того, что еврейское творчество, еврейская судьба, еврейские мотивы трактуют здесь как насильственно изъятый сегмент национальной жизни.
Коротенький, всего 9 минут экранного времени, фильм-метафора польского документалиста Павла Лозинского «Инвентаризация» мог бы стать эпиграфом к программе фестиваля нынешнего года. Крупно показаны руки, расчищающие в густой траве некую плиту. На плите письмена, немного стертые, но, скорее всего, доступные прочтению. Те, кто оставил плиту и сделал на ней свою надпись, исчезли. Но потомки должны, обязаны принять их послание. Собственно, на этом сосредоточены все без исключения ленты фестиваля.
Память – сквозной, главный мотив почти всех фильмов, при том что отношение к прошлому разное. С одной стороны, ничто не забыто, с другой – страдания жертв давят, угнетают настоящее их потомков.
Две картины, получившие высшие премии фестиваля, – «Подарок Сталину» (см. Лехаим. 2008. № 4) казахского режиссера Рустема Абдрашева по сценарию российского драматурга Павла Финна и «Пицца в Аушвице» (см. Лехаим. 2009. № 9) израильтянина Моше Циммермана – сопрягают трагическое прошлое и мирное нынешнее. Правда, на этом их сходство заканчивается.
Кадр из фильма «Муки в огне».
Режиссеры Лина и Слава Чаплины. 2008 год
В «Подарке Сталину» рассказано о том, о чем до сих пор наше кино – советское и теперь российское – упорно умалчивало: о безвинно арестованных, запертых в лагерях, сосланных на так называемое спецпоселение. В картине Абдрашева и Финна нет ни стен, ни камер, ни решеток. Там волшебно снятая без края, без горизонта казахская то ли степь, то ли пустыня. Но на память непрошено приходят зазубренные со школьных лет слова Фридриха Энгельса: «Россия – это тюрьма народов». Основоположник, разумеется, имел в виду царизм. В казахско-русско-польско-израильском фильме с выразительной наглядностью показано узилище сталинского времени, замкнувшее в себе людей разных национальностей. Там томятся русская женщина, бывшая лагерница, польский интеллигент – за то, что имел несчастье (или счастье?) родиться поляком, еврейский мальчик-сирота, похоронивший дедушку во время этапа. Они живут среди казахов и дунганов. Самое замечательное в том, что среди них нет никаких распрей на национальной почве. Это сообщество можно назвать солидарностью жертв, хотя у каждого несчастья своя история. Люди выживают, потому что доверяют друг другу. Им противостоит только начальство – полубезумный энкавэдэшник в беспощадном исполнении Александра Баширова, быдло участковый, колхозное начальство. У этих «товарищей» неколебимое убеждение, что они имеют полное право вершить судьбы других. Они и вершат. А на фоне этой драмы происходит тихая и бескровная так называемая социализация мальчика, которого запихивают в пионеры, учат славословиям вождю, заставляют петь веселые пионерские песни. Одну из них – свой подарок Сталину – он поет с поселковой детворой под аккомпанемент рева взлетающей в космос ракеты: концлагерь плавно превратился в космодром. (В последние годы мысль о том, что величайшие достижения советской власти зиждутся на крови ее жертв, дважды прозвучала в российском кино: один раз в «Подарке Сталину», другой – в фильме Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат». Потребовалось более полувека, чтобы заглянуть за кулисы и осознать механизм величайших достижений социализма. Однако к фестивалю «Еврейские мотивы» это открытие имеет лишь косвенное отношение.)
