[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2010 АВ 5770 – 8(220)
Взгляд на израильскую литературу 2009–2010 годов
Елена Римон
6 июня на церемонии присуждения литературной премии Рамат-Гана выступил прославленный профессор Менахем Пери, автор классических исследований о Бялике, основатель теоретико-литературного журнала «А-сифрут» и влиятельного журнала «Симан Крия», в котором впервые увидели свет произведения Амоса Оза, А.Б. Иегошуа, Н. Заха и других авторов «новой волны». Да и сам Пери, вкупе с Биньямином Харшавом, Итамаром Эвен-Зоаром, Даном Мероном и Гершоном Шакедом, был видным представителем «новой волны» в израильских критике и литературоведении.
Эта волна поднялась в 70‑х годах как отзвук впервые прочитанных русских формалистов. Юным израильским новаторам в особенности пришлась по душе теория Юрия Тынянова, согласно которой в литературе каждого исторического периода присутствуют четко очерченные «центр» (наиболее престижные течения, живая классика) и «периферия» (новые, только зарождающиеся явления). Периферийные жанры, направления и молодые авторы идут в атаку на центр (тут, конечно, не избежать ассоциаций с рабочими окраинами, штурмующими дворцы, почту и телеграф), вследствие чего господствующие слои с боями отступают, а их место занимается бывшими аутсайдерами.
Израильская литературная ситуация конца 50–60‑х годов действительно как нельзя лучше подходила к этой модели. Резко сменилась мода, старые кумиры – Натан Альтерман и Леа Гольдберг – были грубо и скандально низвергнуты, а вместо них воцарились новые: Натан Зах, Давид Авидан, Йеуда Амихай и другие поэты группы «Ликрат». Так обстояло дело в поэзии. В прозе тоже появилась новая обойма: молодые писатели «поколения государства» Амос Оз и А.Б. Иегошуа стремительно заняли центр и воцарились там на долгие десятилетия...
И вот в 2010 году, получая престижную премию «за деятельность всей жизни в литературе», маститый Менахем Пери, как и подобает неисправимому бунтарю, нарушил благостную атмосферу интеллектуального праздника. Да, заявил Пери, он действительно всю жизнь трудился на ниве израильской литературы в качестве критика и редактора, а также исследователя, преподавателя и заведующего кафедрой литературы Тель-Авивского университета. Но результат этих трудов – нулевой: «У нас есть книги, но нет литературы. В Израиле выходит немало хороших книг, но они появляются в литературной пустыне, как рыбы без воды, вне всякого контекста, без всякого отношения к тому, что было раньше, без всякого намерения взбунтоваться, начать что-то новое. А ведь литература – это не просто груды книг. В ней должны быть центр и периферия, война стилей и вкусов, должны быть возникающие и разрушающиеся иерархии. Но мы уже забыли, как это было – было еще в 70‑х годах прошлого века»[1].
Да почему же все это обязательно должно быть? Потому что так написано у Тынянова? Несомненно, исследователю гораздо удобнее работать с вполне обозначившимися школами и отчетливо выстроенными иерархиями. Ах, где вы, литературные кафе Берлина, Москвы и Петрограда, в которых юноши бледные со взором горящим рвались в драку за новые стили и жанры?! Ничего этого нынче нет.
Ну, собираются в Иерусалиме юноши в кипах и девушки в длинных юбках, читают друг другу стихи по мотивам ежедневных молитв и праздничных пиютов (группа религиозного поэтического журнала «Мешив а-Руах» под предводительством Элиаза Коена). Ну, собираются в том же Иерусалиме (но в других местах) молодые русскоязычные поэты и переводчики и опять же читают стихи при большом стечении народа (на мой взгляд, прекрасные стихи). Ну, началось в Тель-Авиве возрождение классической традиции ивритского стиха под руководством молодого поэта Дори Манора, редактора совершенно светского журнала «О!». Но не будет же престарелый профессор бегать по молодежным литературным вечерам, тем более там никто никого не ниспровергает, все тихо устраиваются сами по себе, в основном с помощью Интернета… Ни центра, ни периферии, вообще никакой структуры, сплошная ризома, простите за модное словечко.
