[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2010 НИСАН 5770 – 4(216)
из НАШЕЙ ОБЩЕЙ ПАМЯТИ
Матвей Ганапольский
Хотя для нынешнего поколения Великая Отечественная война – это почти то же, что для меня, рожденного в 1953-м, война с Наполеоном, мы, люди постарше, готовимся встретить эту дату скорбно и торжественно. Так надо, ибо это наш общий долг перед погибшими, замученными и осиротевшими.
Военнопленные засыпают землей участок Бабьего Яра, где лежат расстрелянные евреи. Начало октября 1941 года
Моя мама еще жива, ей 83 года. Она одна из немногих, кому удалось спастись в Бабьем Яру. Все мое детство мама рассказывала, как в Киеве объявили, что евреям нужно собраться в определенных местах, взяв с собой минимум вещей, имевшиеся драгоценности и детей. Все собрались, и их расстреляли в Бабьем Яру вместе с детьми, а драгоценности тщательно опечатали и отправили в рейх.
Потом была Победа, но о трагедии Бабьего Яра предпочитали молчать. Вдумайтесь: погибли тысячи людей, но свое же государство предпочитало об этом не вспоминать – государственный антисемитизм набирал обороты. Однако нечто высшее решило напомнить живым об убитых: в Бабий Яр закачивали пульпу, все прорвало и потоки воды вынесли с холма, где расстреливали, на нижнюю дорогу кости и черепа.
Это было первое напоминание потомкам. Второе было рукотворным: все заговорили о самиздатовской книжке Анатолия Кузнецова «Бабий Яр», ходившей в зачитанных до дыр машинописных листах.
Однажды я, школьник-семиклассник, пошел, уже не помню с кем, на Куреневский рынок за семечками. Этот «кто-то» сказал, что нужно зайти к одной жившей неподалеку знакомой что-то забрать. Рядом с рынком был «частный дом» – так в Киеве тогда называли личные дома. Дом был маленький, в центральной комнате висела очень большая люстра, на стенах много фотографий, по углам высились книжные шкафы.
Когда мы вышли из дома, сопровождавший меня человек почему-то сказал шепотом:
– Знаешь, кто это?
– Нет, – ответил я честно.
– Это мать Анатолия Кузнецова, написавшего «Бабий Яр», – так же шепотом закончил попутчик.
Понимаете, я уже не помню, кто был этот человек, не помню, как выглядела мать Кузнецова. Только запомнил одно: мы шли по улице, вокруг кипела базарная жизнь, а мой попутчик, «кто-то», почему-то шептал мне на ухо, что это мама какого-то человека, который написал какую-то книгу. Я запомнил этот факт, потому что он был противоестественен: семиклассник не может понять, почему о какой-то книге нужно шептать на ухо.
Потом, когда книга уже была мною прочитана, я ужаснулся. Передо мной была чудовищная трагедия нации, безжалостный геноцид, смерть, поставленная на конвейер. Мне казалось, что об этом нужно кричать на каждом углу.
Но все было тихо в городе Киеве. И во время очередного Дня Победы по Крещатику еще не старые ветераны несли портреты Брежнева и Щербицкого.
Оскорбительный абсурд этой картины я понял только через много лет, когда стал задавать себе вопросы, – в какой стране живу.
Ветераны шли, ордена блестели, вечером на большом помосте пели песни и плясали. Не было только одного – упоминания о тысячах погибших в Бабьем Яру. Советская страна отказалась от них по национальному признаку.
Даже в 1976 году, когда на месте расстрела был поставлен помпезный монумент, никакого упоминания о гибели евреев на нем не было. Его заменило упоминание об абстрактных «советских гражданах». Ловко заменило, не придерешься.
Это предательство собственной Советской страны я никогда не забуду, потому что никогда не забуду, как мама рассказала мне: ее вытолкнули из очереди на расстрел те, кто знал о нем, и она, в свои двенадцать лет, пришла домой в свою опустевшую комнату в коммуналке и села на кровать, не зная, что ей делать дальше. Она поняла, что никогда больше свою маму не увидит, но три дня не выходила из этой комнаты – надеялась, что случится чудо и мама придет. Она сидела голодная на кровати, чтобы не пропустить приход мамы. Боялась, что мама ее не застанет, будет волноваться.
Я никогда не забуду, что моя страна не хотела вспоминать о злодеянии против своих граждан, потому что эти граждане были евреи.
