[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2010 ТИШРЕЙ 5771 – 10(222)
полиции мешает большая история
Борис Клин
Объявленная «реформа» МВД и предложенный как составная часть этой реформы законопроект «О полиции» не только ничего не изменят в деятельности ведомства, но, вероятно, ухудшат состояние дел. Возможно, кто-то считает, что хуже быть уже не может. Еще как может. В политическом отношении точно станет хуже.
Начнем с главного и, по сути, единственного элемента реформы – переименования милиции в полицию.
В Украине недавно тоже заходила речь о переименовании милиции. Но в соседней c ними стране высокопоставленные чины МВД сразу выразили опасение: работников ведомства будут именовать «полицаями». По аналогии с пособниками гитлеровских оккупантов. В России официальные лица пока предпочитают отмалчиваться. Зато появились анекдоты на эту тему: «Слышал, вместо милиции у нас будет полиция». – «А старост и бургомистров назначат?»
На всякий случай, если кто забыл: гитлеровские оккупанты не только создавали отряды полицаев, но и назначали глав сел и городов – старост и бургомистров.
В середине 1990‑х довелось мне делать репортаж о церемонии вручения в дар московским омоновцам немецких щитов для борьбы с массовыми беспорядками. «Вещь хорошая, останетесь довольны, – уверяли меценаты, описывая тактико-технические характеристики, – щит снабжен электрошокером, и это позволяет всего нескольким бойцам удерживать целую улицу от прорыва хулиганов». Для репортажа нужна была фотография. И тут нашла коса на камень. Омоновцы категорически отказывались позировать со щитами, на которых по-немецки было написано: «Полиция». «Нас же завтра “полицаями” обзывать начнут», – объясняли они. Надо полагать, по роду службы с оскорблениями им приходилось сталкиваться не раз, все-таки не барышни из Института благородных девиц. Однако мысль о том, что их могут приравнять к подонкам, была неприемлема. Сейчас протестов не слышно. Лишь милицейский генерал, глава думского комитета по безопасности «единоросс» Владимир Васильев осторожно заметил: «Мы уже переименовывали ГАИ в ГИБДД, и ничего, кроме траты денег, это не дало».
Переименование милиции в полицию дать кое-что может: название имеет значение куда большее, чем аббревиатура ГИБДД. Представьте себе, если вашу должность на двери кабинета, в служебном удостоверении и в штатном расписании назовут оскорбительно. Ну, скажем, не врач-гинеколог, а п...к? Понравится? Думаю, милиционерам тоже.
Но есть еще ведь и последствия политического характера. И имеют они самое непосредственное отношение к евреям. Я, конечно, уверен, что власти, предлагая переименовать милицию в полицию, об ассоциативных рядах не задумывались. Но у нас всегда так – хотят как лучше, а получается как всегда. Словом, нет ли тут антисемитизма?
Чем в первую очередь занимались полицаи? Известно чем – уничтожением еврейского населения на оккупированных территориях. Уже одного этого достаточно, чтобы забыть это слово в России навсегда.
Но нам говорят: зачем вспоминать печальный историко-филологический эпизод? К тому же это по-немецки «полицай», по-русски – «полицейский». Они ведь в России были до революции 1917 года.
Верно. Были.
«Наиболее кровавый погром в октябре 1905 года был в Одессе, там погибло около 500 человек. Большинство жертв Одесского погрома составили расстрелянные войсками и полицией члены самообороны. В Феодосии трех членов самообороны привлекли к суду только за то, что они посмели защищать себя, свои семьи и все еврейское население города от громил. Погромы и грабежи в городах Украины происходили под руководством войск и полиции. С раннего утра 18 октября на городских улицах и площадях совершенно открыто велась полицией погромная агитация. Крокодиловыми слезами полицейские оплакивали перед темной, невежественной и обманутой чернью якобы гибель дорогого Отечества. “Бейте, режьте жидов как в Кишиневе”, – советовал толпе один полицейский в Симферополе. “Россия падает, – ораторствовал другой, – и жиды подымаются... Дождетесь вы того, что они будут вами царствовать”. “Бейте, душите, режьте их, – кричали симферопольские полицейские чины 18 октября толпе, – не бойтесь, полиция и войска будут за вас”. Часто полицейские указывали громилам еврейские квартиры и магазины, а солдаты грабили их вместе с громилами. Такое отношение властей к погромам дало возможность громилам представить свои действия как чуть ли не патриотический подвиг», – пишет в своей статье Виктория Хитерер. Она же указывает, что погромные листовки печатались в Департаменте полиции.