Ну да, книги издаются и неплохо расходятся. Недавняя ярмарка «Неделя израильской книги», растянувшаяся в иных местах на месяц, собрала сотни тысяч любителей чтения. Но только вот почему-то в список бестселлеров попадают не Оз с Шалевом, а какие-то совершенно неожиданные сочинения – например, мишнаитский трактат «Авот» с новейшими комментариями Авигдора Шинана.
Ну как тут выстроить иерархию? Как объяснить, к примеру, внезапный успех романа 38‑летней Навы Макмаль Атир «Знак от Авшалома»?[2] Нава Макмаль – автор многочисленных детских книжек, «Знак от Авшалома» – первый ее «взрослый» роман. И вот надо же: в сентябре прошлого года он получил премию «Золотая книга» объединения израильских издателей, поскольку еще до официальной презентации было продано больше двадцати тысяч экземпляров. Сейчас распроданный тираж перевалил за пятьдесят тысяч, для израильского рынка это нечто неслыханное.
Роман этот чрезвычайно странный: даже самым неискушенным читателям видно, что он затянут и написан неровно – есть главы, от которых просто невозможно оторваться, есть довольно скучные, а есть такие, без которых вполне можно было бы обойтись. Над интересными главами проставлены даты с 1895 по 1916 годы. Над менее интересными – 2008. А над совсем уж загадочными главками, напечатанными бледным шрифтом, – 1974.
Приключения героев развертываются в трех пространственно-временных пластах, которые многократно пересекаются и переплетаются. Еврейские поселения в Палестине конца XIX – начала XX века. Тель-Авив, Париж и Стамбул 2008 года. И наконец, 1974‑й, нью-йоркская клиника, в которой умирает от ран молодой израильский солдат. Все эти эпохи и страны соединяет уроженец Палестины Авшалом Файнберг, бесстрашный борец за свободу еврейского народа, организатор антиоттоманского подполья «Нили», красавец, великолепный наездник и тонкий поэт, полиглот и блестящий знаток арабской, ивритской и французской литературы, кумир палестинских девушек.
И жизнь, и смерть его овеяны романтическими легендами. Не дожив до тридцати лет, он погиб в 1917 году при нападении бедуинов в Синайской пустыне, когда вместе с Иосифом Лишанским пытался пробраться к англичанам. Долгое время подробности его смерти были известны только со слов чудом выжившего Лишанского, над памятью которого десятилетиями нависало подозрение, что он сам убил Файнберга, поскольку был безнадежно влюблен в участницу подполья Сару Ааронсон, которая, в свою очередь, любила Авшалома, помолвленного с ее сестрой Ривкой. Только в 1967 году, после завоевания Синая, были разысканы останки Авшалома. У бедуинов сохранились рассказы о «могиле еврея», над которой выросла финиковая пальма – она проросла из фиников в сумке Авшалома, а финики дала ему в дорогу Сара Ааронсон. Авшалом Файнберг скакал в Египет, чтобы передать английской разведке сведения, собранные группой «Нили», и, может быть, спасти подпольщиков. Но до Египта он не добрался, «Нили» была разгромлена, несчастная Сара покончила с собой после чудовищных пыток, некоторые члены подполья были расстреляны или скончались от пыток, двоих повесили в Дамаске – один из них Иосиф Лишанский, кричавший перед смертью: «Сара, я люблю тебя!»