СНОВА ВСЕ ТОТ ЖЕ СТАЛИН
Уже давно нет советской власти, мы живем в относительно свободной стране, в которой все же есть свобода мысли.
А свобода мысли рождает вопрос: кто виноват? И свободный человек хочет, чтобы виновные были наказаны.
Чужие уже наказаны – челюсть Гитлера валяется в каких-то шкафах ФСБ. Осталось воздать своим, допустившим эту трагедию.
Но тут происходит невероятное: к 65-летию Победы на арену снова выползает Сталин. И руководство города заявляет, что к празднику появятся плакаты с его изображением, «отражающие его роль».
А до этого станцию метро украсили строчками из сталинского гимна. Заявляется, что в этом ничего страшного нет, ибо все это часть нашей истории.
Сталин – он, конечно, не Гитлер, но понятие «сталинизм» появилось не на пустом месте. Не хочу вновь объяснять, в чем преступления Сталина, – скучно. Почти все документы опубликованы, все книги о его деяниях написаны.
Меня, кстати, совсем не смущает, что людям нравится Сталин. Я понимаю, что когда сам не сидишь в тюрьме по ложному обвинению, когда у тебя не вырывают ногти на допросах и когда ты с детьми не отправлена на поселение в ГУЛАГ, то можно быть романтиком и вспоминать только о том, что Сталин был великий строитель и при нем был порядок. Я понимаю, что жизнь сейчас тяжела и будущее туманно, поэтому хочется твердой руки и уверенности. Поэтому я своих сограждан, любящих Сталина, не осуждаю. Просто у них есть мнение, что Сталин – спаситель и сегодня он России крайне необходим.
А я считаю, что он был кровавым чудовищем, что его прах должен быть развеян и он должен быть предан забвению.
На мой взгляд, если бы страна была готова к войне, а руководство армии не было уничтожено Сталиным, то, возможно, не было бы Бабьего Яра и моя мама не осталась бы в двенадцать лет круглой сиротой.
То есть страна разделена на тех, кому необходим Сталин и кто его не приемлет. Это очень серьезное общественное разногласие, которое иногда доходит до драки.
Но между людьми стоит государство, которое должно держать нейтралитет и, руководствуясь международными стандартами, осудить преступления против человечности. Однако государство хочет повесить плакаты с лакированным лицом генералиссимуса.
Как лично мне смотреть на эти плакаты?
Я напомню, Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла резолюцию, которая, по сути, осуждает преступления нацизма и сталинизма. В документе под названием «Объединение разделенной Европы: Защита прав человека и гражданских свобод в ХХI веке в регионе ОБСЕ» выражается глубокая обеспокоенность прославлением тоталитарных режимов. Есть там и предупреждение о возможном усилении экстремистских движений, в том числе неонацистских.
Германия вступила в фашистское зло, но прокляла его и делает все, чтобы фашизм был вычеркнут из ее дальнейшей истории. В этой маниакальности, в деле истребления фашистского духа нет никаких особых поэтических эмоций, а есть прагматичное понимание, что фашизм – это смерть страны, что катастрофа, к которой он неизбежно приводит, более недопустима. Есть осознание того, что фашизм может возрождаться, что у немцев, по-видимому, нет генетического сопротивления этой заразе, поэтому необходимо ежедневно выкорчевывать ее как сорняк. Немцы решили для себя, что больше никогда не войдут в эту реку. Они отделили процветавшую гитлеровскую экономику и роскошные автобаны от гитлеровской идеологии, потому что автобаны – это одно, а Освенцим и расстрелы – другое. Нынешняя Германия не хочет идти в будущее с гитлеровской кровью на руках.
А Россия смело шагает в будущее со сталинским гимном, текстом про Сталина в метро и плакатами о роли Сталина в победе.
Позвольте, не тот ли это Сталин, который отказывался признать подготовку Германии к войне? Не тот ли это генералиссимус, который, узнав о нападении, сидел в прострации, а потом звонил Жукову, чтобы тот «что-то сделал»? О расстреле верхушки армии я уже упоминал.
По-моему, роль Сталина в войне неоднозначна. Но если она неоднозначна, зачем плакаты с его физиономией, прославляющие «его роль»?
Некоторые в России называют Сталина «эффективным менеджером». Это словосочетание повторили в школьном учебнике, предав память миллионов невинных, стертых в лагерную пыль во время репрессий. Есть и другие негодяи, продолжающие предавать нынешних россиян, призывая к коллективной лжи, повязывая их сталинской кровью.