В «Пицце в Аушвице» другой ритм и совсем другая задача. Молодой израильский режиссер снимает картину как бы на бегу, монтирует позиции без того, чтобы выделять в них тончайшие оттенки, реальные люди выглядят на экране как высококлассные актеры, которые умеют блистательно затушевывать свое актерство. А случай совсем простой. Отец, выживший в лагере Освенцим (Аушвиц), приезжает в музей «Освенцим», чтобы показать и рассказать своим взрослым детям, что представляла собой эта гигантская фабрика смерти. Он рассказывает кратко, суховато, щадя чувства сына и дочери. Они слушают. Потом вдруг дочь заявляет, что устала, проголодалась, об ужасах концлагерей наслышана, в том числе и от отца, и не пойти ли им съесть пиццу. И тут спокойный, выдержанный отец взрывается. Его коробит даже не отношение дочери к трагедии, участником которой был ее чудом спасшийся отец. Его бесит сама идея расположить на территории Освенцима забегаловки и кафешки. Пицца в Аушвице для него – не традиционная итальянская еда, тесто с сыром, но омерзительное святотатство, издевательство над памятью тех, кто остался здесь навсегда.
Кадр из фильма «Тобрук».
Режиссер Вацлав Мархоул. 2008 год
Интересно, что именно в израильских фильмах возникает эта тема давящего груза прошлого. В фильме «Воспаленный Муки», или «Муки в огне» (см. Лехаим. 2009. № 9) супругов Чаплиных – Лины и Славы, наших соотечественников, 30 лет назад перебравшихся на историческую родину, – это высказано дерзко, если не сказать вызывающе. Подросток Муки живет в окружении людей, которые не знают, что такое настоящее время, мыслями они всегда в прошлом, причем в самой черной его полосе. Не интеллект и воспитание, а сама биология мальчика восстает в нем против этого кромешного трагического пассеизма. Его бунт принимает вызывающие формы, кипение зашкаливает за критическую точку: в финале Муки насилует собственную мать. Очень сильный в своем послании и, берусь утверждать, гуманистический по сути, фильм Чаплиных напугал не столько зрителей, сколько некоторых членов жюри. Не отрицая ясности и благородства авторской позиции, отменной профессиональной работы всех участников постановки, они сочли набор доводов шокирующим, оскорбляющим традиционную еврейскую мартирологию.
Кстати о мартирологии. Позволю себе короткое профессиональное воспоминание на эту тему. Семь лет назад я, как и в этом году, была членом жюри фестиваля, о котором веду речь. Его тогда возглавлял известнейший оператор Курт Вебер, снимавший с К. Куцем, Я. Маевским, Я. Моргенштерном, Т. Конвицким и другими крупнейшими польскими режиссерами. Курт сам мог оказаться героем одного из фильмов конкурсной программы. Вывезенный большевиками в 1940 году на восток СССР, он пошел там в школу, под конец войны начал учиться кинематографическому делу в одном из таджикских вузов, потом вернулся на родину, окончил Высшую школу кино, театра и телевидения в Лодзи, как уже сказано, успешно работал, а в 1968 году, в результате «бескомпромиссной» борьбы партии с «сионистами» (эвфемизм из жаргона руководящих товарищей: слово «еврей» отдавало антисемитизмом, а сионизм – понятие вполне политическое), профессор Курт Вебер вынужден был эмигрировать, и вот уже больше сорока лет живет и работает в Германии. В доверительном разговоре со мной он признался: «Мне не нравится, когда отождествляют еврейскую судьбу во время войны в Польше и в Советском Союзе. В Советском Союзе я и мои близкие выжили, как ни трудно нам было, а в Польше этого бы не случилось ни при какой погоде». Так вот на одном из первых заседаний жюри Курт сделал следующее заявление: «Будет неправильно, если мы сделаем упор на мартирологической теме. Нет спору, Холокост как трагедия по масштабу и жестокости перерастает все другие известные истории. Но жизнь народа продолжается. Он осваивает новую страну и новую действительность. И мы должны разглядеть и поощрить фильмы этого направления». Мне и до сих пор кажется, что это напутствие маститого художника было справедливым и проницательным.
Кадр из фильма «Обыкновенный март».