Но «Знак от Авшалома» – это роман не только о прошлом, но и об открытии прошлого по оставленным знакам – письмам и артефактам. Главная героиня сюжетной линии 2008 года, графолог Альма Бах, привыкла к атмосфере строжайшей тайны. Но как-то раз она получает для анализа анонимное письмо, причем заказчик предпринимает из ряда вон выходящие меры, чтобы сохранить свое инкогнито. Анализируя почерк, Альма приходит к выводу, что автор письма – мужчина ее мечты: сильный, нежный, чувствительный, смелый, человек пылких страстей и выдающегося интеллекта. Таких людей в ее тель-авивском окружении сроду не бывало, поэтому Альма без всяких колебаний решает бросить все и пуститься на поиски. Она летит в Париж, затем в Стамбул и снова в Париж, встречается с разнообразными людьми, среди которых престарелая египетская принцесса, турецкий антиквар и израильский разведчик. Параллельно разворачивается сага о семьях Файнбергов, Ааронсонов, Ханкиных, Белкиндов – людях Первой алии, обосновавшихся в Палестине в конце XIX века. Третья линия романа – мистический контакт израильского солдата Авшалома Шоама, умирающего в нью-йоркской клинике, с духом его двоюродного деда Авшалома Файнберга.
Все сюжетные линии романа обрываются – и не случайно – на самом интересном месте. Образ Авшалома Файнберга остается окутанным тайной. Кто же он был? Наивный романтик, веривший, что созданная им организация ускорит победу интеллигентных англичан над коррумпированными и грубыми турками и еврейская Палестина воспрянет под могучим крылом Британской империи, – или же авантюрист, движимый безумной жаждой приключений и вульгарной страстью к английскому золоту? Почему он завел странный роман с двумя сестрами Ааронсон и которую из них он любил на самом деле? И удастся ли Альме Бах забыть свою абсурдную страсть к мужчине, на костях которого давным-давно выросли финики, и ответить наконец на чувство симпатичного молодого агента израильской разведки Йорама, с которым ее свела профессия? О дальнейшей судьбе Авшалома Шоама и спрашивать нечего: в тех надзвездных высях, куда его сопровождает призрак Авшалома Файнберга, уже не может быть никакой судьбы.
Трагическая и героическая гибель «Нили», хорошо известная израильтянам по учебникам истории и по роману Дворы Омер «Сара, героиня Нили», в книгу не вошла – историческая линия заканчивается 1916 годом. Зато подробно описаны запутанные отношения Авшалома Файнберга с сестрами Ааронсон и нескончаемые чаепития Альмы с предполагаемыми информантами. Тут-то и спрашиваешь себя: стоило ли доверять новое открытие истории «Нили» экзальтированной девице, влюбившейся в почерк (вернее, в собственные фантазии по поводу почерка), и умирающему солдату? По правде сказать, мне кажется, что на фоне мощных фигур Ольги Ханкиной, Авшалома Файнберга, Сары и Аарона Ааронсона, вообще всего героического быта еврейских поселений в Палестине рубежа веков, Альма Бах кажется бледной и скучной, а ее поиски и размышления – малоинтересными. Совмещение семейной саги и интеллектуального детектива в одном флаконе – дивная идея, но все-таки история детства и юности героев «Нили» и их окружения интересна сама по себе, без всякой детективно-мистической рамки.
Но исторические главы романа так увлекательны, полны столь точных и важных деталей, так убедительно воскрешают атмосферу времени, основаны на столь серьезном изучении архивных источников (в том числе найденных в самое последнее время и впервые изученных Навой Макмаль), написаны на таком богатом и интересном старинном иврите, что это искупает недостатки композиции. Украшают книгу недавно обнаруженные в архивах подлинные фотографии и письма Авшалома Файнберга.
Итак, обзор литературных новинок показывает, что израильтяне с удовольствием покупают и читают книги молодых авторов, которые еще не успели попасть в «обойму», – а может быть, и никогда в нее не попадут. В данный момент особенной популярностью пользуются исторические романы (см. мою статью о «Третьей книге Царей» Йохи Брандес: Лехаим. 2010. № 4–5), где развенчиваются и вновь созидаются национальные мифы. Так что, видимо, известие о тотальном кризисе, посетившем израильскую литературу, о чем так прочувствованно возвестил Менахем Пери, несколько преждевременно. Может быть, пока обойдемся без иерархий?
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.