В резолюции ОБСЕ есть фраза, что страны Европы пережили два мощнейших тоталитарных режима – нацистский и сталинистский, во время которых имел место геноцид, нарушались права и свободы человека, совершались военные преступления и преступления против человечности.
Что тут неправда? Не было этого?
Но современные российские сталинисты протестуют, заявляя, что Россия внесла решающий вклад в разгром фашизма, хотя резолюция не про то, что Россия не внесла решающий вклад, а про то, что сталинизм и фашизм – это две человеконенавистнические идеологии, которые уничтожали своих как чужих и чужих как своих.
ЗА ФАСАДОМ ПАМЯТНИКА
Можно ли представить себе, чтобы немцы поставили памятник Гитлеру, объяснив миру, что он, конечно, изувер, но построил хорошие автобаны. Можно ли представить, что итальянцы откроют памятник Муссолини и расскажут, что он, конечно, автор идеологии фашизма, но великий строитель и осушитель болот. А еще он любил кино, и именно при нем появилась итальянская документалистика и государственный видеоархив.
Думаю, представить себе это невозможно. В этих странах существует понимание того, что есть персоны, чью деятельность народ понимает по-разному. И новый памятник или прославляющая афиша – оскорбление чувств части своего же народа.
Но такого понимания нет в России. После всего того, что люди узнали о Сталине, решено развесить плакаты с его мудрым государственным лицом.
Но что будут символизировать эти плакаты? Нет, не победу над врагом, а факт разобщения собственных граждан.
Для меня является очевидным: памятник людям или явлению, вокруг которого существует кровавый непроясненный след, в центре города стоять не должен. Там не может гореть Вечный огонь, и дети туда не должны носить цветы, потому что история не поставила точку в вопросе: этот огонь и цветы героям или убийцам.
Точно так же не должно быть афиш с их лицами.
Я готов видеть усы Сталина на плакатах, посвященных Победе, но только если потом повесят другие плакаты, где сухим языком фактов будут сообщаться имена расстрелянных, сосланных и замученных.
И среди этих имен я хочу видеть имена и моих родственников по линии отца, сгинувших в ГУЛАГе.
Не хотите вешать плакаты, которые я хотел бы увидеть?
Тогда не вешайте те, которые я видеть не хочу, которые меня оскорбляют.
Меня оскорбляет, что я увижу прославление человека, который своей бездарностью способствовал тому, что фашисты убили моих родных.
Не хочу вспоминать Верховного главнокомандующего, сажавшего в лагеря своих же солдат-победителей и несчастных, вернувшихся из плена.
Я протестую против того, чтобы в моем любимом городе висел плакат, славящий чудовище, которое в конце жизни хотело совершить новый еврейский геноцид, осуществив массовую высылку евреев, и только смерть помешала его планам.
Шести миллионов уже убитых ему было мало?
Все известно, все доказано. Есть люди, позитивный вклад которых напрочь перечеркивается их преступлениями. Сталин именно из этих людей.
Зачем нужны памятники разобщению или плакаты взаимной ненависти? Что хотят доказать авторы идеи?
Они хотят справедливости? Но справедливость не бывает половинчатой, нужно договаривать все до конца.
Они тайные сталинисты? Возможно, но нельзя личное путать с государственным.
И вот что думается напоследок. Всегда, когда хочешь вновь восславить тирана, помни, что тираны имеют свойство возвращаться. И тогда именно ты можешь оказаться с мятым листком приговора, в котором будет написано: «Десять лет без права переписки», а это ложь, потому что твой муж или сын давно расстреляны.
Я все время думаю о тех тридцати миллионах погибших в Великой Отечественной войне – сейчас историки склоняются именно к такой цифре.
Удивительно, но именно они, погибшие, нуждаются в нашей защите.
Защиты требуют их память и чувство справедливости. Защиты требуют их кости, вот уже 65 лет валяющиеся на полях сражений, до сих пор не захороненные. Защиты требует их честь, ибо только мы можем окончательно открыть архивы и сказать, что они невиновны и что они не были японскими шпионами, которые хотели убить Сталина, а после сбежать по тоннелю, который уже начали копать, в Румынию.
Погибший – не значит забытый.
Когда-то, через пару сотен лет, мои правнуки при упоминании имени Сталина будут пожимать плечами, а его портрет не будет вызывать никаких эмоций. Но сейчас расстояние от меня до Сталина слишком мало, а память все время напоминает о потерях.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.