Режиссер Маря Змаж-Кочанович. 2009 год
Разумеется, благое дело открывать новые страницы мученичества. Как сказано, никто не может быть забыт. И такие фильмы, как игровой «Тобрук» чешского режиссера Вацлава Мархоула с фантастическими съемками оператора Владимира Смутного, одним из двух главных персонажей которого является Ян Либерман, солдат-еврей, добровольно вступивший в чехословацкую армию, чтобы биться с фашизмом; или журналистское расследование «Проклятые. Еврейские партизаны в Белоруссии» в прошлом известного по нашему телевидению Александра Ступникова, ныне трудящегося на ТВ Беларуси: отвага партизан разных национальностей причудливо (и, прямо скажем, неприятно) сплетается с антисемитизмом и коллаборационизмом (каким-то чудом автору картины удалось поднять уникальнейший архив и ни в одном своем утверждении, похвальном или осуждающем, он не позволяет себе быть голословным); или документальный «Отель Польский» польской же документалистки Камы Веймонт, где представлено полузабытое омерзительное мошенничество гестапо, поставившего истребление людей на коммерческую основу: в 1943 году, во время уничтожения Варшавского гетто, наиболее состоятельным его узникам было предложено (разумеется, за мзду) переселиться в находящийся поблизости «Отель Польский», чтобы в шикарных условиях ждать там оформления визы для выезда в нейтральные страны, из нескольких тысяч поверивших в эту иллюзию реальное освобождение получили только 200 человек, и никто не знает, что стало с остальными; или характерные по теме – экстерминация, уничтожение, – но сделанные очень изобретательно, тепло и даже с юмором, немного в духе чешской школы, «Забытые этапы в Польшу» режиссера-документалиста Лукаша Пшибыла.
Ровно так же в программе значились фильмы о современном антисемитизме. Это были в основном польские работы – рассказ о «Балуском гетто» (чешско-польская копродукция, режиссер Павел Штингл) или чудовищный по обнародованному, ранее засекреченному материалу «Обыкновенный март» польского режиссера Марии Змаж-Кочанович, где представлена изъятая из секретных партийных архивов эпохальная речь Владислава Гомулки о происках «сионистов», послужившая сигналом к изгнанию из университетов, государственных организаций, а вскоре и из страны этих самых «сионистов». Старую пленку здесь комментирует участник событий, одна из их жертв, известный журналист и политик Адам Михник.
Кадр из фильма «Рожденная во второй раз».
Режиссер Михал Никанда-Трепка. 2009 год
И все же на фоне Катастрофы, в обстоятельствах Катастрофы кинематографистам удается найти примеры преодоления, проявления силы духа и благородства.
Одним из самых обаятельных фильмов на фестивале, на мой вкус, был скромный документ польского режиссера Михала Никанды-Трепки «Рожденная во второй раз». Это история девочки из Вильнюсского гетто, спасенной польской крестьянкой Станиславой Буткевич. В ее доме Маша Файнштейн превратилась в Марию Буткевич, а во взрослой жизни, выйдя замуж за поляка, стала Марией Ковальской. За свой подвиг спасительница была названа Праведником народов мира, а ее приемная дочь каким-то непостижимым образом не отрекается ни от своего католицизма, ни от своего еврейства. В 2002 году она участвовала в съезде «Дети Холокоста», посетила родственников в Израиле, но продолжает жить в Польше. Это ее выбор.
Кадр из фильма «Klezmatics: на Святой земле».
Режиссер Эрик Гринберг Анжу. 2010 год
В заключение позволю себе еще больше отдалиться от трагической тематики и рассказать об очень мне понравившейся документальной американской картине «Klezmatics: на Святой земле» режиссера Эрика Гринберга Анжу. Это портрет известного музыкального коллектива, много гастролирующего по Соединенным Штатам и Европе. «Klezmatics» удостоены премии Грэмми не как исполнители музыки этно или фолк, а как серьезные художники, наподобие археологов отыскавшие, реставрировавшие и придавшие современное звучание народному мелосу. Радость творчества, риск эксперимента, встреча с новым зрителем и одновременно трудности психологические, финансовые, организационные – все вместе создает живой, по-настоящему волнующий образ людей, верных национальным истокам своей музыки, но не обособляющих ее, не возводящих вокруг нее стен культурного гетто.
Фестиваль «Еврейские мотивы» сложился и живет своей жизнью, привлекая с каждым годом все больше зрителей. Свидетельствую об этом как очевидец.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.