Журналист и историк Владимир Бурцев в свое время раскрыл подноготную знаменитого, востребованного и по сей день антисемитами пасквиля под названием «Протоколы сионских мудрецов». По сведениям Бурцева, «Протоколы» были сфабрикованы в Департаменте полиции, под руководством генерала Рачковского. «Это было дело только одного течения среди высших чинов Департамента полиции, которые в своей борьбе с евреями в 1890‑х гг. ставили себе определенную задачу – воздействовать на царя, чтобы добиться от него новых гонений на них», – писал Бурцев.
Так что у полиции Российской империи весьма специфическое прошлое. Нужно ли возвращение к таким «истокам»?
Авторы законопроекта «О полиции» считают, что полицейским не следует выражать свое отношение к какой-либо религии. Требование это прямо противоречит российской Конституции, гарантирующей свободу вероисповедания. Религиозные деятели уже обратили на это внимание.
«Я полагаю, что стоит лучше подумать о формулировке 14‑го пункта 30‑й статьи, которая запрещает работникам полиции публично выражать отношение к религиозным объединениям», – заявил «Интерфаксу» глава синодального отдела Московского патриархата по взаимодействию Церкви и общества. По словам священника, «неправильно было бы, чтобы полицейский, например, говорил, что православная церковь хорошая, а Духовное управление мусульман плохое. Но религиозная свобода предполагает ее внешнее выражение. Будучи верующим, человек не может это скрыть: находясь в храме, он будет молиться, присутствуя на пятничном намазе, он сделает поклон, и это в некотором смысле является публичным действием».
Аналогичную точку зрения выразил в своей статье в «Известиях» глава отдела ФЕОР по взаимодействию с армией и правоохранительными органами раввин Аарон Гуревич: «Я с трудом себе представляю, как верующий может быть не связан канонами религиозной организации, к которой он принадлежит». Раввин Гуревич предлагает внести поправку, в соответствии с которой появление полицейского в форме и его участие в богослужении не считалось бы нарушением такого запрета. И еще раввин обращает внимание на то, что «статья 30 некоторым образом вступает в противоречие с положениями законопроекта, предписывающими взаимодействовать полиции с религиозными организациями». Ведь такое взаимодействие тоже может расцениваться как нарушение запрета «на выражение отношения».
Откровенно говоря, не думаю, что указанная статья появилась в тексте случайно. Она в русле последних инициатив руководства страны, направленных на запрет милиционерам критиковать действия руководства. То есть отмена свободы совести для милиционеров лежит в более широкой сфере, чем право зайти в храм в форме.
И в заключение не могу не заметить еще ряда откровенно лицемерных положений законопроекта. Они касаются декларируемой на словах «открытости» новой полиции.
Прежде чем обсуждать нормы открытости полиции, заложенные авторами законопроекта, хочу объяснить: право журналистов на получение информации – это не наше, придуманное исключительно для облегчения работы редакций право. Это прежде всего ваше право знать, как действуют те или иные государственные учреждения.
Деятельность полиции, декларируют авторы законопроекта, «является открытой для общества, в той мере, в какой это не противоречит требованиям законодательства Российской Федерации о защите государственной и иной охраняемой законом тайны, а также не нарушает охраняемых законом прав граждан, общественных объединений и организаций». Сама эта фраза уже представляет собой некий оксюморон. Не надо вводить общество в заблуждение декларацией об открытости, тут же обставляя эту «открытость» множеством рогаток в виде защиты тайн, да еще «иных». Под этими «иными тайнами» можно прятать все что угодно. Гораздо правильнее было выработать и прямо прописать в законе о полиции полный перечень сведений, не подлежащих засекречиванию сотрудниками полиции. И еще: раз уж в законопроекте говорится о взаимодействии со СМИ, то хотелось бы увидеть пункты, прямо запрещающие сотрудникам полиции препятствовать посещению журналистами мест происшествий, специально охраняемых мест стихийных бедствий, аварий и катастроф, митингов, демонстраций, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также зон, где введено чрезвычайное положение. Потому что за последние почти 20 лет лично мне надоело выслушивать от разнообразных полковников, что им закон «О СМИ», все это разрешающий, не писан, они, мол, действуют в рамках своего закона «О милиции», а в нем ничего такого не сказано... Вот пусть теперь будет сказано в законе «О полиции», чтоб отговорок не оставалось.
Мне кажется, по тем же причинам необходимо продублировать в законе «О полиции» положения закона «О СМИ», раскрывающие понятие «запроса информации». В частности, полицейские должны знать: запрос информации может быть не только письменным, но и устным.
Ну и последнее. Декларации об открытости так и останутся декларациями, благими пожеланиями, если хотя бы для начала в законе «О полиции» не будет прописана дисциплинарная ответственность полицейских за воспрепятствование деятельности журналистов. А там, глядишь, стражи порядка начнут уважать и остальных граждан, без специального статуса.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.